— Однако вы можете помочь следствию, и это, разумеется, вам зачтется. Но сдается мне, что вы тертый калач и подобные посулы вас не привлекают. Тогда я предлагаю вам сделку.
— Какую сделку? — изумился хозяин.
— Вы поведаете нам о дневнике, а я в свою очередь не поведаю, — он понизил голос до шепота, — никому не поведаю, что вы потому так легко отделались от тюрьмы за мошенничества, что служили полицейским осведомителем. Помогали полиции, иногда, за небольшую мзду, бороться с вашим братом, злодеем и душегубом.
Сердюков с торжеством смотрел, как белый Еремеев оседает в кресле.
— Но ведь мне была обещана конфиденциальность! Вы и ваши люди не выполнили уговора! Это шантаж!
Он не мог говорить, его душило злое отчаяние.
— Нет, голубчик, — зловеще мягким голосом протянул Сердюков. — Вам ли говорить о шантаже! Вы ведь на этом деле поднаторели, не так ли! Нет! Это не шантаж! Вы утаиваете от полиции важные сведения, так не годится. Расскажете все, разойдемся друзьями, и даю вам честное благородное слово, что больше вас не побеспокою. Более того, я даже досье ваше из отделения прихватил. Получите и сожжете. Концы в воду. А вот ежели не согласитесь, то назавтра не только весь Н-ск, но и вся губерния будет знать о славном прошлом несостоявшегося жениха. Ведь вряд ли вас после эдакого позорища на порог приличного дома пустят! Публика тут проживает хоть и благонравная, но тайное сотрудничество с полицией не одобрит ныне никто. Увы, все заражено гнилым либерализмом!
— Ненавижу! — завизжал Еремеев и бросился на Сердюкова.
Однако тот не спасовал, и хоть производил впечатление нескладного и худосочного, рука у него оказалась твердая, а реакция быстрой. После короткой потасовки Еремеев был повержен на пол, с завернутыми назад руками. На шум вбежал лакей и застыл в ужасе.
— Что стоишь, дурак! Видишь, шутим мы! Поди, водки мне принеси! Горло дерет! — И уже обращаясь к Сердюкову: — Хватит уж, ваша взяла. Согласен.
Глава 35
Татьяна Аркадьевна после ужасной гибели ненаглядного племянника заточилась в четырех стенах и совершенно не показывалась на людях. И это понятно. Общество долго судачило о самоубийстве Верховского. Много ходило разговоров и досужих размышлений, но тайна сия так и оставалась неразгаданной. Княжна постарела и осунулась, и все, кто ее видел, удивлялись. Оказывается, она дама в летах! А доселе это обстоятельство было не столь очевидным.
Княжеский дом совсем опустел. Несколько человек прислуги и сама хозяйка молчаливыми тенями передвигались по безлюдным и, по большей части, теперь нежилым комнатам. Княжна никуда не выезжала, никого не принимала. И частенько прислуга не была уверена, жива ли их хозяйка в своих комнатах? Что она там делает? Да бог ее знает, может, молится, может, плачет, а то и вовсе сидит в оцепенении и неподвижном молчании. То, что голоса ее теперь не слышно, так это и хорошо, больно он отвратительный! Так рассуждали в людской повар, горничная и лакей.
Вязкое однообразие жизни прервал резкий звонок в парадную дверь. Дворник, он же швейцар, оторопел, так давно никто сюда не заходил и не звонил. Вошли два господина благообразного вида, один в дорогом штатском платье, другой в полицейском мундире. Второго дворник признал, следователь Сердюков. Стало быть, опять о покойном хозяине говорить будут.
— Пожалуйте, господа!
На звонок вышла горничная, приняла шляпы и отправилась доложить.
— Барыня ждут вас в библиотеке! — вернулась она через несколько минут.
Гости проследовали в указанное помещение. Комната тонула во мраке, на полках громоздились пыльные фолианты, до которых уже давно не касалась ни одна рука. Вскоре к ним вышла хозяйка. Невзрачное серенькое платьице, волосы, небрежно скрученные в пучок, на носу пенсне. Ну, совершеннейшая старуха! Точно за год постарела на двадцать лет! Хотя, вероятно, она просто стала выглядеть на свои годы. Ведь ей уже было за пятьдесят!
— Чем обязана, господа? — проскрипела княжна. — Вероятно, ваш визит связан с делом о смерти моего незабвенного племянника, так, господин Сердюков?
Она жестом пригласила их сесть.
— Так точно, сударыня. Продолжаем искать мотивы этого поступка.
— Вы полагаете, имел место злой умысел? — как-то безучастно спросила Татьяна Аркадьевна.
— Да-с, но только по отношению к другому лицу, с которым покойный был тесно связан. — Сердюков пытался поудобней устроить в кресле свое длинное нескладное тело.
— Однако прошу меня простить, я не представил вам моего товарища. Это Роев Владимир Иванович.
Второй молчаливый гость поклонился.
— Сдается мне, что мы знакомы с княжной, — проговорил он, — припомните, давно это было, встречались мы в загородном доме у Ковалевских. Ведь вы им соседи.
— Да, вероятно, но я плохо помню вас! — Княжна слегка пожала плечами.
— Может, жену мою помните, тогда она была Надей Ковалевской?
— А, так вы на ней женаты? — Татьяна Аркадьевна продолжала оставаться безучастной.
— Был женат. Супруга погибла, ее убили. Кстати, не так далеко от вашей дачи, в прошлом году, — с усилием произнес Роев.
— Так вот почему вы здесь! Я сочувствую вам, господин Роев! Это ужасная потеря! Страшная смерть для молодой цветущей женщины!
Княжна зябко повела плечами, позвонила и приказала горничной принести шаль. Когда длинную вязаную шаль принесли, она закуталась в нее почти целиком, хотя в комнате было достаточно тепло.
— Вас знобит княжна, вы нездоровы? — осведомился Сердюков.
— Нет, все в порядке. Теперь я часто мерзну, годы, вероятно, берут свое.
Она странно усмехнулась какой-то внутренней мысли.
— Так что вы хотели узнать, господа?
— Накануне своей гибели ваш племянник находился на даче, это подтвердила прислуга. Мы выяснили, что это ровно те дни, когда пропала и была убита Надежда Роева.
— Вы хотите сказать, что Эжен ее убил?
Сердюков насторожился. «Эжен!» Подпись в записке он почти разобрал, и теперь слова Верховской подтвердили его догадки.
— Я пока ничего не утверждаю, я излагаю факты, — бесстрастно продолжил Сердюков. — Госпожа Роева была вызвана на дачу запиской, приехала на станцию и не стала брать извозчика, а пошла пешком по темной пустынной дорожке через лес. Там ее и настигла пуля убийцы. Падая в глубокий ров, она получила еще несколько переломов и скончалась от полученных ран на дне глубокой ямы. Поэтому ее тела долго не могли найти.
— И вы полагаете, что это Евгений вызвал ее туда запиской и застрелил? Но зачем? — Татьяна Аркадьевна против своей воли уже не могла оставаться равнодушной к рассказу следователя. Лицо ее и шея покрывались пятнами.
— А затем, что Евгений Верховский стрелял, как я полагаю, не в Роеву, а в другую женщину. Именно ей и предназначалась записка. Но она странным образом попала к Роевой, и это обстоятельство ее и погубило.
— Для полицейского у вас слишком богатое воображение! — насмешливо произнесла княжна. — Как он мог ошибиться?
— Темно. Женщины приблизительно одного роста и, что важно, вероятно, похоже одеты. Волнение стрелка, разглядывать некогда, да и много ли женщин окажется в лесу на пустынной дороге?
— Занятно! — голос княжны приобрел металлические оттенки. — Но что же Роева? Как она не могла
