Бедный рыцарь без ордена!
— Например, я знаю, что в Новгороде жил один человек — собственно, к нему я и приехал, — у которого водилась книга о говорящих травах, — отозвался Иордан, уклоняясь от цепких объятий Соледад. — Пусти, женщина. Я еще не согласился отдать ее тебе.
— Кто этот человек? — Соледад заглянула Иордану в глаза, и он медленно зажмурился, потому что иного способа избежать взгляда ведьмы у него не оставалось. — Скажи мне, кто этот человек?
— Я встречался с ним в Риге, — сказал Иордан. — Он продавал нам травы, от которых заживали раны. У него была книга, куда он записывал разные вещи… Он говорил, что эта книга не имеет конца. В ней всегда находятся пустые страницы, ждущие прикосновения пера. До него ею владели куда более могущественные люди — так он говорил.
— Ты видел эту книгу? — спросила Соледад властно.
Иордан кивнул, не в силах двигать губами. Соледад околдовывала его одним своим присутствием.
— А! — воскликнула она удовлетворенно. Ты ищешь этого человека?
Она чуть отодвинулась, чтобы лучше видеть его собеседника, — и вовремя: Иордан уже задыхался.
— Уже второй день, — сказал Иордан, с трудом переводя дух. — Я знаю, что он живет где-то поблизости.
— Но сейчас здесь, поблизости, не живет никто, — молвила Соледад. — Сейчас все здешние обитатели мертвы!
— Тем лучше, — отозвался ливонец, — нам проще будет входить в их дома и осматривать их вещи.
— Тот человек, о котором ты рассказывал, напомнила Соледад, — он был чернокнижник, не так ли?
— Нет, просто травник. И даже не столько травник, сколько хранитель той книги.
— А кто написал ту книгу, он не рассказывал?
— Рассказывал, и ты невнимательно слушала меня, жадная женщина. Каждый, кто владел ею, вписывал в нее новые строки… Все эти люди жили ради своей книги, ради нее искали чудес и описывали их. Мой прежний знакомец вынужден был изучить грамоту, чтобы оказаться достойным хранителем книги.
— Кем он был?
— Обычным воином. Прежний хранитель умер у него на руках и предупредил: если он не сможет владеть книгой, то книга сама уничтожит его.
— Теперь понимаю, — прошептала Соледад. — Книга почувствовала близость той, которая на самом деле сумеет использовать содержащиеся на ее страницах богатства. И не только использует, но и приумножит их. И поняв это, книга убила того, кому принадлежала лишь временно…
— Может быть, речь идет обо мне, — сказал Иордан.
Она посмотрела на него так, словно видела впервые.
— О тебе? Разве ты — хранитель этой книги?
— Может быть, — повторил Иордан и отступил на шаг.
Соледад протянула руки, взметнув бахромой шали, как крыльями:
— В таком случае, отдай ее мне! Ты — ничтожество по сравнению со мной! Я сумею сохранить сокровище!
— Да? — Иордан покачал головой. — А кто ты такая?
— Я — Соледад Милагроса, я знаю о книгах все, что только можно! Я приехала сюда из далеких стран в поисках крови моего врага. Когда у меня будет книга, я напишу в ней новые страницы кровью моих врагов. Поверь, я найду, что написать на этих страницах!
— Нет, — сказал Иордан.
— Не будь глупцом! — молвила Соледад. — Я сказала, а ты слышал. Повинуйся мне!
Иордан молча повернулся к ней спиной и зашагал прочь. Соледад побежала за ним.
Он улыбался. Она не видела его лица, иначе даже ей стало бы страшно.
В пустом доме горела лампа, и Иордан свернул туда. Он знал, кто зажег эту лампу. Соледад неслышно бежала за ним. В тусклом свете мелькнули лица разбойников, а в углу стояли рядом Флор и Севастьян Глебов с копьями наготове. Иона жался у самого входа, сжимая в руке нож.
У Иордана было несколько секунд, чтобы вбежать в комнату, кивнуть ожидающим людям и погасить лампу. Следом за ним, беззвучной тенью, точно летучая мышь, ворвалась Милагроса.
Безошибочным движением Иона разрезал веревку, и сеть опустилась на ведьму с потолка.
Она взмахнула руками, запутываясь, и громко, почти нестерпимо заскрежетала зубами. Соледад все еще не верила, что так легко попалась в ловушку, и намеревалась выбраться в первые же мгновения. Она шипела и рвала сеть когтями, но веревки были прочными и держали ее надежно.
— Хватай ее, братцы! — крикнул Севастьян. Не выпускайте!
Соледад повалили на пол и завернули, точно тюк, а затем прихватили сверху веревкой.
— Зажгите свет, — сказал Флор. — Нужно убедиться в том, что это действительно она.
— Проткнуть ее, Флор Олсуфьич, — возразил кто-то из Севастьяновых людей. — Больно уж жуткая тварь, эта ведьма. Нам с ней не совладать.
— Так уж и не совладать, — хмыкнул Флор.
Опять тускло затеплился свет. Соледад, лежа на полу, рассматривала людей, захвативших ее в ловушку. Она хотела запомнить каждого, чтобы потом отомстить — страшно отомстить. И в первую очередь — тому, ливонцу. Но тут она увидела Флора и радостно улыбнулась.
— Ты! — выдохнула она. — Ты сам попал мне в руки! Глупец…
— Я отдам тебя новгородцам, — ответил Флор. — Пусть увидят, кто стал причиной такого страшного несчастья… Пусть увидят человека, убившего их детей и жен!
— Глупый Флор, я ведь никого не убивала, — сказала Соледад. И принялась тихо петь.
Флор опрокинул на нее ведро с водой.
— Замолчи! — сказал он. — Твое колдовство здесь бессильно.
— Жаль, что она — не Бастинда, — сказал неожиданно Иона. — А то растаяла бы от воды.
— Это еще что? — нахмурился Севастьян.
Иона махнул рукой.
— Да это мне как-то Наталья Флорова рассказывала… Точнее, не мне, а Ванечке своему. Я просто рядом случился, вот и послушал. Смешная история. Про ведьму, которая растаяла от ведра воды.
Флор присел на корточки и заглянул Соледад в глаза.
— Видишь, я не боюсь тебя, — сказал он.
— Еще бы! — прошептала она. — Я лежу перед тобой связанная, а ты вооружен и окружен толпой соратников. С чего бы тебе меня бояться? Я — слабая женщина и в полной твоей власти.
Флор ощутил укол странного чувства. Не то сострадания, не то непонятной нежности к этой ведьме. Он качнул головой, понимая, что она начинает опутывать его своими чарами.
— Все равно я тебя не боюсь, — повторил он, щурясь. — Ни твоего голоса, ни твоих глаз.
— Флор! — крикнул Иордан. — Берегись!
Ливонцу хорошо было видно, как Соледад постепенно распространяет свою власть на людей, захвативших ее в плен.
Она выглядела такой маленькой, такой худенькой и хрупкой в своих путах. Хотелось броситься к ней, освободить, баюкать на коленях, защищать от бедствий, которые могут угрожать слабой женщине в жестоком мире…
— Берегись, Флор! — повторил Иордан. — Читай молитвы!
— Да воскреснет Бог, — начал было Флор и замолчал. Язык отказывался ворочаться и повторять знакомые слова.
Соледад засмеялась и забилась, стукаясь головой об пол.
— Отец мой! — позвала она, и Севастьяну вдруг почудилось, что он различает в темном углу комнаты какую-то жуткую, массивную и мрачную фигуру, сгусток тьмы.
