Говори и ты

Свет из дрока, жёлтый, обрывы
гноятся к небу, острый шип^{4}
зовёт рану, и звон
в ней, и вечер, Ничто моря свои
катит к молитве,
к тебе устремляется парус кровавый.

Сухое, обмелевшее
русло у тебя за спиной, камышами
зарос его час, выше,
там, где звезда, молочные
прили^{5} вздорят в илистом дне, морские финики^{6},
ниже, копной, зияют в просинь, и преходящего
куст, прекрасный,
приветствует твою память.

(Знали ль вы меня,
руки? Я шёл
по развилке, как вы указали, мой рот
плевал свою гальку, я шёл, моё время,
бродячий занос, тень отбрасывало — вы знали меня?)

Руки, при —
зывный шип, рана, и звон,
руки, ничто, моря его,
руки, свет дрока, и
парус кровавый
стремится к тебе.

Ты
ты учишь
ты учишь свои руки
ты учишь свои руки ты учишь
ты учишь свои руки
спать

На уровне рта

На уровне рта, ощутимо:
заросли тьмы.

(Незачем, свет, тебе их искать, ты лежишь
силками в снегу, держишь
добычу.

Одновременно:
Тронута и Нетронута.
И то, и другое говорит с виной о любви
и хочет остаться и умереть.)

Шрамы на листьях, бутоны, реснички.
Виднеется, чуждое дню.
Присемянник^{7}, вскрыт и правдив.

Губа знала. Губа знает.
Губа вымолчит до конца.

Стретто{8}

*
Вывезен в
местность
безошибочной колеёй:

Трава, написанная раздельно. Камни, белые,
с тенями стеблей:
не читай больше, смотри!
не смотри больше, иди!

Иди, нет братьев
твоему часу, ты уже —
уже дома. Колесо, медленно,
выкатывается из себя, спицы
взбираются,
взбираются по черноватому полю, ночь
не нуждается в звёздах, нигде
не спросят тебя.