условиями производства и высокими транспортными расходами. Только опора на общественную поддержку среднего класса по всей стране подталкивает собственников промышленности к непрерывной модернизации средств производства и постоянному стремлению вовлекать самые последние достижения науки и инженерной мысли для разработок совершенно новых товаров и налаживания их быстрого производства.
В настоящее время, при ожесточающейся конкуренции за право оказаться среди наиболее благополучных наций Золотого Миллиарда единственно интересы крупной промышленности способны мобилизовать все социально здоровые слои России на задачу прорыва к новому качеству общественной организованности с политическим
Никакая иная идеология, кроме националистической, не в состоянии даже приблизительно выразить кровный интерес крупной промышленности в социальном порядке, в дисциплине на производстве, в институтах государства и в обществе, в неприятии проституции, преступности, наркомании, пьянства, местничества, взяточничества, аморальности, низкой культуры, низкой образованности, то есть всего того, что приводит к сбоям в работе цепочек промышленного производства, повышает издержки и страховые риски, приводит к вздорожанию себестоимости товаров, к падению их качества и конкурентоспособности, в конечном счете, приводит к падению прибыли отечественных предпринимателей и ослаблению промышленного капитала! Поэтому становление слоя частных и корпоративных собственников крупной промышленности, проявление их экономического интереса в мобилизационной модернизации промышленного производства и завоевании внутреннего и внешнего рынков потребует прихода к власти русского радикального национализма, единственной политической силы, которая будет способна обеспечить жесткие, но необходимые внутриполитические условия для практического превращения России в промышленно развитую державу и для борьбы за право исторически великой страны стать членом закрытого клуба самых развитых промышленных держав накануне грядущих и быстро приближающихся глобальных политических катаклизмов.
Но если это так, если русский национализм призван стать политическим инструментом в разрешении этой задачи, по сути реально создавая предпосылки подлинной интеграции России в мировую экономику, реально создавая возможности для развития рыночных отношений, максимально эффективных для движения товаров и капиталов, для высокодоходного вложения капиталов, то есть способствуя подлинному сближению интересов России с кровными интересами Запада, если это так, то почему, по каким принципиально антагонистическим причинам Запад может быть против режима русского радикального национализма, а режим русского национализма — против Запада? Почему режим русского национализма не сможет взять на себя значительную долю ответственности за защиту формирующихся общих интересов с Западом в стратегически важных, жизненно важных для этих интересов регионах, гораздо эффективнее защищаемых именно из России? Но если это так, зачем России столь обвальным образом разрушать военно-промышленный комплекс?
России потребуется два-три года, чтобы произошла приватизация крупной промышленности и начали вызревать ее интересы и политические требования, чтобы связанные с крупной промышленностью социальные слои смутно осознали свою настоятельную потребность перейти в политическое наступление на ростовщическую и торгово-спекулятивную стихию, на общий хаос в стране, на преступность, на коррупцию и другие проявления социального разложения, на низкую общественную дисциплину, на низкую социальную культуру. И лишь тогда среда социально здоровых слоев населения начнет созревать для понимания о сущности подлинно национальных капиталистических интересов. Только тогда этим слоям населения, на первых порах смутно, затем все определеннее потребуется политическая воля русского национализма, как единственной политической силы, способной бескомпромиссно и безусловно отстаивать эти национальные капиталистические интересы — сначала провести их в жизнь внутри страны и затем перейти в наступление в международных делах, устанавливая жизненно необходимые России новые балансы господствующих в мире экономических и политических отношений. И вопрос встанет о том, когда же, наконец, появится серьезная идеология, способная стать основой роста мощной политической организации националистов, готовой бороться за то, чтобы взять на себя бремя власти и вывести страну на столбовую дорогу промышленного капиталистического развития.
Какими будут международные, межгосударственные отношения к тому времени? Сможет ли русский национализм проводить свою политику реально, а не декларативно? На кого, на какие силы за рубежом он сможет
У автора нет намерения рисовать политическую картину мира ближайшего будущего, он и не ставил себе такой цели в этой книге. Но важно представлять себе некоторые тенденции, чтобы быть к ним готовыми. Когда встает вопрос о возможных в обозримой перспективе взаимных капиталистических интересах России с другими государствами, в основном это касается поиска таких интересов с промышленно развитыми странами — Европой, Японией и с США.
Западная Европа, включая Германию, переживает весьма болезненный период становления своего западноевропейского политического единства, поиска своей субконтинентальной политики по отношению к остальному миру. Сейчас у нее, у промышленной Европы такой политики нет. По двум причинам. Во- первых, потому что после Второй мировой войны ей такую политику проводить не позволяли ни США, ни СССР. Проведение политики в защиту своих экономических интересов в послевоенном мире она привыкла передоверять этим двум сверхдержавам, растеряла интеллектуальные силы, политические центры, традиции в выработке такой политики. Во-вторых, вследствие отсутствия среди входящих в ЕЭС стран действительной взаимозависимости в промышленном производстве, которая позволила бы создавать современную, общеевропейскую транснациональную промышленность, свои транснациональные корпорации с их неизбежно глобальными интересами, активными и динамичными, которые трансформировались бы в надгосударственную, то есть собственно западноевропейскую политику в мировых делах.
Однако в восьмидесятых годах, когда стало ясно, что экономические и политические интересы США устойчиво смещаются к Японии, к Тихому океану, элиты Западной Европы занервничали, заволновались за свое будущее. Затем, с крахом коммунизма оказалось, что в мире ближайшего будущего и США и Россия станут проводить собственную, национально эгоистическую политику, которая будет проявлять все меньше интереса к Старой Европе, экономически пассивной, научно-технологически отстающей не только от Японии и США, но и от ряда стран Дальнего Востока и юго-восточной Азии. Оказалось, что западноевропейцы либо должны найти в себе волю экономически и политически объединиться с целью создания надгосударственных монополий, способных бросить вызов транснациональным корпорациям США и Японии, потенциально России, либо они будут обречены на прогрессирующее отставание в культуре менеджмента, культуре конкурентной борьбы, культуре перспективного планирования, то есть их экономики начнут “хиреть” и морально, и технологически, превращаться в колониальные придатки других промышленных сверхдержав, которые все менее будут склонны считаться с их интересами. Проще говоря, либо они начнут искать собственную экономическую стратегию развития, которая позволит им удержаться в лидерах научно-технологической модернизации экономики, либо им предстоит беднеть и смириться с тем, что их вклад в мировой прогресс остается достоянием истории.
Предоставленные сами себе страны Западной и Центральной Европы, в известном смысле брошенные сверхдержавами, должны срочно вырабатывать собственное видение современного мира, понимание собственной активной политики в нем. И первое, что им предстоит решать — где у них самые перспективные торговые интересы, которые дадут толчок к созданию единых научно-технологических
