переносицы и тянувшиеся почти до середины лба, было практически лишено морщин. Вернее, морщины были, но заметны они становились лишь тогда, когда этот человек улыбался или смеялся, чего в разговоре с рейхсканцлером позволить себе, разумеется, не мог. Что могло выдать его возраст — так это руки: сухие, костлявые. Но в настоящий момент они были скрыты форменными офицерскими перчатками, и в целом этот человек производил впечатление подтянутого моложавого мужчины лет сорока-сорока пяти.
Дождавшись, когда гость займет указанное ему место, Гитлер продолжил:
— Скажите, что вы думаете о ходе кампании в Турции?
— Честно говоря, мой Фюрер, я думаю, что дела там идут крайне неважнецки, — ответствовал генерал. — Но почему вы интересуетесь именно моим мнением?
Рейхсканцлер помолчал несколько секунд.
— Потому, что я считаю так же, и у меня будет к вам одна… просьба. Именно просьба. Но сначала я хотел бы услышать ваше мнение о перспективах турецкой кампании.
Теперь пришло время на несколько секунд задуматься посетителю.
— Как я понимаю, после падения Анкары Инёню намерен продолжать сопротивление?
— Да, — кивнул Гитлер.
— Ну что ж… — генерал кинул взгляд на карты, висевшие на стене кабинета, поднялся со своего места и проследовал к изображению Турции. — Бомбардировка нефтяных месторождений СССР была ничем иным, как подготовкой к вторжению на Кавказ, для контроля за его ресурсами. С утратой этого региона Советский Союз лишится большей части нефти и вынужден будет выйти из войны. Закупать ее ему будет просто негде — нам самим румынской нефти едва хватает, а ливийские месторождения еще не начали давать «кровь войны», США не продадут ни барреля, а с Францией и Англией Сталин в войне. Поэтому первостепенной целью франко-британского командования является именно Кавказ. В этом нет и не может быть ни малейших сомнений — балканские страны не имеют ни количественно, ни качественно тех армии и флота, что имеются у СССР, сами по себе они не представляют угрозы интересам Франции и Англии. Советский Союз же… Если я не ошибаюсь, в составе его Черноморского флота имеется линкор, пять крейсеров и три дивизиона эсминцев. Вкупе с двумя дивизионами U-ботов это довольно значительные силы. Некоторое количество эсминцев и субмарин есть у Болгарии, Румынии и Турции, причем турецкие подводники уже умудрились потопить британский крейсер «Ковентри», да и «Гебен», прошу прощения — давно уже «Явуз Селим»…
— У румын два вспомогательных крейсера, семь миноносцев и эсминцев, один U-бот, не считая мелочи, — заметил Гитлер, сверившись с каким-то документом в перед ним открытой папке. — У болгар и того меньше. Но вы правы, они готовы поддержать Турцию и этой рухлядью тоже. Более того, Румыния и Венгрия даже дунайские флотилии готовят к отправке, хотя где они будут их применять — ума не приложу. Турецкие реки для таких кораблей, мягко говоря, приспособлены слабо. Но я перебил вас, продолжайте, Герман.
— Да, мой Фюрер. Итак, действия советско-турецкого флота на Средиземном море осложнят Средиземноморской эскадре Великобритании борьбу с итальянским флотом, а если Сталин, Муссолини и Инёню смогут согласовать действия на море должным образом, то положение Королевского флота на этом театре военных действий может стать и вовсе шатким. Конечно, я не моряк, но полагаю, что гросс-адмирал Рёдер поддержит мои выкладки.
— Уже поддержал, — кивнул Гитлер, — продолжайте.
— Но даже если отбросить это обстоятельство, или предположить скорый разгром флота Королевства Италия, наступление на Кавказ для Вейгана и О'Коннора невозможно до разгрома западной группы войск Турции и союзников. Нет сомнений, сейчас вторжение в СССР для англо-французов было бы особенно легким. Кавказ полыхает восстаниями, для подавления которых РККА приходится идти и на крайне жесткие меры, и франко-британцы, вероятно, будут приняты местным населением как освободители. Но, оставив достаточное количество войск для сдерживания на западе, им не хватит сил для наступления на востоке, по крайней мере — в Советском Союзе. Кроме того, Инёню сможет перебросить часть своих резервов избиваемой восточной группе армий, используя транспортные суда и Причерноморское побережье. И наоборот — тем же путем, но с востока на запад, вполне может быть переброшена часть войск. Из этого имеется лишь один вывод: противник должен расчленить Турцию на две части и выйти к Черному морю, чтобы действиями авиации предотвратить помощь одной группировке другой. Решив эту задачу, неприятель может наступать, причем ему вовсе незачем идти на Стамбул. Овладев Эскишехиром, французы и англичане, — по крайней мере на их месте я бы поступил так, — ударят на Измир и Бурсу. После их падения, судьба западной группировки будет решена. Много через Дарданеллы, когда тебе в спину дышат вражеские солдаты, не эвакуируешь, ну а если еще и Греция вступит в войну на стороне Англии и Франции…
Генерал покачал головой.
— Не сомневаюсь, что в этом случае восточная группировка почтет за лучшее признать власть марионеточного режима в Анкаре.
— Ну, хорошо, — произнес рейхсканцлер и по совместительству рейхспрезидент. — А куда, по- вашему, они ударят, чтобы рассечь Турцию?
Его собеседник задумчиво поглядел на карту.
— По большому счету, есть три варианта: на Зонгулдак, на Инеболу и на Самсун. Тактически, второй вариант лучше, поскольку позволяет повторить бомбардировки Одессы с меньшим расходом горючего, однако дороги к нему от Анкары далеко не так удобны, как по двум остальным направлениям. Захват Зонгулдака создаст угрозу для Стамбула. Это облегчит взятие Эскишехира, поскольку часть войск будет переброшена на стамбульское направление, но туда довольно просто перекинуть подкрепление, да и спасется при разгроме западной группы куда как больше войск. Самсун же находится в самом центре Турции, его сложно снабжать, иначе как по морю, войск там мало и, в основном, это резервисты… Я бы ударил туда, с последующим захватом Синопа. Он на полуострове, оттуда тоже можно неплохо действовать авиацией.
— Резонно, — вздохнул Гитлер. — Ваши выводы почти стопроцентно совпадают с выводами ОКВ[13] и Генерального штаба.
Адольф, урожденный Шикельгрубер, поднялся со своего места, где внимал речам своего визави, подошел к нему, и остановился.
— Итак, насчет моей просьбы, Герман, — рейхсканцлер помолчал. — Я знаю, что вы планировали для себя участие в разгроме Франции, возглавляя собственный танковый корпус, но в сложившейся обстановке я прошу вас отказаться от этого предприятия и принять роль командующего войсками в Западной Турции.
— Но… у нас там, в основном, авиация, мой Фюрер. Я весьма польщен, но это все же несколько не по моей части. Почему я, а не кто-то из ведомства Геринга?
— Ну, вы скромничаете, — улыбнулся Гитлер. — Насколько я помню, с октября шестнадцатого и по август восемнадцатого года вы служили в штабе военно-воздушных сил Германии.
— О, когда это было, герр рейхсканцлер?
— Тогда же, когда Геринг воевал в воздухе, — спокойно ответил Гитлер. — Кроме того, мы уже провели консультации с союзниками, они готовы подчинить все имеющиеся войска в западной Турции нашему, немецкому генералу. Да и некоторое количество сил из состава ОКХ планируется отрядить именно туда. Так что вы мне ответите на мою просьбу,
Окрестности города Мерзифон (Турция).
19 марта 1940 года, 11 часов 57 минут.
Макс-Гюнтер Шранк вышел из палатки радистов и мрачным взглядом уставился на стоящего неподалеку фон Берне.
— С-союзн-нички… — зло, сквозь зубы, процедил майор.
— Что, нас опять передислоцируют? — удивился оберлейтенант. — Теперь куда? На Кавказ?
— Шуточки все шутишь? — у Шранка дернулась щека. — Ну-ну. Шути. Я погляжу, как ты будешь шутить, когда тут будет неприятель. А будет он скоро.
— Да что случилось-то, герр майор? — опешил от этакой резкой отповеди Дитер.
