Люди и боги

Кормилица, заступа, нянька.
Постичь ли: ватка, мази, марлица?
Ах, и пеленочка сырая!..
Но рядом — ведьма, злюка, карлица,
Сестра богов, хозяйка рая.

* * *

Когда всосала водяная яма
Весь белый свет, все тяготы его,
Последний ангел захлебнулся: «Ма-ма!..»
Последний демон задохнулся: «Ма-ма!..»
И — на земле не стало никого…
И только лучик нынешней звезды
Коснулся той, ниспосланной воды…

* * *

Гром возревел: «Постигни, но умри!..»
И Ной увидел в треснувшей волне,
Как в искаженном зеркале времен,
Иной потоп!.. Совсем иного Ноя!..
Успел подумать: «Боже! Это — круг!..»
И — захлебнулся…

* * *

Ной поджался… Уподобился лисе…
Повозился и забылся… И увидел
Человечка на летучем колесе
И заплакал, словно Бог его обидел…
И поплыл он по планете водяной…
И отдался он и холоду, и зною…
«Слышал, видел и — молчу!..» — взмолился Ной.
«Слышал, видел и — молчи!» — сказали Ною.

* * *

И душу, и тело недугом свело!
Лицо уподобилось роже!..
И стало в глазах от страданий светло!
И крикнул несчастный: «О Боже!..»
Но грохот сорвался в немереной мгле,
И эхо взревело сиреной!..
«Хо-хо!..» — пронеслось по родимой земле…
«Ха-ха!..» — понеслось по вселенной…

* * *

Сын плотника, придумавшего крест,
Скрипучие качели для Вараввы,
Равно и для бродяжки-мудреца…
Сын плотника, не жадного на гвозди…
Сын плотника… возможно, что и сын…
Вот был ли плотник плотником?..
Едва ли…

* * *

Когда Христос, иль кто он там еще,
Готовился принять земную кару,
Он как бы уподобился Икару,
Свой птичий лик склоняя на плечо.
Он хищно улыбнулся нам с креста,
Когда рабы вколачивали гвозди…
Мы, в этом мире, все Христовы гости,
Хотя, по сути, не было Христа.

Книга вторая. «Я думаю, Исус писал стихи…»

* * *

Я думаю, Исус писал стихи.
Плел сети из волшебной чепухи…
А жизнь Христа — была душа поэта…
Иначе — как? откуда бы все это?..
В кругу слепых, болезненных племен
Он, как слепец, питал себя обманом…
И не был ли Иуда — графоманом? —
Неузнанным Сальери тех времен?..