23 апреля
...Сегодня неделя с начала болезни. В девять утра, после завтрака, воспользовавшись моментом, когда Коикэ понесла поднос в кухню и мы остались одни, больной зашевелил губами. «Дне-ник, дне-ник!» – бормотал он. Более твердо по сравнению со вчерашним «бифштексом». «Дне-ник, дне-ник!» Наверно, беспокоится о своем дневнике, подумала я. «Хочешь вести дневник? Пока нельзя!» Но он помотал головой – «Нет». «Нет? Не дневник?» – спросила я. «Твой дневник», – сказал он. «Мой дневник?» – спросила я. Он кивнул: «Твой... Твой... что с твоим дневником?» – «Я никогда не вела дневник. Разве ты не знаешь?» – прикинулась я рассерженной. Его губы искривились бессильной улыбкой, и он кивнул, как бы говоря: «Ах, ну да, конечно...» Впервые, пусть и слабо, он улыбнулся, но улыбка была такой странной, загадочной. Коикэ, отнеся поднос на кухню, позавтракала в гостиной и к десяти часам вернулась к больному. Ни слова не говоря, она приготовилась сделать инъекцию люминала. «Что за укол?» – спросил он. Видимо, удивился, поскольку раньше в это время ему уколов не делали. «Давление у вас еще слишком высокое, я сделаю укол, чтобы понизить», – ответила Коикэ...
В час пришел доктор Кодама. В половине третьего, убедившись, что больной начал храпеть, я поднялась на второй этаж. Но, спустившись в пять, обнаружила, что храп прекратился. Коикэ сказала, что больной по-настоящему крепко спал не больше часа, а после пребывал в полусне. Получается, несмотря на снотворное, он не может спать днем так же хорошо, как ночью. После ужина второй укол...
Ровно в одиннадцать шаги в саду...
24 апреля
...Сегодня первое воскресенье после удара. С утра несколько посетителей с соболезнованиями. Всех отослала, не пустив в дом... Кодама не пришел. Существенных перемен в болезни нет. Около двух явилась Тосико. В последние дни она приходит вечером и проводит с больным пару часов, а сегодня неожиданно пришла днем. Стоя рядом с похрапывающим отцом, она сказала: «Я подумала, что сегодня не будет отбоя от посетителей...» – и посмотрела на меня. Я ничего не ответила, тогда она сказала: «Мама, тебе не надо сходить за продуктами? Может, ты хоть в воскресенье выйдешь, подышишь воздухом?» Интересно, сама надумала или он ее попросил?.. Будь у него желание, он бы вчера вечером мне намекнул, но об этом не было никакого разговора... Или не решился обратиться напрямую и сделал это через Тосико? Или же Тосико взяла инициативу в свои руки... Вдруг я вообразила, что именно сейчас, в эту самую минуту он страстно ждет меня в Осаке. А что, если так и есть?.. Нет, невозможно, я гнала от себя фантазии, но чем сильнее гнала, тем настойчивее они возвращались: если он все-таки ждет, что мне делать? Прикидывала и так и этак – нет, сегодня уже не успею туда добраться, я не могу покидать дом надолго, придется отложить до следующего воскресенья... Но у меня было еще кое-что на уме, поэтому я сказала Тосико: «Ладно, схожу на рынок. Думаю, за час управлюсь» – и в четвертом часу вышла из дома. Спешно поймала такси и примчалась на рынок. Купила пшеничного печенья, сушеного бобового молока и овощей в доказательство того, что ходила за продуктами. Пешком дошла до Тэрамати, купила в писчебумажной лавке десять больших листов бумаги «гампи» и один лист плотной бумаги на обложку, попросила разрезать по формату моего дневника и аккуратно упаковать, после чего спрятала сверток в сумке под овощами. На улице Каварамати поймала такси... Нет, не буду скрывать, я позвонила ему из овощной лавки. «Сегодня я никуда не выходил, – сказал он, – сидел дома». По голосу чувствовалось: он ждет, что я приглашу его... Поговорили всего несколько минут... Вернулась домой в пятом часу. (Кажется, я отсутствовала чуть больше часа.) Спрятала сверток с бумагой за стойкой для зонтиков в прихожей и передала пакет с покупками домработнице... Больной, похоже, по-прежнему спал, но не храпел...
...Меня встревожило, что он спросил о моем дневнике. До сих пор делал вид, что не знает о его существовании, почему же теперь вдруг заговорил о нем? Из-за сумбура в мыслях забыл, что ему положено не знать? Или его слова означали: «Мне уже нет нужды притворяться»? Но когда я, растерявшись от неожиданности, ответила, что дневник не веду, он сказал: «Ну, конечно...» – и так странно улыбнулся, что мне послышалось: «Кончай эту комедию!» ...В любом случае он явно хотел узнать, продолжаю ли я вести дневник после его инсульта, а если так, наверняка будет настаивать, чтобы я дала ему почитать. В нынешнем своем состоянии сам читать он не может, поэтому, очевидно, и обратился ко мне, втайне надеясь, что я позволю... Я должна быть готова к тому, что он попросит об этом прямо. Вполне можно показать ему дневник с января по шестнадцатое апреля. Но ни в коем случае то, что написано после семнадцатого. Скажу так: «Ты все время украдкой заглядывал в мой дневник, поэтому скрывать мне нет смысла, но и показывать нечего. Если все же хочешь прочесть, пожалуйста, но сам увидишь, дневник заканчивается шестнадцатым апреля. С тех пор как ты слег, я была слишком занята уходом за тобой, мне было не до дневника, да и писать теперь не о чем». Надо успокоить его, показав пустые страницы с семнадцатого апреля. Я купила бумагу, чтобы разделить дневник на две части, до шестнадцатого и после, и переплести по-новому...
…Из-за того что ходила на рынок, не поспала днем, поэтому, вернувшись к пяти, почти полтора часа провела наверху. Спустившись в половине седьмого, прихватила с собой дневник и положила в ящик комода в гостиной. Тосико ушла после ужина в восемь. В десять отправила Коикэ на второй этаж В одиннадцать шаги в саду.
25 апреля
...В полночь, проводив его, заперла дверь кухни. Затем около часа сидела возле больного, прислушиваясь к храпу. Убедившись, что он крепко уснул, вошла в гостиную и занялась переплетом дневника. Разделила надвое, часть с записями до шестнадцатого апреля положила в ящик комода, часть после семнадцатого отнесла на второй этаж и спрятала в книжном шкафу. На это ушло около часа. В третьем часу вернулась к больному. Спит беспробудно...
В час дня – доктор Кодама. Особых изменений нет. В последнее время давление колеблется между 180 и 190. Кодама покачал головой: «Надо бы еще немного снизить». В дневные часы, как и прежде, не может спать полноценным сном...
...В одиннадцать шаги в саду....
28 апреля
...В одиннадцать шаги в саду...
29 апреля
...В одиннадцать шаги в саду...
30 апреля
...В час дня пришел доктор Кодама... Сказал, что хорошо бы на следующей неделе больного осмотрел профессор Сома...
...В одиннадцать, в саду...
1 мая
