– Милорд Найллё возложил на меня честь говорить от его имени. Я – ал Неллике из Дома Черного Лебедя, саэгран лорда Найллё Тень Крыльев и командир Певчих Птиц, его избранной стражи.
– Окажите мне честь принять вас под сводами моего дома, достопочтенный саэгран Неллике. Мой замок Бренхолл находится в получасе пути отсюда.
– С готовностью разделю с вами этот путь, благородный лорд Танкред, дабы исполнить волю моего лорда и донести до вас его слово.
Сказав это, рыжеволосый накинул длинный капюшон на голову и тронул поводья. Конь саэграна поравнялся со скакуном Танкреда, и отряд двинулся по направлению к замку.
Дарил Грам лежал в укромном месте напротив одной из бойниц надвратного выступа в замке Бренхолл. Это было удобное и безопасное место для ожидания. Охрана замка поднималась сюда только в случае объявления тревоги, к тому же, услышав шаги по лестнице, всегда была возможность выскользнуть через окно на черепичную крышу, а оттуда пробраться на стену. Помимо этого, отсюда открывался прекрасный вид на северо-восточный лесной тракт, по которому сегодня утром выехал встретить таинственного переговорщика Танкред Огненный Змей. Теперь Дарил ждал его возвращения.
Остатка прошедшей ночи едва хватило, чтобы замести следы в «Бритом Гноме», разбудить под утро знакомого мастера по металлу для того, чтобы тот сделал нужные ключи по добытым слепкам, и тайно проникнуть в самую охраняемую область Теала – замок Бренхолл. Дарил не слишком любил похваляться своими достижениями, но это проникновение определенно следовало занести в учебники шпионского искусства, если, конечно, такие когда-нибудь издадут. Он бесшумно переплыл ров, дыша через соломинку, при помощи «кошки» забрался на внешнюю стену замка, прекрасно сориентировался наверху по переданной ему накануне карте и, наконец, нашел для своей лежки место столь же удобное, сколь и безопасное, где смог даже поспать пару часов. И при всем этом остался совершенно незамеченным. Да, ему было чем гордиться…
Дарил лениво наблюдал за трактом, когда внизу, на лестнице, послышался шум. Кто-то, грохоча ногами, поднимался наверх, вполголоса ворча и ругаясь. Что ж, пришло время воспользоваться запасным путем отхода. Шпион быстро поднялся и подошел к окну. Осторожно высунувшись из него, он убедился в том, что никто за ним не наблюдает, затем ухватился за карниз и проворно подтянулся на крышу. Затем лег на нее, вслушиваясь в происходящее в караулке.
Неизвестный наконец поднялся по лестнице, устав и запыхавшись, о чем свидетельствовали учащенное дыхание и шаркающие шаги подкованных солдатских сапог по каменному полу.
– Кхе, – послышался разговор воина с самим собой, – а не пойти ли вам, господин сержант, в вонючую орочью задницу? Стоять на этом бансротовом посту еще пять часов – увольте, где же обещанные выходные? И где моя надбавка к жалованью, где, я вас спрашиваю? Ах, нету, говорите? Тогда идите в эту самую вонючую задницу, а я покудова подремлю здесь немного…
Через некоторое время снизу уже послышался раскатистый храп – бравый вояка уснул, как убитый. Дарил мысленно усмехнулся: спать на посту – этому не обучают ни в одном гарнизоне, но отчего-то почти каждый заправский служивый владеет данным приемом в совершенстве. Грам осторожно свесился с карниза и заглянул в караулку. Да, все было именно так: баронский солдат спал, подложив свернутый плащ под голову, и при всем этом громко храпел. Дарил воспользовался моментом и бесшумно проник обратно в башню. В правой руке у него появился кляп, в левой – веревка. Борьба была недолгой – спросонья, да еще получив удар по голове, теалец так ничего и не понял, пока не оказался связанным по рукам и ногам, при этом оставшись в одной нижней рубахе и штанах-брэ. Дарил поблагодарил случай за предоставленную возможность облачиться в цвета Бремеров и принялся переодеваться. Черный камзол и штаны были вышвырнуты на крышу, а сам агент предстал уже в образе сонного стражника в черно-багряной тунике, вишневых штанах, заправленных в высокие остроносые сапоги, и кожаном подшлемном капюшоне. Также он не забыл о доспехах: блестящая полукираса-набрюшник заняла свое место, как и стальные наколенники и налокотники. Опоясавшись ременной перевязью с мечом и нахлобучив на голову неудобный шлем-салад, он повернулся к пленнику:
– Лежи тихо, и я сохраню тебе жизнь. Будешь буянить – закончишь свои дни здесь.
Испуганный солдат кивнул и что-то промычал через кляп. В это время снаружи пропел рог, и Дарил бросился к окну. И вовремя – со стороны тракта на мост уже въезжали всадники: телохранители барона и среди них сам барон. Оставаясь незамеченным, Грам внимательно осматривал проезжающих внизу людей… Впрочем, не все из всадников были людьми. Четыре таинственные фигуры в длинных черных плащах, восседающие на белоснежных конях, вызвали у него резонное подозрение. Что они там прячут, под этими капюшонами, если не свои лица? Лица эльфов…
Снова осмотрев связанного стражника, лишний раз убеждаясь в надежности веревок и кляпа, Дарил подошел к лестнице и начал спускаться. Пришла пора действовать…
Барон и его гость сидели в удобных резных креслах напротив камина. Чужак буквально пронзал хозяина Красной гостиной взглядом и, казалось, вообще не моргал, обследуя каждый дюйм его лица и одеяний. Танкред Огненный Змей был молод, обманчиво молод – это саэгран понял сразу, ведь и сам он отнюдь не выглядел на свои четыре с небольшим сотни лет. Но если эльф старел в десятки раз медленнее людей по причине того, что был таким рожден (для его народа и шесть сотен лет – ничем не примечательный возраст), то человеку помогла магия – чувствовалось, что это – жестокое, беспощадное колдовство, которое однажды обязательно потребует от хозяина платы. Барон Бремер являлся обладателем худого бледного лица, жизнь в котором будто бы заснула: кожа была суха, без единой кровинки, – так выдавало себя магическое воздействие, и если бы не глаза, которые буквально искрились и горели, можно было бы принять этого человека за движущегося, говорящего и даже дышащего покойника, что, конечно же, встречается крайне редко. Смолистые волосы Огненного Змея были прямы и доходили ему до груди, обрамляя лицо в некое подобие черной арки. Высокий лоб, прямой нос и тонкие губы – все это в сочетании создавало лицо довольно красивого человека, но то выражение, которое, казалось, ни за что невозможно стереть с него, все портило. Безжалостность в глазах, презрение в морщинках уголков глаз и едва заметных складочках губ, чопорность и горделивость приподнятой головы. Несмотря на то что бы о себе ни думал Танкред Бремер, он был открытой книгой – для того, конечно, кто умеет прекрасно читать и улавливать скрытый подтекст между строк. Чародей был облачен в алую бархатную мантию с вышитым на груди золотыми нитями змеем, свернувшимся в клубок. Остроконечной шляпы, неотъемлемой части привычных одеяний ронстрадских чародеев, Танкред не жаловал, считая ее, по меньшей мере, попросту неудобной, а по большей – дурацкой до невозможности.
Мантия барона как нельзя лучше гармонировала с обстановкой Красной гостиной – стены здесь были сложены из красного кирпича, и даже мебель была обита бархатной тканью различных оттенков рыжего и багрового. Яркие свечи и огонь в громадном камине дополняли окружающую обстановку отблесками настоящего пламени.
Гость Танкреда, облаченный в зеленый камзол, выглядел здесь абсолютно неуместно и дико и, судя по всему, должен был чувствовать себя достаточно неуютно. Но эльф оставался спокоен и держался непринужденно, а все его эмоции по-прежнему скрывала непроницаемая маска холодности и отстраненности. Ни единый мускул не шевелился на вытянутом лице, и только слова будто сами по себе срывались с тонких поджатых губ:
– Скажите, барон, каковы ваши цели?
– Независимость Теала, само собой.
– Но вы же понимаете, что при заключаемом соглашении абсолютной независимости быть не может? – Эльф задал коварный вопрос, внимательно наблюдая за реакцией барона.
– Для Теала покровительство эльфийского Дома предпочтительнее тирании Лоранов. Я верю в благородство ваших правителей. – Танкред играл превосходно, с легкостью источая учтивые слова и обещания, но собеседник упорно не желал принимать все за чистую монету.
– Лорду Найллё придутся по вкусу ваши слова, но я должен буду предостеречь и его, и вас. Этот союз обременяет стороны взаимными обязательствами и не дает никаких гарантий. Готовы ли вы заплатить вашу часть цены?
– Несомненно.
