– Только она его не убивала.
– Черт побери, Лео, откуда ты знаешь?
– Просто знаю, и все.
5
Детектив Аарон Лангер дошел до той точки, когда перестаешь надеяться, что будущий год станет лучше прошедшего, и только надеешься, что не будет таким же плохим.
Такое случается в среднем возрасте. Любимые старики слабеют и умирают, молодежь тебя ненавидит и опережает по службе, рынки падают, а вместе с ними выходное пособие, тело начинает напоминать отцовское, хоть когда-то ты думал, что ни за что никогда не станешь таким же, как он. Если бы кто-нибудь рассказал пятилетним детям правду о жизни, по детским садам прокатилась бы волна самоубийств.
До сих пор самое худшее позволяла пережить работа. Даже когда мать умерла от болезни Альцгеймера,[6] даже когда финансовый консультант удрал со всеми деньгами в Бразилию, работа оставалась прибежищем, единственной сферой, где четко прочерчена грань между добром и злом, где он точно знал, что должен делать. Убивать плохо. Ловить убийц хорошо. Очень просто.
По крайней мере, так было. До тайны. Теперь прямая дорога, по которой он шел всю жизнь, опасно расплылась, затуманилась, почти не видно, куда ногу ставить. Сейчас ему больше всего требовалось чистое бессмысленное убийство, которое неким извращенным образом вновь придаст смысл существованию в этом мире, и оно, похоже, наконец, случилось.
– Лангер, кончай улыбаться! У меня уже мурашки по спине бегут.
Лангер озабоченно посмотрел на напарника:
– Разве я улыбаюсь?
Джонни Макларен ухмыльнулся:
– Вроде того. Не по-настоящему. Я хочу сказать, зубы не скалишь, ничего подобного. Кроме того, понимаю, как ты себя чувствуешь. После четырех месяцев безделья мне самому хочется пойти кого-нибудь убить.
Лангер закрыл глаза, отчаянно стараясь оправдать улыбку в залитой кровью комнате, где какая-то несчастная душа нашла свой конец.
– Неправда, Макларен, – грустно возразил он и отвернулся, поскольку нечего было больше сказать.
Главная бойня произошла в приличной во всех иных отношениях гостиной Арлена Фишера, особенно на диване некогда цвета слоновой кости, который теперь смахивал на старую мясницкую колоду. Вошедший Гримм, звезда криминалистов, бросил только один взгляд на кровавые следы и сказал:
– Ребята, повреждена артерия. Это его и прикончило. Сколько ему? Восемьдесят девять?
– Если не сам старик стрелял, – вставил Макларен. – Может быть, это чья-то чужая кровь, а Фишер его сейчас закапывает где-то в лесу.
– Боже, обожаю детективные романы. – Гримм, кругленький человечек в белом комбинезоне и латексных перчатках, подбоченился и огляделся. – Ух ты. Уже интересно.
– Что? – спросил Макларен, но Джимми не услышал, наклонившись над диваном, переместившись в другой, собственный мир, где слышны только истории, написанные кровью.
Фрэнки Уэдделл, патрульный, охранявший место происшествия, подошел к дверям гостиной и остановился.
– Ребята, знаете, что надо делать, или прислать вам парней из окопов, чтоб освежили память?
Макларен взглянул на него. Фрэнки был старослужащим, воспитал бессчетное множество рекрутов, включая самого Макларена с Лангером.
– Мы ее уже освежаем, – усмехнулся он. – Новый курс обучения: облегченное убийство в отсутствие тела. Как поживаешь, Фрэнки?
– Жил существенно лучше до того, как радио утром разожгло пожар. У меня чуть сердце не разорвалось, черт возьми, от известия про Мори Гилберта в питомнике.
Усмешка исчезла с губ ирландца.
– У многих чуть не разорвалось.
– Чертовски обидно потерять хорошего человека. Вы ведь оба близко с ним познакомились в прошлом году, правда?
– Угу.
– Значит, повезло, что вас туда не послали.
– Аминь, – пробормотал Лангер. – Твой напарник сказал, вы дежурите перед домом, так, Фрэнки?
– Да. Тони сзади прикрывает. Начали искать стрелка, пришли к поискам тела. – Его взгляд рассеянно блуждал по дивану. – Даже не верится, что не нашли. Судя по количеству крови, старик не мог далеко уйти, особенно в таком возрасте.
Лангер оглядывал комнату, подмечая всякие мелочи: до блеска натертый пол из твердого дерева, старательно разложенные веером журналы на полированном столике, аккуратные ряды книг в кожаных переплетах в шкафах – сплошь классика. Все на месте, в полнейшем порядке, кроме жуткого дивана. И трех толстых глянцевых книг, лежащих стопкой на полу рядом с журнальным столиком. Взгляд остановился на них.
– Что ты увидел, когда пришел, Фрэнки?
– Ну, уборщица, Гертруда Ларсен, стояла на парадной лестнице в полной истерике, выла, махала руками… Даже думать не хочется, что с ней было бы, если б тело осталось на месте. Так или иначе, я в конце концов успокоил ее, отвел к нашей машине, она поплыла. Видно, таблетку сглотнула или еще что- нибудь. Вам надо бы с ней побеседовать, пока она в кому не впала.
– Она тут к чему-нибудь прикасалась, что-нибудь перекладывала?
– Не думаю. По-моему, вошла, увидела кровь и слетела с катушек. Звонила не с домашнего телефона, а со своего сотового, поэтому вряд ли прошла дальше двери.
– Спасибо, Фрэнки. Скажи ей, мы сейчас выйдем.
– Ладно.
Лангер подошел к журнальному столику, посмотрел на свое отражение в полированной крышке.
– Тут что-то не так.
Макларен шагнул к нему, нахмурился, долго разглядывал стол.
– Хорошо, сдаюсь. Вижу красивый сверкающий журнальный столик без единой царапины, без капли крови, без крупных смазанных отпечатков пальцев. Чего не вижу?
– Книг. Они на полу, а должны лежать на столе.
– Да? Хочешь сказать, у тебя дома каждая вещь всегда лежит на месте?
– Боже сохрани, только не у меня дома. А здесь, по-моему, всегда. Оглядись, Джонни. Одни эти книги не на месте.
Макларен окинул комнату задумчивым взглядом:
– Должен признать, похоже на картинку из журнала.
– Похоже.
– Кроме дивана.
– И книг на полу.
Макларен вздохнул, сунул руки в карманы.
– Допустим. Может, кто-то во время борьбы свалил их со стола.
Лангер покачал головой:
– Тогда они рассыпались бы. Смотри. Сложены ровной стопкой. Их сняли со стола и положили на пол.
– Должно быть, стрелок.
– Я тоже так думаю.
