Она набрала полную грудь воздуха и заставила сердце биться ровнее, а этот проклятый адреналин опуститься до нормального уровня и любезно оставить ее в покое, потому что она ни в коем случае не была той личностью, которая может действовать только под воздействием эндоморфинов.
Несколько бесконечных секунд она просто стояла на месте, заледеневшая, как дикий кролик, надеясь, что сливается с окружающей обстановкой и что большой серый волк не видит ее, но было совершенно ясно, что если этот большой серый волк в доме или где-то снаружи, то при этом освещении, которое она повсюду включила, он прекрасно видит ее.
Через пять минут наряд полиции с ревом моторов, завыванием сирен и миганием маячков пролетел по дорожке. Он заполнил весь дворик, остановившись лишь перед ее джипом, и лейтенант Сэмпсон побежал к дому.
– Внутри или снаружи? – хриплым шепотом спросил он, появившись в дверях. Он был небрит, небрежно одет, шнурки на ботинках болтались, куртка распахнута, но взгляд острый и деловой.
– Не знаю, – не столько сказала, сколько выдохнула она, чувствуя то же самое, что чувствует человек, оказавшийся в беде, когда появляются копы и берут на себя всю ответственность. Безопасность, защищенность и благодарность. Она задумалась, что в такой момент чувствуют копы, и только сейчас осознала, что именно поэтому хорошие копы становятся копами; для нее стало безоговорочно ясно, что именно к этому она всю жизнь стремилась.
Сэмпсон посмотрел на нее, забившуюся в угол, – маленькую женщину в пижаме, с босыми ногами, которая сжимала кухонный нож.
– Где ваше оружие?
– Наверху.
– О господи.
Сэмпсон велел ей идти вплотную за ним, закрывая ее своим телом. Пока он обыскивал спальню и чулан, Айрис успела натянуть джинсы и свитер поверх пижамы, затянула пояс с кобурой и вытащила оружие. Они обыскали весь дом сверху донизу и наконец обнаружили открытое окно в подвале.
– Отсюда он вышел через дверь, которую вы нашли открытой, – сказал Сэмпсон.
Айрис нахмурилась, глядя на кучу коробок, разбросанных у старого камина. На цементном полу валялась выброшенная из них одежда.
Сэмпсон проследил за ее взглядом.
– Налицо опасность пожара. Слишком близко к контрольной лампочке.
– Раньше ничего этого тут не было. Все было в плотно закрытых коробках вон у той стены.
– Что-то пропало?
– Пока не знаю. Эти коробки остались после моего бывшего мужа. В них какие-то инструменты и большей частью зимняя одежда.
Сэмпсон осветил груду лучом своего фонарика, чему-то нахмурился и принялся ворошить одежду носком ботинка.
– Похоже, что ваш бывший оставил и бумажник.
Айрис посмотрела на квадратик кожи, который Сэмпсон держал рукой в перчатке.
– Это не Марка.
Сэмпсон открыл бумажник, посмотрел на водительские права в пластиковом окошке, а потом со странным выражением на лице перевел взгляд на Айрис.
– Стивен Э. Дойл. Боже милостивый, Айрис. Тут внизу был Курт Уэйнбек.
24
Пока они поднимались из подвала, Сэмпсон по наплечной рации попросил прислать подмогу.
«Как быстро, – подумала Айрис. – Это все так быстро. Что-то случается, и нет времени заранее все обдумать, ты должен действовать и надеяться, что мысли за тобой поспеют».
Пока Сэмпсон продолжал говорить, она схватила парку с кухонного стула и натянула сапоги.
– Дом чист. Мы вдвоем выходим наружу. Скажи ребятам, чтобы они в нас не стреляли.
Эта мысль обрушилась на нее с такой силой, что у нее едва не подломились колени. Отвечать за свою собственную жизнь – это один вид страха. Она его чувствовала в те минуты, когда стояла в углу, сжимая кухонный нож. Но отвечать за кого-то еще – это куда тяжелее.
Она на долю секунды прикрыла глаза – это было все, что она могла себе позволить, прежде чем отправиться на поиски Курта Уэйнбека, – а когда она их открыла, ее взгляд упал на колышки со связками ключей. Один из них был пуст.
– Сэмпсон. – Ее голос остановил лейтенанта, когда тот уже собирался открыть дверь. – Мои ключи исчезли.
– Может, вы их оставили в машине.
– Нет.
– Такое бывает. День у вас был тяжелый, голова забита, что-нибудь забыли…
– Нет.
Что-то в ее голосе убедило его, и он сразу застыл на месте. Двигались только глаза. Они медленно прошлись к окну, к джипу, неподвижно стоявшему на дорожке, и затем Сэмпсон молча кивнул, перед тем как осторожно открыть дверь.
Они бесшумно вышли на крыльцо и внимательно осмотрелись. Их взгляды, стволы оружия и лучи фонариков были направлены на ее джип. У них было слабое преимущество, потому что крыльцо было выше машины, и они могли видеть часть ее салона, но кругом было полно темных мест, куда свет фонариков не мог попасть. Места, где мог спрятаться Уэйнбек, хватало.
Единственным звуком был шорох пороши, бившей в дом, в окна и в обледеневшие деревья. Айрис подумала, что слышит, как деревья со стоном и треском сопротивляются весу льда, но больше ничего не было, даже вздохов ветра.
Она заметила следы, которые вели от крыльца к ее джипу. Трудно было понять, насколько они были свежими, но они уже обледенели и в данный момент хорошо сохранились. Их вид несколько успокоил ее – если Курт Уэйнбек выскочит из машины и застрелит их, то, по крайней мере, криминалисты сделают отличные отпечатки этих следов и преступник получит пожизненное заключение. Пресса распространит эту историю, а коммерческие каналы увенчают посмертными лаврами лейтенанта Сэмпсона и его преданную сподвижницу Айрис Риккер, которая была шерифом только один день.
С мучительной неторопливостью они спустились по ступенькам и начали преодолевать небольшое расстояние от крыльца до джипа, которое сейчас казалось Айрис невообразимо длинным. Фактически не только пространственные, но и все ее ощущения перепутались, хотя она все понимала и воспринимала – свет ее фонарика был ослепительно-ярок, приглушенный хруст льдистого снега под ногами едва не оглушал, а шерстяной свитер обдирал кожу, как наждачная бумага.
Приблизившись к джипу, они его обошли, одновременно вскинули оружие и фонарики, освещая салон. Айрис впервые задумалась, что чувствует человек, когда ему в грудь со скоростью звука летит пуля. Она осветила связку ключей в замке зажигания. Кроме них, в джипе ничего не было.
– Его здесь нет, – сказала Айрис.
– Я и не думал, что мы его здесь найдем.
– Вы могли бы сказать мне это и раньше, а то я последние две минуты просто умирала от страха.
