двигатель. Залить воды в радиатор. Мы останавливались, чтобы поменять покрышки: шины лопались, как баллоны, каждые несколько километров. Мы останавливались, чтобы помолиться. У гурудвар, придорожных святилищ. Один раз водитель сказал, что ему нужно съездить в Пакистан. Он наполнил банку воды и исчез в полях. Около Панипата начались проблемы с двигателем. Эти двое вытащили тяжелые гаечные ключи и исчезли под автобусом. Когда они снова появились, то были испачканы маслом, но двигатель ожил. Сикхи велели нам охранять автобус и отправились к бьющей из трубы воде, чтобы помыться.
Все это было достойно Гранд транк роуд.
Мы жевали сладкое печенье и обдумывали наше будущее.
Несмотря ни на что, эти двое оставались спокойными, добродушно подшучивая друг над другом и распространяя свои философию спокойствия на нас.
Сикхи продолжали класть кирпич на газ и снова убирать его. Каждый раз, когда это происходило, Физз закрывала глаза и сжимала мою руку.
Путешествие из Чандигарха в Дели, которое обычно занимало пять часов, закончилось почти в двенадцать. Когда мы достигли окраины Дели, уже темнело. Последний двухполосный участок дороги был предназначен для особенно оживленной езды, но, приблизившись к Дели, мы заметили трагические и мрачные изменения, которые произошли с водителем и его помощником. Когда мы, пыхтя, поднялись но насыпи к кольцевой дороге, которая, словно клещи, опоясывала Дели, их голоса начали стихать. Движение становилось более плотным, встречались огни фар. Грузовики и автобусы хотели обогнать нас. Каждые несколько минут один из них смотрел на нас и спрашивал: «Эта дорога? Мы едем правильной дорогой? Как далеко до вашего дома?»
С очень странным стилем вождения и постоянными остановками мы преодолели узкий проход, соединяющий дорогу с развилкой, и повернули на кольцо. Их паника немного утихла, когда движение снова стало односторонним. Они опять прилипли к обочине, пропуская быстрые машины, автобусы и грузовики. Сикхи возобновили свои разговоры. По больше это не было откровенным философствованием. Теперь в их голосах рвучали нотки беспокойства. Они разговаривали таким тоном, который выдавал их страх. Сикхи тихо шутили друг с другом над движением. Рука водителя, кажется, даже начала немного дрожать. Физз и я сидели на краешке сидений.
Мы проехали мимо Маджну Ка Тила и шумного автовокзала, который соединял один штат с другим, без особых происшествий. Но внутри автобуса напряжение нарастало. Кирпич убрали навсегда. Водитель склонился перед стеклом, сосредоточившись. Его напарник делал то же самое, выкрикивая указания высоким писклявым голосом:
―Посмотри на этот «Марути»! Срезай справа! Этот автобус объезжает тебя слева! О, не убей этого чертового велосипедиста, сардарджи!
Водитель стал крайне и опасно молчаливым.
Справляясь с дергающимся животным, которым он пытался управлять.
Затем мы проехали мимо средневековых стен Красного Форта и нырнули в поток движения. Поток машин увеличился из-за едущих из офиса домой людей и пополнялся транспортными средствами из Шахдары и Дариаджани. Сотни автобусов, машин, мотороллеров и трехколесных транспортных средств окружили нас, сигналя, скрипя и крича. Наш водитель, наконец, потерял терпение. Остановив автобус на светофоре между историческим фортом Шахджахана и безмятежным мемориалом Махатма Ганди, он не двинулся с места.
Я не знаю, что произошло, но, когда красный свет сменился на зеленый, водитель не смог сдвинуться с места. По какой-то причине нижняя передача застряла, и он не смог включить ее. Пока водитель боролся с ней, с усилием тянул ее на себя, на нас обрушился ад. Позади нас сотня водителей нажимала на разнородные сигналы, и звук оглушал. Через несколько секунд люди начали стучать сбоку по автобусу и кричать. В наших окнах показались лица, которые кричали и сердито ворчали. Mы тоже просили этих двоих шевелиться, но водитель просто не мог завести двигатель. Его лицо сжалось и побледнело, в мерцающих огнях оно блестело от пота.
Мы хотели спрятаться под сиденьями.
Мальчик, продающий блестящие кусочки кокоса, открыл наше окно, засунул свою усмехающуюся голову и запел, издеваясь, на хинди то, что обычно поют в таких случаях мальчишки.
Руки начали дергать двери, трясти их.
Внезапно в этой какофонии прозвучало два звука в отдалении. Один — полицейский свисток, чистый и пронзительный, другой — полицейская сирена, ритмичная и резкая. Я выглянул и увидел полицейского в свете фар, бегущего с противоположной стороны; он яростно свистел и махал рукой. Слева от него пробирался через поток машин полицейский джип, мигая красной сиреной. Из него высунулся человек, показывая кулак.
— Сикх сахиб, приготовься к тому, что тебя поимеют! — сказал помощник.
Водитель не ответил ни слова. Он продолжал бороться с двигателем. Теперь сикх повернулся на бок и тянул переключател коробки передач обеими руками. Двигатель заработал вхолостую.
Снова загорелся красный свет.
Все, кто пытался протиснуться мимо нашего автобуса, начали| еще сильнее в ярости бить по его бокам.
Автобус мягко закачался.
Полицейский распахнул дверь и закричал:
―Маадерход! Кто позволил тебе привезти эту хлебную коробку в город? Почему не двигаешься?
Через дверь была видна только его голова, за ним можно было разглядеть множество недовольных лиц, некоторые из них были в блестящих шлемах с опущенными забралами. Двигатель автобуса работал, и они не могли понять, почему мы не двигаемся.
Еще один веселый мальчик, который продавал папиросную бумагу просунул голову в наше окно и закричал: «Чинчпокли! Чинчпокли! Привет, мистер чинчпокли!»
Я видел, что мальчик, продающий кокосы, стоял за ним. У водителя даже не хватило смелости обернуться. У него помутилось зрение, и он тянул со всей силы переключатель.
―Сделай что-нибудь, мистер чинчпокли. Он собирается умирать, — попросила Физз.
Я посмотрел на нее. Мальчик-разносчик убил меня. Чинчпокли — город на окраине фантазии. Оттуда появилась песня из фильма, которая засоряла радиоволны. Физз наградила меня этим смешным прозвищем до конца моих дней.
Я встал и сказал:
— Арре, сахиб, двигатель сломался.
Полицейский повернулся ко мне:
―Маадерход! Ты, должно быть, владелец этой хлебной коробки!
За ним показался полицейский из джипа, который посоветовал:
―Запри всех этих ублюдков! Я конфискую эту чертову коробку с печеньем!
Первый полицейский закричал:
―Тащи эту оловянную банку в сторону и выпускай всех этих тупиц!
Когда загорелся зеленый свет, снова поднялась какофония. Множество рук забарабанило по автобусу. Воздух наполнил поток брани.
Вдруг помощник в порыве безумного отчаяния подпрыгнул и пронзительно закричал:
— Отойди, сардарджи! Позволь мне это сделать!
Он оттолкнул водителя и схватил обеими руками переключатель коробки передач. Затем он откинул назад голову и закричал, как Тарзан.
И со всей силой он выдернул переключатель коробки передач из пола.
— О боже мой! О боже мой! — воскликнула Физз.
Прямо между памятником силы Шахджахана и мрачным местом кремации Махатма Ганди, в центре Дели, в окружения машин, помощник стоял, качаясь из стороны в сторону, держа над головой железную рукоятку, словно меч. Автобус умер его ног, словно гепард. Средневековый воин в современном времени, который только что убил животное, которое должен был спасти.
На его лице воцарилось замешательство. Он спросил:
