семидесяти двух процентов.
– Усилить щиты, – отрывисто сказал Райкер. – Мистер Ворф, прицел только на орудийные системы. Приготовьтесь… – Но тут неизвестный корабль дал новый залп, и Энтерпрайз» тряхнуло ещё сильнее, чем в первый раз. Из некоторых консолей посыпались искры; зажглось аварийное освещение.
– Передние щиты на уровне шестидесяти восьми процентов, кормовые на сорока.
– По моей команде, прицел семь-точка-пять. Только чтобы лишить их скорости. – Джорди мог считать, что неизвестный корабль не уступает «Энтерпрайзу», но Райкер не сомневался, что орудия «Энтерпрайза» могут нанести ему неисправимые повреждения, и хотел избежать этого. Он был заинтересован в ответах, а не в уничтожении чужого корабля.
– Мистер Ворф – огонь, – отрывисто приказал он, и Ворф дал залп из фазеров. Райкер знал, что это не причинит такому мощному кораблю неисправимых повреждений, но внимание их привлечёт наверняка. Он удовлетворённо наблюдал, как лучи фазеров вонзились в различные участки корабля.
– Их передние щиты повреждены, сэр, – доложил Ворф. Послышалось ли это Райкеру, или в голосе клингона и впрямь прозвучала нотка торжества? Но тут заговорил Джорди.
– Мы уничтожили один из их фазеров. И, похоже, у них есть повреждения в грузовом отсеке. – Джорди внимательно всмотрелся в показания сенсора и тревожно продолжал. – Сэр, сенсор показывает массивные энергетические флуктуации… внутренние взрывы… со всем вооружением на этом корабле… он сейчас взорвётся!
Даже после этого предупреждения то, что случилось в следующий миг, явилось для Райкера полной неожиданностью.
Чёрный корабль взорвался, и пламя охватило его. Один за другим следовали
всё новые и новые взрывы; извергаемые обломки отшвыривало на сотни километров. Катастрофические взрывы продолжались, пока, по представлением наблюдающих эту картину с «Энтерпрайза, на корабле уже не могло больше оставаться ничего, что способно было бы детонировать; но и тогда расплавленная масса продолжала лопаться, изрыгая всё новые и новые глыбы горящего металл.
Когда это, наконец, прекратилось, не осталось больше ничего. Словно каждая частица корабля была распылена в пространстве. Мелкие пылающие обломки всё ещё продолжали двигаться по направлению к ним, чётко видные на экране благодаря сенсорам, хоть и находились за сотни километров от них. Постепенно обломки потухали и превращались в пыль, пока на экране не осталось ничего, кроме тёмного пространства, усеянного звёздами.
От огромного корабля не осталось и следа.
Глава 9
– Итак, мистер Дейта, что Вы думаете?
Они по-прежнему находились в тесной каюте клингонского корабля «Крудж». Пикард передал Дейта зеркало; тот вытянул руку, держа его перед собой.
Увиденное в зеркале говорило о разительном превращении. Сильнее всего бросался в глаза оттенок его кожи, которая утратила характерную для андроида бледность и сделалась красноватой. Благодаря линзам глаза из жёлтых стали карими; лоб с помощью грима приобрёл костистое строение, как у ромулан; парик дополнял эффект.
Искусство доктора Крашер стало очевидным, когда Пикард и Дейта надели уши. Изготовленные из синтетического биополимерного материала, они буквально прирастали к коже. Различить шов было невозможно; протезы выглядели так же естественно, как их собственные уши.
Дейта разглядывал своё отражение добрую минуту.
– Я удовлетворён, сэр. Я не думал, что это возможно.
Пикард отметил про себя, что он тоже этого не думал, и мысленно возблагодарил Беверли за её умение.
Его собственный грим был не менее удачен; и хотя в синтетических ушах было немного неудобно, он не сомневался, что со временем привыкнет. Увидев своё отражение с волосами на голове, он был на миг ошеломлён; прошло много лет с тех пор, как у него на голове были волосы, и теперь видеть себя в зеркале было всё равно, что смотреть на собственный портрет в молодости.
Оба оделись по-ромулански; Дейта в серую, квадратного силуэта куртку, Пикард – в коричневый плащ со стоячим воротником; одежда была сделана по образцам, предоставленным командованием Звёздного Флота.
– Мне не терпится проверить, насколько эффективны наши меры, сэр. Мы пока не знаем, примут ли нас ромулане за своих.
– Это мы скоро узнаем, – ответил Пикард с улыбкой. Он знал, что Дейта неспособен чувствовать нетерпение или волнение; но всё же было в андроиде что-то, соответствующее этим чувствам. Пикард точно знал, что именно имеет ввиду его офицер: он тоже был рад, что ожидание осталось позади, и они уже близко к Ромулусу. Ожидание было трудным; Пикард нисколько не сомневался, что несколько дней бездействия на клингонском корабле немало способствовали его кошмарам. Он надеялся, что теперь, когда они приступят непосредственно к исполнению своей миссии, эти сны прекратятся.
Сарек никогда не появлялся в этих снах, и всё же Пикард чувствовал его присутствие за туманной завесой, за гранью видимости. Каждое утро Пикард просыпался дрожащим и окоченевшим, не помня почти ничего из своего сна, кроме ощущения холода и лавины неукротимых эмоций. Случалось, он просыпался с именем Перрин на устах.
И всякий раз во сне он боялся, что перед ним появится Сарек, боялся вновь увидеть его тёмные глаза, полные невыносимой муки.
– Сэр, – сказал Дейта, – с того момента, как мы получили известие о смерти посла Сарека, Вы кажетесь необычайно задумчивым.
Пикард стал складывать материалы, которыми снабдила их Беверли, чтобы они смогли окончательно завершить своё превращение в ромулан. Он знал, что сказанное Дейта было правдой. Когда он прочитал сообщение в блокноте К’Вада, у него возникло такое чувство, будто он замкнулся внутри себя; ему не хотелось ни думать, ни говорить о влиянии, оказанном на него смертью Сарека. Теперь спокойное замечание Дейта заставило его думать об этом.
– Между мною и Сареком существовала необычная связь, – начал он. – Наши жизни однажды соприкоснулись. Признаюсь, его смерть повлияла на меня.
Но произнося эти слова, Пикард чувствовал, что они не отражают его состояния, что он анализирует ситуацию даёт ответ, лишённый эмоций. Он постарался скрыть, что у него пока что нет желания углубляться в свои чувства.
– Содержание нашей миссии изменилось, по крайней мере, для меня, – продолжал он, чувствуя себя легче теперь, когда перевёл разговор с себя на их миссию. – Нас посылали узнать у Спока о причине его исчезновения. Теперь же мы также должны сообщить ему о смерти его отца.
– Боюсь, я не совсем понимаю, сэр. Разве посол Спок, будучи вулканцем, не сочтёт смерть отца логическим результатом его болезни?
– Это не бывает так просто. Даже для вулканца. И уж конечно, не для Спока, который наполовину землянин. – Говорить о Споке и Сареке было намного легче, чем о собственной странной связи с ними обоими, и он изо всех сил пытался не прислушиваться к назойливому голосу внутри, твердящему, что он увиливает от чего-то важного. – Они всю жизнь конфликтовали между собой, а теперь шанс разрешить этот конфликт утрачен безвозвратно.
Дейта ответил не сразу, осмысливая услышанное.
– Учитывая необычайно большую продолжительность жизни вулканцев, – заговорил он, – кажется странным, что Спок и Сарек не предпочли разрешить свои противоречия, когда позволяло время.
– Да, – отозвался Пикард. – Это и правда совершенно… нелогично. – Он ощутил мимолётную зависть к
