Он нагнулся, взял ее негнущуюся руку и поцеловал в ладонь. Его губы были сухими и холодными. Но когда Эджертон поднял глаза, они оказались полными дружелюбия, как будто ничего в действительности не было, как будто он в самом деле был человеком, которому нравилась эта девушка и который сохранил о ней самые теплые воспоминания. Ни дать ни взять добрый дядюшка.
– Очень приятно видеть старых друзей, правда, Эванджелина? Надеюсь, вы в добром здравии. Позвольте сказать, что вы прекрасно выглядите. Вы копия своего отца. Вот только глаза у вас материнские.
– Как это? – Герцог нахмурился, переводя взгляд с одного на другого. Эджертон все еще держал девушку за руку. У Эванджелины было странное выражение лица. Казалось, она приросла к месту. Это выглядело довольно забавно. – Джон, вы действительно знаете ее?
Наконец Эванджелина вынула кисть из руки Эджертона и спокойно ответила:
– Да, мы знакомы. Причем очень давно. Но это сюрприз, сэр Джон. Я не ожидала увидеть вас, тем более так скоро. – Они были почти одного роста. Она посмотрела Эджертону в глаза, но не заметила там ничего, кроме удовольствия видеть ее. Он был искусным лжецом. Но разве можно было ожидать чего-то иного от человека, который лгал всю жизнь, а этого никто не замечал? В самом деле, на что она рассчитывала? На то, что у него на лбу будет написано слово «злодей»?
– Надеюсь, Эванджелина, что сюрприз не неприятный, – сказал Эджертон, на сей раз опустив ласковый и теплый взгляд на ее грудь.
Герцог заметил это. Как и румянец на щеках девушки. Он подался вперед, удивляясь самому себе. О Боже, какое ему до этого дело? Эта женщина ничего для него не значит, абсолютно ничего. Дальняя родственница, седьмая вода на киселе. Ну да, он считает, что обязан ей помогать и что теперь она находится под его покровительством. Только и всего. И то, что ему захотелось дать пощечину Джону Эджертону, имевшему наглость смотреть на ее грудь, объясняется всего лишь родовой спесью средневекового сеньора. Эджертон юмористически развел руками.
– Эванджелина, я вижу, что ваш кузен волнуется. Он наверняка думает, что я займу вас на весь вечер. Но вам следует сделать реверанс леди Пемберли. Она, конечно, дракон, но ее дыхание не сожжет вас. Разве что чуточку опалит. У нас с вами будет время поговорить после обеда. Нам есть что обсудить. Много времени утекло с нашей последней встречи, не правда ли? – Он обернулся к герцогу. – Мы с Эванджелиной не виделись почти два года. Я знал ее родителей.
И ее тоже, причем слишком близко, подумал герцог, испытывая странное и смешное желание задушить приятеля. Он следил за Эванджелиной. Та сделала реверанс его тетушке Юдоре и заговорила, но слишком тихо, чтобы он мог разобрать слова. Что за дьявольщина? Он покосился на Эджертона, но тот уже разговаривал с Дрю Холси, размахивая длинными тонкими руками.
– Стало быть, вы двоюродная сестра Мариссы, – сказала леди Пемберли, пристально разглядывая Эванджелину. – Не вижу особого сходства. Волосы у вас намного темнее, чем у вашей златокудрой кузины. Марисса была слишком маленькая, а вы слишком высокая. Конечно, есть и другие различия.
– Да, миледи. Как здесь уже говорили, я большая девочка.
– Это мои слова, тетя Юдора, – сказал герцог. Та, не ожидавшая, что племянник находится совсем рядом, едва не подпрыгнула от испуга.
– Не сомневаюсь, мой мальчик, что ты заметил не только это… Мадам, вы говорите по-английски более чем сносно, почти как местная уроженка. Поздравьте своих учителей. Если вы возьмете еще несколько уроков и приложите усилия, то будете говорить очень бегло.
– Моя мать была англичанкой. Кроме того, миледи, я выросла в Англии. Так что прошу прощения, но я считаю, что говорю достаточно бегло.
– Тетушка, вы уже довольно опалили ее, – сказал герцог. – Хватит смущать мою гостью, которая только что приехала. Эдмунд готов на нее молиться. Теперь счастье моего ребенка зависит только от нее. Эдмунд предпочитает ее и Рохану Каррингтону, и Филиппу Мерсеро.
– Мне и в голову не пришло, что он станет стрелять в павлина Рекса, – сказала Эванджелина леди Пемберли.
Герцог засмеялся и рассказал своей старой тетушке (точнее, двоюродной бабушке) о подарке, который Эванджелина сделала его сыну.
– Эдмунд стрелял даже в веревку, привязывавшую лодку к причалу. Но, конечно, ничуть не повредил ей. – К удивлению Эванджелины, старая леди улыбнулась так широко, что с нее чуть не посыпались румяна, а в зеленых глазах ведьмы заиграли смешливые искорки.
– Ну, моя девочка, если вы подарили ребенку пистолет, значит, вы больше англичанка, чем француженка. Джентльмены и их пистолеты. Кое-кто думает, что ночью они кладут оружие под подушку. Пней, расстрелянных моим отцом, было больше, чем у матери припадков мигрени. Да, вы поступили совершенно правильно. Ричард научит сына не стрелять ни в кого, кроме разбойников с большой дороги, да еще премьер-министра и принца-регента. Оба они набитые дураки и, несомненно, заслуживают этого…
Фелисия, подойди и поговори с мадам. Бог свидетель, твой отец заплатил уйму денег, чтобы научить тебя поддерживать светскую беседу. У тебя было достаточно времени, чтобы проверить на герцоге искусство обольщения. Похоже, ему хотелось смеяться, но он любит тебя и поэтому сумел удержаться. Кажется, с Дрю тебе повезло больше. Тот смеется до сих пор. Лучше отойди, пока кто-нибудь из этих джентльменов не отослал тебя обратно в школу или не поцеловал в ладошку, чтобы поощрить за усилия.
Фелисия посмотрела сначала на Дрю Холси, затем на герцога и захлопала светлыми ресницами.
– Ваша светлость, это правда? Неужели вы не влюблены в меня, а только терпите? О Боже, а я так старалась! – Девушка сделала Эванджелине реверанс. – Рада познакомиться, мадам. Надеюсь, вы простите нас за вторжение, но крестная настояла, чтобы мы приехали к вам обедать, и сочла, что предупреждения за три часа более чем достаточно. У герцога великолепная повариха, так что смерть от голода нам не грозит. А поскольку лорд Петтигрю и сэр Джон только что прибыли к нам с визитом, она прихватила их с собой для сопровождения. Конечно, его светлость чуть не умер от радости и заверил нас, что обожает сюрпризы.
Леди Пемберли закатила глаза, а герцог ответил:
– Фелисия, в вашем присутствии я чувствую себя стариком.
– И я тоже, – добавил лорд Петтигрю, но улыбка, которой он наградил Фелисию, вовсе не была улыбкой равнодушного старца.
– Ба! – фыркнула девушка. – Вам с герцогом всего-то по двадцать семь лет. Для дамы это и вправду почтенный возраст – хотя я никогда этого не понимала, – но вы, джентльмены, только-только созрели, вылезли из пеленок и стали способны доставить удовольствие женщинам зрелой логикой, чувствами и искренностью. По крайней мере, так говорит моя мама.
– Ваша бедная мама никогда не была способна на столь длинную тираду. Если она и обладала таким талантом, то это было задолго до вашего рождения, – ответил лорд Петтигрю.
– Стариком, – повторил герцог. – Дрю, возможно, умудренность опытом является еще одним шагом к маразму… Хереса, Джон? Эванд-желина? Кому еще?
Герцог наполнил бокалы, и лорд Петтигрю громогласно заявил:
– Джон, мерзавец, ты и словом не обмолвился, что уже знаком с мадам!
– Как сказала Фелисия, герцог любит сюрпризы, – ответила леди Пемберли. – Джон, вы говорили, что знали ее родителей?
– Да, миледи. Ее отец был отличным ученым и самым красивым мужчиной, которого мне доводилось видеть. Эванджелина очень похожа на него. Эванджелина, примите мои соболезнования. Я слышал, что со дня его смерти не прошло и года.
Эванджелина молча кивнула. Конечно, он знал, что следует говорить и как излагать факты.
– И когда ты в последний раз видел Эванджелину? – спросил герцог.
– Тогда ей было семнадцать. Потом она вышла замуж и потеряла супруга. Так много всего за столь короткий срок. Жизнь – тяжелое бремя, не правда ли?
Эванджелина не произнесла ни слова. Она мечтала не об игрушечном пистолете Эдмунда, а об одном из пистолетов герцога. Ей хотелось почувствовать в руке тяжесть оружия и прицелиться в голову Джона Эджертона.
– Да, времена были тяжелые, – продолжал Эджертон. – Ее мать умерла несколько лет назад, все дамы
