ввозить испанские вина и окорока; на этом можно нажить состояние, сэр, большое состояние. Вот моя карточка. Если вам потребуется херес или окорока — вспомните про Нэда Стронга.
И шевалье вручил Артуру изящную карточку, на которой значилось, что 'Стронг и Кo, Подворье Шепхерда', — единственные агенты по продаже прославленных вин Манзанилья испанского гранда герцога Гарбансос, а также знаменитых Тобосских окороков, из свиней, откормленных одними желудями на родине Дон-Кихота.
— Приходите и отведайте, сэр, отведайте у меня на квартире. Деловая хватка у меня есть, и на этот раз, клянусь честью, я добьюсь успеха.
Пен рассмеялся и сунул карточку в карман.
— Не знаю, разрешат ли мне ходить на холостые пирушки, — сказал он. — Вы ведь знаете, я собираюсь…
— Но херес-то вам потребуется, сэр, непременно потребуется.
— Тогда, будьте спокойны, я обращусь только к вам. По-моему, вы хорошо сделали, что расстались и с другим своим приятелем… Я слышал, почтенный Алтамонт и его дочь состоят в переписке, — добавил Артур, помолчав.
— Да. Она, хитрюга, писала ему длиннющие письма — страшная галиматья, он мне показывал; а он ей отвечал на имя миссис Боннер. Сперва он хотел ее увезти, — верните ему дочь, и никаких. Но она, сами понимаете, не пожелала, да и он скоро остыл. — Шевалье вдруг расхохотался. — Да вы знаете, сэр, из-за чего у нас вышла ссора, а потом и драка? В Бадене жила одна вдовушка, некая баронесса де ля Крюшкассе, одного с ним поля ягода; так этот мошенник хотел на ней жениться, и женился бы, кабы я ей не сказал, что он уже женат. Да, они друг друга стоили. Когда я отплывал в Англию, я видел ее на молу в Булони.
И вот мы добрались в нашем повествовании до того места, к которому уже подвела нас заметка из 'Чаттерисского часового'.
До блаженного часа, когда Фокер сможет назвать Бланш своей, остались считанные дни; чуть ли не все клеверингские 'жители перебывали в каретнике при 'Гербе Клеверингов', чтобы поглядеть на роскошнейшую новую коляску, которую старший кучер мистера Фокера показывает, за благодарную мзду в виде выпивки. Мадам Фрибсби шьет очаровательные платья фермерским дочкам, которым предстоит изображать своего рода хор подружек во время венчания и свадебного завтрака. И по случаю восхитительного события в поместье готовятся грандиозные торжества.
— Да, да, мистер Хакстер, счастливые арендаторы, гордость страны, соберутся под сводами баронского замка, и пойдет пир горой, вино польется рекой, и дин-дон колокольный звон, все будет как у людей. А потом мой тестюшка с блестящими в глазах слезами умиления благословит нас на ступенях баронского крыльца. Кажется, таков будет церемониал, мистер Хакстер, — надеюсь вы и ваша прелестная супруга почтите нас своим присутствием, а сейчас, что будете пить, сэр? Миссис Лайтфут, голубушка, прошу вас, угощайте моего доброго друга и лейбмедика мистера Хакстера, мистера Сэмюела Хакстера, члена Королевской коллегии хирургов, всем, что есть лучшего в вашем заведении, а записывайте на меня; а вас, мистер Лайтфут, чем позволите угостить? Впрочем, вы, кажется, уже достаточно подкрепились, ха-ха.
Так разглагольствовал Гарри Фокер в буфете 'Герба Клеверингов'. Он снял там номер и окружил себя друзьями. Всех без разбора он угощал вином, со всеми балагурил. Он был так счастлив! Он смешил мадам Фрибсби, приятельницу и союзницу миссис Лайтфут, когда она с задумчивым видом сидела в буфете. Он утешал миссис Лайтфут, которой молодой супруг уже доставлял немало тревог и огорчений; ибо мы не можем скрыть, что мистер Лайтфут, владевший ключами от погреба, но отнюдь не владевший своими необузданными желаниями, с утра до ночи был либо навеселе, либо пьян. У любящей жены сердце кровью обливалось при виде того, как этот молодой верзила шатаясь бродит по двору и по дому, либо распивает с фермерами и торговцами собственные прекрасные вина и с таким тщанием отобранные настойки.
Мистер Морган, когда у него выдавалась свободная минута, приходил сюда из Клеверинг-Парка и тоже выпивал стаканчик за счет хозяина. Он поглядывал на выкрутасы пьяненького Лайтфута со злобной усмешкой. В такие минуты миссис Лайтфут особенно страдала за своего злосчастного супруга. Женат всего несколько месяцев, а до чего дошел! Мадам Фрибсби могла ей посочувствовать. Мадам Фрибсби могла и не такое порассказать о мужчинах. Она имела печальный опыт, много чего пережила. Вот так и получается, что никто не счастлив вполне, что у каждого, как заметил мистер Фокер, есть в бокале жизни горькая капля. А между тем сам-то он, простая душа, не ощущал в своем вине никакой примеси. Его чаша была до краев полна счастьем.
Мистер Морган оказывал Фокеру самое почтительное внимание.
— А мне он почему-то не нравится, — признался както молодой человек доброй миссис Лайтфут. — Мне все кажется, что он снимает с меня мерку для гроба. Мой тестюшка его боится; вообще мой тестюшка… ну, да ладно, зато теща у меня молодец, миссис Лайтфут.
— Еще бы, — согласилась та и вздохнула при мысли, что, пожалуй, лучше бы ей было не покидать своей барыни.
— Нет, не нравится он мне, — продолжал Фокер, — а почему — не пойму. Он, видите ли, хочет поступить ко мне в дворецкие. И Бланш хочет, чтобы я его нанял. Чем он так приглянулся мисс Амори?
— А разве он приглянулся мисс Бланш?
Новость эта, казалось, сильно встревожила миссис Лайтфут; а вскоре у этой достойной женщины появились и новые причины для тревоги. Однажды утром ей доставили письмо с булонским штемпелем, и она ссорилась изза него с мужем, как раз когда Фокер проходил через буфет, направляясь в Клеверинг- Парк. Он теперь являлся туда к утреннему завтраку и некоторое время купался в лучах своей Армиды; затем, поскольку общество Клеверинга ему претило, а охота не была в числе его любимых занятий, он возвращался на часок к бильярду и теплой компании в 'Гербе Клеверингов'; затем наступало время для поездки верхом с мисс Амори, а затем, пообедав у нее, он скромно удалялся к себе в гостиницу.
Итак, Лайтфут и его супруга ссорились из-за письма. Опять заграничное? Почему она все время получает письма из-за границы? Кто ей пишет? Уж он дознается. Брат? Неправда, нет у нее никакого брата. Не его дело? Нет, его. И, выругавшись, он схватил жену в охапку и потянулся к ее карману за письмом.
Бедная женщина взвизгнула: 'На, бери!' Но в ту минуту, как Лайтфут сжал письмо в кулаке, на пороге показался мистер Фокер, и при виде его она взвизгнула еще громче и снова попыталась вырвать у мужа добычу. Оттолкнув ее, Лайтфут вскрыл конверт, и оттуда выпало на стол второе письмо.
— Прочь руки! — вскричал Гарри и ринулся к супругам. — Не смейте обижать женщину, сэр! Подлец тот, кто притронется к женщине, если только не для… э, что это? Письмо для мисс Амори? Что это значит, миссис Лайтфут?
Миссис Лайтфут заголосила:
— Истукан бесчувственный! Так ты обходишься с женщиной, которая тебя из грязи подняла? Негодяй, на жену поднял руку! И зачем я за тебя пошла? Зачем оставила мою барыню? Для того ли я истратила восемьсот фунтов на этот дом, чтобы ты тут пил да безобразничал?
— Сама получает письма, а сама не говорит, от кого, — проворчал Лайтфут пьяным голосом. — Это дело семейное, сэр. Прикажете чего-нибудь подать, сэр?
— Я отнесу это письмо мисс Амори, я как раз туда иду, — сказал Фокер; бледный, как мел, он взял письмо со стола, накрытого для хозяйского завтрака, и вышел.
— Он приезжает… кто приезжает, черт возьми? Кто это 'Дж. А', миссис Лайтфут? Я вас спрашиваю, кто это 'Дж. А'? — орал супруг.
Крикнув на ходу 'да замолчи ты, пьяная рожа', миссис Лайтфут сбегала за шляпкой и шалью, кое-как оделась, увидела, что Фокер пошел по главной улице, сама свернула в переулок и задами побежала к воротам Клеверинг-Парка. Фокер заметил впереди себя бегущую фигуру, но когда он дошел до ворот, ее и след простыл. Остановившись, он спросил привратника:
— Кто это сейчас вошел? Ах, миссис Боннер?
Ноги его не слушались; деревья плыли перед глазами. Раза два он отдыхал, прислонившись к стволу облетевшей липы.
Леди Клеверинг с сыном была в столовой, тут же зевал над газетой ее муж.
— С добрым утром, Гарри, — сказала бегум. — Глядите, сколько писем, целые горы. Леди Рокминстер приедет не в понедельник, а во вторник, Артур с майором будут сегодня; а Лора поживет у пастора Портмена, оттуда и в церковь придет, и еще… да что с вами, Гарри, голубчик, на вас лица нет!
