погоды не делают.
— Это сегодня, — возразил Карум спокойным голосом, — но ведь я говорил о прошлом. Революция коммуникационной системы возникла с введением аффективных компьютеров. Я думаю, никто из присутствующих здесь не станет отрицать этот факт.
Никто не запротестовал. Только представитель М.Е.С.Т.И. поднял указательный палец.
— Я прошу прощения, — сказал он на резком, неприятном английском. — Надеюсь, что я понимаю, о чём вы говорите, мистер Карум, но вы ведь знаете, что мы употребляем разные специальные термины. Что, простите, такое аффективные компьютеры? Базируются ли они на так называемой модели Маркова?
— Правильно. Речь идёт о компьютерах, оснащённых сенсорами, которые способны регистрировать потовыделение, частоту сердцебиения, скорость дыхания и мышечный тонус. Они использовались до недавнего времени, пока ещё было принято работать с мышью. В ней-то и были скрыты сенсоры.
— Прошлогодний снег, — прокомментировал Барнс. — Благодаря «Biomuse» эта система сегодня полностью устарела. — Он повернулся к Селеруму. — «Biomuse» — это прибор, который опознаёт мозговые электрические токи и может по ним интерпретировать мысли человека и передавать приказы.
— Я очень хорошо знаю, что такое «Biomuse», — сухо ответил Селерум. — Мы в гораздо меньшей степени варвары, чем вам, западникам, хотелось бы иногда думать. — И с этими словами он закурил следующую сигарету.
Пьеро Регина не переносил сигаретного дыма. Он украдкой огляделся, не страдает ли от этого ещё кто-нибудь из присутствующих и не примкнёт ли к его протесту. Но, судя по всему, остальным было безразлично, поэтому и он решил не протестовать. Он чувствовал себя слишком незначительным, чтобы жаловаться без поддержки. Настолько незначительным, что ему было даже некомфортно.
— Спокойствие, господа, прошу вас, — утихомиривал Карум, разводя руками. — Проблема, которой мы должны себя посвятить, заключается не в том, каким способом мысленно отдавать машине команды. Как раз наоборот. Речь идёт о вопросе: как машина может повлиять на мысли?
Австралиец, кажется, был холерик, поскольку снова вскочил.
— Но это действительно подлая клевета. Группа, к которой я принадлежу, использует двустороннюю интерактивность крайне корректным образом. Наш поведенческий кодекс запрещает нам, например, использование бидирективных телевизионных аппаратов в целях рекламы. Мы не принадлежим к числу тех, кто продаёт такие телевизионные аппараты.
При этих словах испуганно вздрогнул молодой мужчина с азиатскими чертами лица и непроизносимым именем. Свой пыл он обратил на Карума:
— Я всё же надеюсь, что Организация Объединённых Наций не собирается налагать узду на свободную рыночную экономику. Моя фирма действительно производит дырочные телевизоры, но лишь потому, что у покупателей есть на них спрос. Никто никого не заставляет их это покупать, но никто не может и запретить им это.
— Дырочные телевизоры? — несколько смущённо спросил мужчина из М.Е.С.Т.И.
— Это на специальном жаргоне. У вас такие приборы тоже есть, — терпеливо объяснил Карум. — Это телевизоры, на экранах которых отсутствуют некоторые пиксели. Через эти дырки электронные импульсы, ответственные за картинку, могут устанавливать связь с мозговыми токами зрителя.
— Понимаю. Действительно, у нас тоже есть такие приборы. Мы их называем теледидакты.
Карум кивнул с тихой улыбкой и обвёл взглядом присутствующих.
— Господа, запрещать что-либо или незаконно вторгаться в свободную рыночную экономику — это не отвечает политическим нормам ООН. Но мы все должны ясно отдавать себе отчёт, что такие тонко задуманные приборы не должны попадать в управление кому попало. Системой могут завладеть террористическая группировка, фанатичная секта или криминальное объединение. И использовать её для того, чтобы вовлечь честных граждан в свои преступные игры. Я думаю, кстати, что нечто похожее уже происходит…
Пьеро Регина почувствовал, что настал его час.
— Вы правы, это уже имело место. В частности, несколько месяцев назад, в Италии. Некий Кайзер Сози умудрился разослать сигнал, который был подхвачен определённым числом бидирективных телевизоров. Он попытался подтолкнуть телезрителей к мятежу.
Регина был весьма доволен своей речью, которую он произнёс вполне спокойным голосом. Его начальство никогда бы ему не простило, если бы он отмолчался на таком важном собрании.
— Вам удалось его поймать? — спросил Барнс.
— Нет, но полиция разгромила релейные станции, которые распространяли это послание. К сожалению, нам не удалось установить, откуда этот Сози передавал сигнал.
— Вот видите? — Карум развёл руками перед собравшимися. — Мы считаем чрезвычайно важным держать эту технологию под контролем, разумеется, не подвергая сомнению благие намерения предприятий. Мы считаем, что будет достаточно принять лишь несколько дополнительных мер.
— И каких же именно? — спросил Сато с очевидным недоверием.
— Прежде всего, мы хотели бы сконцентрировать все интерактивные передачи на одном- единственном спутнике или хотя бы на системе спутников. Система находилась бы под контролем, помимо ООН, ещё и консорциума предприятий, массмедиа и участвующих правительств.
Барнс скривился.
— Но это приведёт к монополизации в области передачи информации.
— Нет, никакой монополизации. По правовой форме это будет акционерное общество. Особый наблюдательный совет будет уполномочен охранять права акционеров и корректное и паритетное использование спутниковой сети.
— А ещё какие меры? — спросил Регина, который между тем уже чувствовал себя в своей стихии.
— Абонементы на Телинтерактив должны обрабатываться централизованно, и использование должно осуществляться соответственно доле акций. В настоящий момент миллионы людей во всём мире являются абонентами той или иной станции, подключённой к Телинтерактиву. Эта форма может привести к неконтролируемым передачам и непредсказуемым нападениям криминальных элементов либо элементов с психическими отклонениями. Единая форма абонемента на одной-единственной сети спутников существенно облегчила бы контролируемость социального воздействия программ. Поэтому и дырочные телевизоры должны продаваться только вместе с абонементом и только настроенные на легитимные станции.
В помещении установилась очень долгая, не слишком убеждённая тишина. В конце концов поднялся Селерум.
— Это я должен обсудить с моим правительством, — резко сказал он. И широким шагом покинул помещение.
Регина с облегчением отогнал от себя клубы табачного дыма, тянувшиеся к нему через стол.
7. Лицо Кайзера Сози
На мониторе возникли кадры уличной демонстрации. Толпа в основном молодых людей, предположительно студентов, рвалась вперёд, размахивая при этом знамёнами. На головах у них были расписанные всякими надписями шахтёрские каски. Наконец шествие остановилось. Передние ряды демонстрантов опустили свои бамбуковые древки. Камера показала сзади толпу мужчин в униформах. Ленты, окрещённые у них на лопатках, содержали стальные части. Каски у них были очень большие и закрывали затылки. Не будь у этих касок прозрачных щитков из плексигласа, можно было принять их за полицейские каски прусских солдат Первой мировой войны.
— Вид у них — как у самураев, — пробормотал один из техников.
— Странно, что и их противники тоже походят на самураев. — Сато ткнул указательным пальцем в экран. — Видите бамбуковые древки? Они остро заточены, не хуже клинков. Это тоже причина, почему солдаты отступают.
Возможно, он продолжил бы свои объяснения, но картинка тем временем сменилась. Теперь на
