Тэмино с застывшим лицом выслушала тираду старичка.
— Я не просила вас высказываться по поводу действующего политического режима. Я просила принести архивные данные! — В голосе эльфийки послышался первый рокот надвигающейся грозы.
Оливулец сверкнул глазами в сторону новоприбывших, открыл рот и… выдал. Такого не приходилось слышать даже мне. Какая грамматика, какая лексика! Какие обороты! Мнение по поводу всех остроухих в целом и этой несовершеннолетней дуры в частности. Детальное, до двенадцатого колена описание всех наших предков, с пикантными подробностями, вроде перепутанных в лаборатории пробирок, приступов зоофилии, припадков слабоумия при выборе брачного партнёра. Детальное описание наших привычек, наклонностей и знакомств, причём, казалось, даже предлоги и знаки препинания отдавали чистейшим матом. И наконец пожелание нам всем отправиться по определённому, весьма отдалённому адресу.
Но какие словосочетания! Какие фразы! Шедевр!
Мгновение было тихо. Старик, закончив своё сольное выступление, гордо выпрямился и приготовился встретить неминуемую смерть с высоко поднятой головой.
Упустить такой шанс было просто невозможно. Мы коротко переглянулись, и в следующий момент в руках у всех эль-ин в помещении материализовались… электронные блокноты и занесённые над ними световые перья.
— А можно ещё раз? — попросила тор Эошаан. — Помедленнее.
— Половину слов не поняла, — пожаловалась я.
— Это какой-то старинный диалект? — поинтересовалась Кесрит.
И тишина-а…
Смотритель Элэрского Мемориала икнул, вздохнул и сказал:
— Я принесу архивы, эль-леди.
И вышел.
Что ж, Антея. Добро пожаловать на Оливул!
— Они всегда такие? — спросила Тэмино, не отрывая взгляда от мелькающей на экране информации.
— Нет, — отозвалась Кесрит, мастерица чародейства и сновидений из клана Расплетающих, — обычно они хуже. Но есть прогресс. Я вот уже несколько лет не слышала ни об одной попытке убийства эльфа. Сейчас они ограничиваются словесной бранью и мелкими пакостями.
— Хотелось бы в это верить.
— Вы о чём? — Кесрит удивлённо повернулась ко мне.
— Ну, никогда нельзя исключать возможность, что где-то неподалёку дымит очередная подпольная лаборатория где готовят очередное ужасное оружие. Хотя последнее время о таком действительно больше не слышно.
— Может, привыкли? — это опять от Тэмино.
— Вряд ли, — Кесрит тор Нед’Эстро откинулась на спинку своего стула. — Видишь ли, они и не должны привыкать. Это можно было бы устроить, но Хранительница, — кивок в мою сторону, — против полной ассимиляции. Им позволено нас ненавидеть.
Мать тор Эошаан оторвалась от своих вожделенных архивов и одарила меня долгим взглядом. Сначала удивлённым. Затем понимающим.
Мастерица из Расплетающих Сновидения криво усмехнулась.
— Или, вернее сказать, их научили ненавидеть эль-ин. Особенно Антею тор Дериул-Шеррн.
И ещё один обмен резкими, понимающими взглядами. Столь интенсивными, что не требовалось даже подкреплять их сен-образами.
Мы втроём сидели на открытой террасе вокруг небольшого летнего столика и сообща приканчивали похищенную мной из дворца вазу с фруктами. Тэмино тоже откинулась назад, разглядывая меня пристальным, наивно-удивлённым взглядом аналитика.
— Фокусировка нежелательного явления. И последующее удаление точки фокуса. Изящно. — Нашла глазами Ворона среди остальных аналитиков, погруженного в изучение какой-то информации. — Начинаю понимать, почему вы так окрысились, когда я втянула в это дело смертного.
Кесрит тор Нед’Эстро поднялась на ноги и, подойдя к перилам, задумчиво посмотрела на расстилающиеся перед ней просторы городских окраин. На фоне жёлтого неба Кесрит выглядела совсем потусторонней: серая кожа, серые крылья, серые волосы. Серое платье падало свободными, закручивающимися в клочья тумана складками, а серые глаза казались далёкими, нездешними. Трудно было сконцентрировать взгляд, трудно понять, что же ты видишь. Черты и фигура казались чуть размытыми, постоянно меняющимися, пока наконец ты не начинал узнавать в них что-то… кого-то… Огромный, откормленный серый котище у её ног выглядел достаточно материально, но он только подчёркивал остальное. Женщина-сон, женщина-видение. Самая неуловимая из женщин.
Мастерица сновидений тряхнула волосами, и мне вспомнились зелёные глаза и изумрудные локоны Нефрит.
— Эль-леди, — у нашего стола вдруг материализовался Раниель-Атеро, — похоже, я нашёл то, что нам надо.
Они с Тэмино погрузились в оживлённое обсуждение дат и «линий судьбы», к чему моментально присоединились демон и какой-то тип из Обрекающих. Время от времени свои ядовитые комментарии вставляла Кесрит. Мне оставалось только с лёгкой иронией наблюдать за этим импровизированным совещанием, понимая в лучшем случае половину сен-образов. И дощипывать виноград. Похоже, передышка закончилась.
Совещание стремительно переросло в спор, затем в свару, пока Учитель не заявил, что проще всего пойти и проверить. И в следующее мгновение мы, всей развесёлой компанией, уже высыпали из окон, дверей и с балкона, оставляя позади пожимающих плечами оливулцев. За прошедшие годы подданные Империи научились относиться к придурковатым эльфам и их вывертам если не философски, то по крайней мере с некоторой долей иронии. Ну, пришли. Ну, перевернули всё вверх дном. Ну, убежали. Чего ещё ожидать от хронических сумасшедших?
Целью нашего назначения оказался один из многочисленных Садов Камней в прибрежном районе. Мальчики из охраны мгновенно выставили всех посетителей (воинственную старушку, отказавшуюся двигаться с места, со всем возможным почтением вынесли на руках). Тэмино одна зашла внутрь, а мы облепили перила и фонарные столбы, приготовившись наблюдать за очередным представлением.
Хрупкая фигурка властительницы Обрекающих медленно двигалась среди причудливых мшистых валунов. Иногда она останавливалась у высоких резных столбиков, с которых свисали тонкие ленточки с написанными на них именами — единственная форма почитания умерших, которую позволяли себе оливулцы. Полоски ткани с именами погибших приносились в сады горюющими живыми, чтобы трепетать на ветру символом недолговечности человеческой памяти. До тех пор, пока изношенная тряпочка регулярно заменялась, душа умершего была с живыми и оберегала род, если же знак памяти исчезал, значит, и дух покойного покидал свой пост на страже потомков и уходил в забвение.
Сады были местами одиночества, местами медитации, отдохновения и углубления в себя. Местами покоя и силы. Когда-то давно, гуляя по дорожкам сада, где на ветру трепетали имена убитых мной людей, я открыла для себя чудную, хрупкую, странно успокаивающую гармонию этих мест. Гармонию существ, априори знающих, что они обречены на смерть, всю жизнь живущих с этим знанием.
Тогда, под холодным рассветным солнцем Оливула-Примы, я нашла наконец в себе силы примириться с тем, что этот народ сотворил со мной и моей судьбой. Примириться — но не простить. А два дня назад в Саду Камней я приняла решение, которое делало всё прощение в мире бессмысленным.
Сейчас я наблюдала, как надломленная женская фигура беззвучно скользила между мимолётной тканью прошлого и величественными камнями настоящего. И понимала, что она видит и знает об этом месте гораздо больше, чем было открыто мне.
Сначала это было просто движение: плавное, тягучее, гибкое. Затем будто сама земля вдруг вздрогнула и зазвучала мягким, неровным ритмом — движения перешли в танец.
Танец… Что я знала о танцах? Я — вене, изменяющаяся, Танцующая с Ауте. Танцы были моей сутью, моей истиной, моим дыханием. В чём я действительно разбиралась. И я могла узнать пляску силы, когда видела её.
В таком танце не могло быть каких-то заученных движений или приметных па. Здесь не было ни стиля, ни чёткости, ни техники. Только сырая сила, которой маленькие, стремительно мелькавшие в воздухе ножки придавали им одним ведомую форму. Только душа, обнажённая, дикая, выплёскивающаяся в свободном пьяном движении. Тэмино тор Эошаан танцевала, как может танцевать лишь настоящий мастер. И сама Вселенная танцевала вместе с ней.
Постепенно собиралась толпа. Заворожённые, испуганные и потерявшиеся в вихре магии оливулцы подходили один за другим, хмурились, не зная, на что и как надо смотреть.
— Что делает эта сумасшедшая в саду моих предков?
Ауте, неужели они так слепы?
— Тише, — эль-лорд не удостоил глупца даже взглядом. — Это эль-леди. И если эль-леди хочется среди белого дня станцевать на приморском кладбище — заткнись и не мешай. Всё равно бесполезно.
Я подавила улыбку. Очень точно подмечено.
Они заткнулись и не мешали.
Обрекающая танцевала. Спокойно, сильно, невероятно гибко. Я потрясённо моргнула, пытаясь уследить за пляской энергий и магических волн. Дохнуло холодом, повеяло чем-то старым и пугающим.
Наблюдатели, вряд ли сами осознавая свои действия, качнулись назад, оставив у ограды лишь меня и Раниеля-Атеро. Мы смотрели. И… видели.
Казалась, её кожа истончилась, едва удерживая рвущуюся наружу тёмную суть. Из глубины ужасающего существа, которое было Тэмино тор Эошаан, резко ударил ветер. Холодный, обжигающий и совершенно неощутимый ветер вечности. Это не был тот ледяной ураган, который, бывало, поднимал вокруг себя Зимний, впуская в нашу жизнь холод космических просторов.
Нет. Это был ветер, в порывах которого чувствовался едва заметный сладковатый аромат разложения и солёный привкус рождения новой жизни. Священная тишина кладбища и захлёбывающийся крик младенца. Пустота выжженной атомным взрывом земли и величавое молчание древнего леса.
И холод, тоскливый, вечный, жаркий.
Жизнь и смерть. Ту.
Я вскинула руку, защищая глаза от ледяного удара ветра, но ещё успела увидеть, как фигура смазалась в облаке окутавшего её чёрного света. Потом, коротким острым усилием изменив зрачки так, чтобы те менее болезненно реагировали на контрастность, вновь впилась взглядом в стремительный, отбивающий рваный ритм танец.
Рядом послышалось ошеломлённое шипение — тёмный, Смотрящий-в-Глубину, впился взглядом в танцующую эльфийку. Да, он был в некотором роде Видящим Истину, но, похоже, только сейчас начал наконец понимать, с кем связался. И судя по тому, что сен-образ над уважительно опущенными ушами был наполнен восхищением, а не страхом, понимать отнюдь не до конца.
Магия. Она творила магию — это пока что было единственным, что не подлежало сомнению. Что-то дикое, древнее, что-то не вписывающееся в рамки и ограничения, к которым я привыкла с детства, даже не зная толком об их существовании. Что-то… Это что-то охватило нас всех.
Она изменяла себя, переводя в новое состояние, и это было почти похоже на танец вене. Она впитывала окружающую тишину, буквально заполняя себя знанием о странных и далёких местах, и это скорее походило на технику ясновидящих. Она открывала (создавала?) иной мир, что попахивало уже драконьей магией.
Но всё это было не то. Не то.
