«Дорогие друзья! Шлю вам наилучший привет. Наше положение очень трудное из-за наступления 14 государств. Мы делаем величайшие усилия. Коммунистическое движение во всех странах растет замечательно. Советский строй повсюду стал для рабочих масс практическим лозунгом. Это — огромный всемирно-исторический шаг вперед. Победа международной пролетарской революции, несмотря ни на что — неизбежна.
Голландский инженер Рутгерс, приехавший из России в специальном вагоне вместе с правительственной делегацией Латвии, представителем английского парламента и американским журналистом, не вызвал и тени подозрения у латвийских пограничников. Себальд вновь видит знакомые места, по которым менее года назад проезжал вместе с товарищами Стучкой и Розином. Надо быть очень осторожным, его могут узнать, вспомнить, кто он.
«Обойдется, — думает Себальд, — в Латвии мы задержимся недолго».
Все оказалось сложней, чем представлялось. Железнодорожное сообщение дезорганизовано, рельсовый путь во многих местах разрушен. Всей группой они часами продвигаются пешком, сопровождаемые телегой, которая везет их багаж, и эскортом латвийских солдат. Потом с трудом втискиваются в переполненную теплушку. За десять километров до Риги поезд останавливается. Пассажиры в панике. Носятся слухи, что Ригу обстреливают, что она уже в руках немцев.
Латвийским дипломатам удается по телефону связаться с Ригой. Получив у правительства разрешение на въезд в город, они настаивают, чтобы машинист довел до Риги паровоз с вагоном, в котором находится их группа. Себальд, полковник Малон и американский журналист подкрепляют это требование кругленькой суммой. Паровоз трогается.
На подъезде к городу бросаются в глаза следы войны: покинутые окопы, ряды колючей проволоки, огромные воронки от снарядов. Большинство мостов разрушено. Паровоз медленно проезжает по спешно наведенным деревянным мостам. Последние два километра приходится идти пешком. Возле Риги их останавливает военный патруль. Проверка проходит благополучно благодаря присутствию латвийцев. Их рекомендация помогает получить номер в гостинице «Рома».
Малоуютно в этой гостинице. С противоположного берега Двины, где стоят немецкие части генерала Вермонт фон дер Гольтца, долетают снаряды. Немцы твердо решили завоевать мнящую себя самостоятельной маленькую Латвию. Разрывы все чаще и ближе. Американец, махнув на все рукой, улегся спать, а Себальду и Малону не спится — уж очень глупо попасть под шальной снаряд.
— Пойдем погулять, — предлагает Себальд. — В другой части города как будто спокойней, ее еще не обстреливают.
Они медленно идут по затемненным улицам. Вдруг Себальд встречает внимательный взгляд прохожего, видит, что тот готов броситься ему навстречу, и мгновенно узнает знакомого официанта гостиницы, в которой они ежедневно обедали вместе со Стучкой, Розином и другими коммунистами.
«Нельзя, чтобы он заговорил со мной при Малоне», — и взгляд Себальда приказывает: ты меня не знаешь. Человек понял, он медленно проходит мимо.
Вдалеке треснул выстрел.
— Какая прекрасная ночь! — говорит Себальд.
— Восхищаетесь ночью? А я считал, что голландцы к этому равнодушны, — отвечает Малон.
— Почему? Я люблю прекрасное. Особенно меня радует живопись. Где бы я ни бывал, обязательно пойду в картинные галереи, часами готов простаивать перед полюбившимся полотном. Однако вернемся, надо попытаться уснуть.
На следующее утро они предпринимают все, чтобы скорее уехать из Риги. Нужно получить разрешение на проезд через Эстонию. Эстонский консул, повертев в руках пестрый от виз паспорт Себальда, потребовал разрешения английского консула.
— О, это будет сделано, — любезно говорит Малон.
Вместе доехали до Ревеля. Здесь их пути расходились. Американец и Малон возвращались на родину морем, Себальду надо было проехать через Германию. Нужна виза.
— Меня не проведешь званием инженера, господин Рутгерс. Я призван защищать свое отечество от вторжения коммунистических идей, — заявляет немецкий консул. — Визу вам я не дам.
Себальд идет к голландскому консулу. «Здесь, пожалуй, будет еще хуже, — думает он. — Голландцы знают обо мне».
Но Себальду явно везет. В кабинете консула ему навстречу подымается старый роттердамский приятель. Они не раз встречались на вечерах у директора де Ионга.
— Какая приятная неожиданность! — радуется консул. — Сколько лет прошло после Роттердама! Вы обязательно должны прийти к нам домой, жена будет рада вас видеть.
— К сожалению, не могу, надо срочно ехать, — благодарит Себальд.
— На родину? Знаю. — Консул усмехается. — С полчаса назад мне звонил мой немецкий коллега. Он счел нужным предупредить меня, что в Голландию собирается вернуться коммунист, и сообщил, что отказал вам в проездной визе через Германию.
— А вы? — спрашивает Себальд.
— О, я уже объяснил немцу, что мы не столь боязливы. Инженер Рутгерс может спокойно вернуться в Голландию. Я убедил его изменить решение. Виза вам разрешена.
В Берлине Себальд немедленно связывается с членами ЦК Германской компартии. Компартия в Германии официально не запрещена, но ее деятельность требует строгой конспирации. Заседания ЦК проходят нелегально. Странной была эта нелегальность. Для пущей конспирации собрания руководителей партии проходят в великолепной вилле, специально снятой для этой цели. Порой, чтобы замести следы, встречаются в роскошном отеле или за изысканным дорогим обедом в первоклассном ресторане. Себальд пытается указать на это нездоровое положение. Действительно, роскошь, которой окружал себя ЦК, вызывала отчуждение масс и способствовала появлению в среде партии крайне левых тенденций.
Себальд подолгу беседует с представителями ЦК. Они обсуждают возможность наладить связи с Москвой, договариваются об участии немецких товарищей в работе будущего Амстердамского бюро, о нелегальной пересылке партийных документов, литературы и писем в другие европейские страны. Все партийные документы, привезенные из Москвы, Себальд просит отправить вслед за ним нелегальным путем — брать их с собой рискованно.
Предосторожность оказалась не напрасной. На голландской границе Себальда задержали.
Длительный допрос, тщательнейший обыск. Перетряхнута каждая вещь в чемодане, простуканы крышка и дно. Не менее строг и личный обыск. Ничего предосудительного найти не удается. Но полицейские не отказываются от своих подозрений. Себальд проводит ночь в комнате пограничной охраны. Утро не приносит изменений.
— Вы будете отвечать за свои действия, — наступает Себальд на начальника пограничной полиции, — это произвол.
Полицейский мнется.
— Одно из двух, — продолжает Себальд. — Либо вы немедленно даете мне возможность ехать дальше, либо отправляете мою телеграмму.
— Телеграмму? — На это полицейский, наконец, соглашается.
«Незаконно задержан на границе. Прошу немедленного вмешательства. Инженер Рутгерс», — пишет Себальд. А сверху адрес министра Эйселштейна, который был начальником Себальда еще во время его работы в Роттердаме.
Неизвестно, был ли получен ответ на телеграмму Себальда или подействовал самый факт обращения к члену правительства, но Себальд вскоре был освобожден.
Сидя в поезде, увозящем его в Роттердам, Себальд облегченно вздыхает. Первые шаги, чтобы выполнить задание, полученное в Москве, пройдены — он в Голландии. Есть договоренность с ЦК Германской компартии об ее участии в Амстердамском бюро, о нелегальных связях с другими странами Европы. Партийные документы в безопасности.
