Универсальная форма.
Теперь он точно знал, что его очень сильно кто-то хочет убрать. Так сильно, что сильнее некуда, и не жалко для этого целой планеты. Хоть самой атканларской бомбы Антон не лицезрел, но последствия взрыва видеть приходилось. Унформер еще называли планетарным раком, потому что он уничтожал целые планеты.
Он припомнил мертвые миры, на которых не только ничего не уцелело живого, но которые сами переродились в нечто жуткое, меньше всего напоминающее бывшие планеты. Словно черные антрацитовое блестящие щупальца оплели космические тела, а потом внезапно окаменели.
Целые планеты из мрачных хитросплетений. Ажурные посмертные создания. Дыры между черными стволами похожи на распахнутые рты. Нет ни скелетов, ни развалин.
Медленно плывущие в космосе клубы застывших окаменелостей. Создания сумасшедшего архитектора. Трупы материи. Абсолютная энтропия.
5. Незваный Кетанг
.
Кетанг планировал.
Обычно слово «планировал» сочетается с чем-то легким и приятственным на вид, но если бы кто видел монстра сейчас, то его передернуло бы от отвращения.
Кетанг распрямил все свои орочи, вытянув их во все стороны на полтора десятка метров. Так что в воздухе в полной неподвижности парило мерзкое образование, месиво выпрямившихся в струну и слегка подрагивающих в воздушном потоке змей.
Пасти орочей непроизвольно схлопывались от ветра, глаза были выпучены.
Рыжая шерсть на туловище Кетанга полоскалось на ветру. Хвост, превосходящий самые длинные орочи по длине в пару раз и имевший на конце заостренный нарост треугольной формы, словно копье торчал далеко назад. Шкура на нем периодически сморщивалась, и выглядывающий их складок кровавый глаз со злобой всматривался в приближающуюся чужую землю.
В имевшейся под хвостом мочеточник периодически била едкая струя. Ее сдувало кверху, и казалось, что Кетанг не живое существо, а сбитый и дымящий самолет.
Падения Кетанг не боялся, его не так легко было убить. Тяжелее ему было перенести, что его враг еще жив. Он все время корректировал свой полет по зависшему парой километров выше модулем, но точное место падения предугадать было невозможно.
До приземления Кетанг обогнал Антона еще метров на пятьсот и на столько же ушел в сторону, но ему было не до этого. Он выбирал место посадки.
Под туловищем все быстрее по мере приближения мелькали деревья, чередуясь узкими полосами просек. Хуже было бы, если бы были реки. Воду Кетанг не любил. Вообще не любил все жидкое, поэтому плохо переносил кровь своих жертв.
Перед самым соприкосновением с верхушками сосен, Кетанг перевел падение в горизонтальный полет. Орочи поджались, прикрывая драгоценное брюхо снизу.
Дождавшись пока еще наиболее нежные ветви, увенчивающие сосны на самом верху, стали царапать туловище, Кетанг выбросил десяток орочей, хватаясь за деревья и тормозя полет.
Скорость упала, но вместе с нею он потерял и высоту, оказавшись ниже уровня деревьев. Пару раз он чуть со всего маху не приложился о толстые стволы, но ему удалось скорректировать направление теми же орочами и увернуться.
Пару орочей при этом он потерял. Они застряли в сучьях и кронах и оторвались. Не беда — потом приползут.
Кетанг уже тормозил всеми орочами. Их у него имелось более сотни, разных длин и толщин, и теперь все он пустил в дело, хватаясь за любое препятствие на своем пути, уворачиваясь, отталкиваясь, и все тормозил, тормозил.
Лес наполнился невообразимым шумом. Ломались ветки и тонкие деревья, каркая, срывались стаи ворон. Наконец чужеродное тело, вторгшееся в сосняк, замерло, похожее на огромного паука в своей паутине, только паутина была живой. Кетанг широко раскинул орочи, уцепившись сразу за несколько наиболее крепких сосен, и повис.
Он настороженно ловил всю поступающую информацию — изображение, звуки, запахи.
Мир вокруг оказался чересчур обитаем и разительно отличался от условий, где он существовал до этого. И чтобы выжить, ему необходимо было срочно замаскироваться.
Ему нужно было тело.
Прапорщик пожарной охраны Николай Иванович Михеев спешил, надеясь успеть домой дотемна. Он знал, что его жена Анастасия, которую он ласково называл Настеной, сейчас ждет его с полной чашей пельменей и запотевшим графинчиком русской.
Поесть супруги любили, поэтому оба были дородные и пышнощекие. Жаль, Бог детей не дал, были б такие же жизнелюбы.
Мотор старенького «москвича» исправно урчал, до Желтовки оставалось километров пять, и приспичило Михеева по нужде. Да и где потом сходишь. В Желтовке пост милицейский, а дольше по обочинам сплошной рынок. От арбузов до девочек, прости меня господи.
Михеев съехал на обочину, заглушил мотор и вышел. После шума двигателя и струящегося воздуха об не сильно аэродинамические формы старенького авто, тишина показалась оглушительной.
Оправившись, Михеев тщательно застегнулся, любил порядок во всем, и такое на него напало благодушие, что не захотелось больше лезть в пропахшее бензином чрево. Тут такая природа, чистота, хотя бы, если б знал человек, бежал бы от этого проклятого места не оглядываясь.
Странная вещь, Михеев никогда не западал по природе, а тут не хотелось ему уезжать и все тут. Лес показался родным как собственная квартира. Цвета сделались яркими, но не раздражающимися, а даже убаюкивающими. Глаза стали сонно закрываться. И словно кто-то звал его из чащи, приманивал.
Самого Михеева нисколько не удивило, что ему захотелось вдруг шагнуть вглубь густого сосняка, в то время как еще пять минут назад он гнал домой как угорелый, а до этого 8 часов не вылезал из-за руля, все спешил к ненаглядной Настене, к пельменям, да заветному графинчику.
Ноги сами несли его через заросли на обочине и дальше. Изрядно испачкавшись, он влез на взгорок и шел по странно притихшему лесу. Но это его уже не настораживало, в голове звучала другая музыка.
С каждым шагом Кетанг брал человека под все более сильный контроль. С абсолютно спокойным, даже равнодушным лицом, прапорщик переступал через свежо поваленные деревья, и в его голове даже не шевельнулась мысль, что же здесь произошло.
Он смог остановиться только тогда, когда ему разрешили. И опять это не вызвало никаких эмоций.
Он стоял и тупо смотрел вперед. Он и сам не мог бы объяснить, что его сюда принесло и почему именно сюда. Он словно встрепенулся, стал прикидывать, что неплохо бы отсюда слинять. Место нехорошее и тишина стылая, как на кладбище ночью.
Но тут неприятное на слух пощелкивание и сухое трение многочисленных змеиных тел заставили его поднять голову.
Последним видением его жизни стало кошмарное зрелище распятого сразу на нескольких соснах существа, да что там соснах, прямо над ним пульсировало явно живое тело ядовито- оранжевой раскраски. Оно было таким огромным, что закрывало собой все небо.
Михееву стало нечем дышать. Вне себя от ужаса он сделал шаг назад, но шаг оказался крохотным, ничего не значащим и не могущим изменить, а рухнувшее оранжевое небо безжалостным и неподъемным.
Полная женщина в домашнем халате, занимающаяся уборкой и так находящейся в идеальном состоянии квартиры, вдруг вскинула руку и прижала к груди. Сердце стало слишком тяжелым, слишком остро отзывались его удары.
— Переработала! — решила Анастасия, все готовилась к приезду мужа, хотела, чтобы все было в лучшем виде.
Все, полы домою и все, сказала она себе. Но женское слово не мужское, законченности не имеет, зато имеет кучу смыслов, часто взаимоисключающих. Так что после мыться полов, она занялась стиркой, потом уборкой на балконе.
Так что уснула гораздо позже, присев чуток на диван. И тогда ей приснился тот самый кошмарный сон.
Михеев лежал на залитой кровью поляне, хотя на самом у него не было ни царапины.
Потом он резко сел, не использовав при этом руки. И вообще человек, перед тем как встать, обычно открывает глаза, этот же сначала резко сел, потом распахнул глаза. Но людей здесь уже не было.
Кетанг сначала проверил гибкость суставов. Гибкость оказалась хуже змеиной, и в этом он убедился, когда в извивающейся руке с хрустом переломился сустав.
Не меняясь в лице, с таким же хрустом Кетанг вернул сустав в исходное положение — боли в этом новом уродливом теле он не чувствовал. После небольшой тренировки ему удалось встать на ноги, а потом и пойти. Когда он вышел к шоссе, то шел уже почти прямо.
'Москвич' был там, где его оставил Михеев, но сразу ехать Кетанг не мог, хоть он и был быстро обучаемым и легко адаптирующимся к любым условиям существом, он видел такую конструкцию впервые. Остановившись в нескольких метрах, Кетанг выпустил из себя ороча-разведчика, использовав для этого отверстие, находящееся между ног.
Жирно блестящий червь не больше 20 сантиметров длиной молнией скользнул по земле, а затем, оползав машину, нырнул в щель капота. Погремев железками, он вынырнул уже внутри кабины. Дернув за стопор, он открыл Кетангу путь.
Когда Кетанг сел в кресло, его переполняло раздражение на эту сложную железку, устройство которой уже было передано ему орочем-разведчиком, все вокруг было чужое, и все было так ненавистно, что хотелось жрать собственных орочей.
Но еще более сильная злоба заставила его перешагнуть через собственные амбиции.
Его главный обидчик, этот ничтожный человечишка где-то рядом, и ничто не может теперь помешать ему найти его и выпустить поганую кровь.
Кетанг дал полный газ и взял наплавление к приблизительному месту падения модуля.
Контейнер с ИИТ не пострадал. Антон решил использовать искина для более детального изучения унформера, но чтобы приблизиться к бомбе пришлось очень сильно постараться. Чтобы обмануть мнемополе, Антон приближался к объекту по шажочку. И поле, давившее ровно и сильно огромной невидимой лапой в грудь, уступило. Постепенно, нехотя расступилось, впустило в себя. Если объект хочет попасть в зону поражения — его личная трагедия.
Антон сделал последний шаг и благоговейно опустил руку на поверхность унформера.
Не многие отчаянные люди могли позволить себе это. Ходили слухи, что до творений Атканлара вообще нельзя дотрагиваться. Человек после этого долго не жил. Но другой стороны, он сам частично творение Атканлара.
Бомба еще не совсем созрела, видно так торопились, что ее запустили по его следу сразу после активизации, и бутон оказался в стадии созревания. Поверхность была абсолютно черной, свет вяз в ней, не давая никаких преломлений или отсветов, шершавой на ощупь. Ее покрывали небольшие овальные выпуклости, которые совершенно нелогично кололись.
Антон присоединил к произвольно выбранной точке вакуумный порт, и Иван сообщил ему все, что удалось выяснить.
— Обычно время вызревания равно 40 дням. Либо числу кратному 40-ка. Лишь в редких случаях время меньше и может быть равно 13-ти. Тебе «повезло», это именно твой вариант. Так что не пройдет и двух недель, и так шарахнет, что не останется ни одной живой клетки. Бомбы пущена с Шарагда, откуда точно, сказать не могу, да это и не важно. Выключить бомбу не удастся. ЭЛИМИНАТОР находится там же, на Шарагде. Так что у нас совсем немного времени, чтобы убраться отсюда. Счастливые все-таки люди здесь обитают, они совершенно не представляют, что их ждет.
