ко мне и сказал, что капитан — пропойца, а помощник — сознательный белый человек. По словам помощника, в среду они будут проплывать мимо Лайм Кей и могут взять тебя на борт и добросить до Кубы. Он говорит, тебя там уже ждут. — Педро внимательно посмотрел на Айвана: его кожа приобрела нездоровый зеленоватый оттенок, а в глазах мерцалболезненный огонек, придававший ему вид безумца. Даже сейчас, когда Педро немного свыкся с гнилостным запахом из его раны, он едва дышал. Он видел, что Риган пытается обдумать это предложение — лучший шанс, который мог ему выпасть, и с облегчением заметил, что слабая улыбка озарила лицо его Друга.
—Да, да, — заволновался он, когда осознал все свои возможности, — там революционеры, черт возьми! Да, Педро, давай так и сделаем. Там я и плечо себе вылечу!
Беспокойство оставило Педро. Двое мужчин улыбнулись друг другу и громко рассмеялись долгим счастливым смехом, с чувством глубокого облегчения, которое трудно выразить словами.
Рас Петр молча сидел в углу комнаты, сложив руки, и его большая дредлатая голова была опущена на грудь. Казалось, он спит, если не считать того, что его глубоко посаженные глаза, словно тлеющий огонь под пеплом, пристально следили за каждым говорящим.
С наступлением темноты он отвез на лодке находящегося в полубреду Ригана через бухту на Лайм Кей и вернулся обратно. Дома он обнаружил, что у Ман-Ая приступ повторился. Плачущая, растерянная Эльза встретила его у дверей. Мальчик был в лихорадке и стонал от боли. Как раз в этот момент в дверях появился взволнованный Башка и вызвал его на важную встречу. Он знал, что после Сидни Башка — самый полезный осведомитель Жозе и его приспешник, и потому догадался, что его послал Жозе.
Рас Петр понимал, что ему необходимо идти. Трудно было сказать, что хуже: стоны сына или же гневный молчаливый приговор на лице Эльзы.
— Я зайду по пути в больницу и вызову «скорую помощь», — пообещал он. — Я скоро вернусь. Встреча вряд ли затянется.
Эльза молча отвернулась.
На встречу пришло меньше половины торговцев. Вавилон вышибал двери прикладами и расстреливал замки. Была объявлена, как сказал Тренер, «открытая кровавая война». Поначалу Жозе нервничал и явно утратил былую самоуверенность. Он вел встречу, молча слушая Сидни, который слово в слово пересказывал свою беседу с Маас Рэем.
—Он велел передать вам, — верноподанно повторил он, сделав ударение на этой фразе, — что ни один листик, ни один сплифф, ни один 'пых ' не поступит в город до тех пор, пока мы не сдадим ему Ригана. — Сидни замолчал, но печальное выражение на его лице не добавило новых красок в общую картину.
—Но, — сказал Тренер, — я не знаю, где Риган. Кто знает?
Рас Петру показалось, что все головы повернулись в его сторону. Он молчал, глядя в никуда. Жозе явно смотрел на него.
—Послушайте, — начал Жозе, — если вы не знаете, тогда пойдите и найдите. Вы видите среди нас Ночного Ковбоя? Видите Даффуса? Все, кого вы не видите, уже сидят в тюрьме. И это только начало. По- моему, Маас Рэй обезумел. Он как сумасшедший, чистый сумасшедший. Говорю вам, ярость его не пройдет. Он — жуткий человек. Если он не получит Айвана, торговле конец. Поцелуйте своих детей на прощанье — потому что всем вам гнить в тюрьме. — Жозе сделал паузу, чтобы его слова дошли до собравшихся.
—Подобно льву рыкающему, злодеи царствуют над бедными, — сказал Рас Петр. — Но угнетение длится всего один сезон.
—Так или иначе, — продолжал Жозе более оптимистичным голосом, — все могло быть гораздо хуже. Но я разговаривал с высокопоставленными людьми в торговле и сказал им, что торговцам нужна передышка. Я сказал, что должны прийти лучшие времена. Они согласились. Они сказали, что, как только мы уладим дело с Риганом и охладим страсти, — тогда мы сможем заняться экспортом. Они сказали, что назначат нам более выгодные ставки.
Когда Жозе медленно изложил суть нового дела, собравшиеся раскрыли от изумления рты. Даже Рас Петр был, наперекор себе, впечатлен.
—Кроме того, — продолжил Жозе, и лицо его загорелось алчностью, а пот градом закапал, — возможно, кто-то из вас об этом забыл, но речь еще идет о пятнадцати тысячах долларов…
Но даже он не сумел взять себя в руки и четко выговорить, а не пробормотать последнее слово: «вознаграждения».
—Иуда тоже получил деньги, — сказал Рас Петр, — и повесился.
—Это кровавые деньги, — сказал Тренер, — Мы не может продать Ригана так.
—Торговли не будет, пока они не получат Ригана, — повторил Жозе, уставившись на Рас Петра, который молча смотрел на него.
—Бизнес есть бизнес, старик. У меня в животе пусто. У детей моих в животе тоже пусто, -сказал Башка.
—Педро ничего не скажет? — спросил Сидни.
—Он, наверное, не попал под пресс, — сказал Башка. — А мои дети голодные.
—Теперь слушайте меня. — Тихий голос донесся из самого неожиданного места. Маленький Сидни никогда и ни с кем не делился своим мнением. Его крысиные глазки не пропускали ничего, но когда он говорил, это касалось только денег или престижа. Безгласный, забитый Сидни, уличный попрошайка, жил доносами, стукачеством и всем, что попадало ему в руки и могло принести какой-то барыш. Человек, лишенный мужества и уважения, он боялся всех и каждого и был защищен в этом мире только грубой лестью и хитростью. Сначала Сидни молча смотрел в пол, потом поднял глаза и оглядел каждого из присутствующих. Педро мог поклясться, что его взгляд был спокойным. — Вы все знаете, я не в курсе, где находится Айван, — сказал он медленно, — но сейчас я благодарен Богу, что не знаю, где Айван. Честно говоря, я должен это знать, потому что я информатор. Тем я выживаю в убогости своей. Но если бы я и знал, где Айван, — добавил он, — пусть Вавилон убивает меня, но я не буду говорить.
Хвала Джа, молча возрадовался Педро. Сидни отыскал в себе сердце. Но Сидни еще не закончил.
—Все вы нюхом чуете большие деньги. Я по лицам вашим это вижу. Этого не спрячешь, когда бедный человек чует большие деньги. Нет ничего хуже, ибо бедный человек на все способен, чтобы получить их. Я это знаю… ибо бедный я всю свою жизнь. Большие люди тоже это знают, ибо они богатые всю свою жизнь. Вчера один человек бил-бил меня по лицу… Другой назвал грязным мелким криминалом. И Риган называл. И это правда… Но не такой я грязный… не такой мелкий… не такой я криминал, чтобы не знать, кто унижает меня всю жизнь, кто издевается надо мной, кто угнетает меня… Старые добрые люди говорят: «Всякая рыбка кушает человека, а обвиняют акулу». Жозе говорит, что Риган нам чужак — всем нам, — пусть так, но есть еще поговорка: «Когда тигр хочет сожрать своих детей, он говорит, что ему нравятся кошечки…» Все мы для них мелкие грязные криминалы — все как один. Вот что я вам скажу… Если большой человек платит такие большие деньги за жизнь одного мелкого грязного криминала, значит, он покупает что-то большее. Вы когда-нибудь видели, чтобы они давали деньги за просто так?… Они хотят купить что-то большее, ман, и вот это самое Сидни, который все продает, вот это Сидни не продаст. Делайте, что хотите, но мелкий грязный криминал это не продаст. Сидни не продаст Рига на… Не продается он так…
Его голос оборвался. Сидни замолк, склонив свою голову хорька чуть набок, словно прислушиваясь к эху собственных слов. Потом на его устах расцвела улыбка. Светясь от гордости и внутреннего покоя, Сидни сел на место. Тишина продолжала звучать в комнате.
Затем Педро мягко произнес:
—Ибо в чьи уста вложена мудрость… тот обретет и понимание. Селаах. — Со слезами, катящимися по щекам и бороде, он встал и поспешил к своему сыну. Он знал, что собрание на этом закончилось.
—Иди, больше ты не будешь торговать, — бросил Жозе ему вслед.
Но ему было все равно.
