— ЭТО АЛЕКСЕЙ СЕРГЕЕВИЧ, КОТОРЫЙ ТЕБЯ ПО ШЕЕ…
— Да помню. Ты не ошибся?
— НЕ ПОНЯЛ СЛОВО-ОШИБСЯ.
— Ограниченный ты тип, хоть и Пентиум. Потолковать бы с этим Сергееичем, да он в лучшем случае мне морду набьет.
— НЕ НАБЬЕТ. Я ТЕБЕ ПОМОГУ.
— Интересно, это каким образом? Ходить ты не умеешь, да и кулаков у тебя нет.
— КУЛАКИ БУДУТ ТВОИ. ВСТАНЬ К ШКАФУ.
Едва Алик, пожав плечами, выполнил требование, как что-то со скоростью молнии пролетело мимо него и врезалось в дверцу, оставив на ней дыру с неровными краями.
'Да это ж моя рука', — успел еще подумать Алик, перед тем как с благим матом свалиться на пол. Становилось неясно, как кулак вообще по суставчику не развалился. Мыслимое ли дело. Со всей дури да по дверце.
— Что ж ты, сука, делаешь! — Заорал Алик, когда поимел возможность вдохнуть воздух после первого самого мощного вопля.
— НЕ БОЙСЯ, Я ТЕБЕ ДДТ СДЕЛАЮ.
— Да пошел ты!
— САМ ВИНОВАТ. СПОРТОМ НАДО ЗАНИМАТЬСЯ. У ТЕБЯ ВСЕ СУСТАВЫ ЗАСОЛЕНЫ И ПОЭТОМУ ЗАТВЕРДЕЛИ.
'А то, что надо, наоборот, размякло', — констатировал Алик.
— Надо же, правая рука, — заныл Алик. — Даже ложки теперь мне не удержать, не то, что драться.
— ДРАТЬСЯ БУДЕМ НОГАМИ.
— Нет, спасибо. Хочешь меня на инвалидную коляску усадить? Что ты все кулаками да ногами махать меня заставляешь, ты помоги интеллектуально. Ты же Пентиум, не шавка какая-нибудь.
— ХОРОШО. ПОПРОБУЙ ВСПОМНИТЬ ДЕНЬ, КОГДА СТЕРЛИ ВАНДЕРХУЗЕ. ТЫ ЖЕ ВИДЕЛ, КАК ОН ПОДЬЕХАЛ. НУ И ЧТО, ЧТО ОТВЕРНУЛСЯ: ВСЕ РАВНО, ЗАКРОЙ ГЛАЗА И ВСПОМНИ.
Алик послушно закрыл глаза. На память пришел медленно ползущий бензовоз, утреннее, но уже начинающее припекать солнце. Сашка подъехал на машине, мелькнула его светлая голова, и он отвернулся…
Стоп. Назад. В мыслях Алик уже отошел от окна, но словно при обратной прокрутке его потащило обратно к окну, жизнь за которым застыла как на мгновенной фотографии.
Алик оглядел стоянку внизу. Вот и Сашка застыл, закрывая машину. Развевающиеся от ветерка волосы тоже застыли, и не догадывается человек, что жить ему осталось секунды.
А ведь убийцы должны быть где-то здесь, где-то на стоянке. Алик оглядел ее и остановил взгляд на сундуко-образном джипе, потому что над ней застыла какая-то паутина.
— РАДИОВОЛНЫ, — пояснил Келло. — ГОВОРЯТ НА МИЛИЦЕЙСКОЙ ЧАСТОТЕ. СЕЙЧАС МНОГИЕ ЕЕ ПОЛЬЗУЮТ. ТЫ НЕ ОТВЛЕКАЙСЯ, СМОТРИ ДАЛЬШЕ.
— А что говорят?
— ОБРАТНАЯ РАСКОДИРОВКА ПО ПЕРЕВОДУ ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫХ ВОЛН НА РЕЧЕВОЙ КОД
ЗАТРУДНЕНА.
— Ну, хоть что-то можешь перевести.
— МОГУ, НО ДЛЯ ЭТОГО ПОНАДОБИТСЯ ВРЕМЯ. ПОРЯДКА ДВУХ ЛЕТ.
'Да слабая нынче техника все-таки', — решил Алик и приказал:
— Дай медленный просмотр.
Картинка стала короткими точечными рывками меняться. Сашка так же рывками перемещался по площадке. Поначалу ничего интересного не происходило, но потом дверца джипа распахнулась, выпустив на асфальт чью-то ногу.
Алик ждал этого момента и скомандовал 'стоп'.
— Максимальное увеличение. Направление на джип.
— В ДЕСЯТЬ РАЗ. В СТО РАЗ.
— Стоп.
Увеличение оказалось бесполезным. Убийца действовал в маске. Тогда Алик попытался рассмотреть второго. Задача тоже не из легких. Просматривался лишь высунутый в окно и не прикрытый коротким рукавом футболки локоть водителя. На сгибе просматривалась татуировка из двух букв: ПС.
— МАЙКА ПРОИЗВОДСТВА АНГЛИИ, — уточнил Келло. — РАЗМЕР — ТРИ ИКСА.
ХЛОПЧАТОБУМАЖНАЯ ТКАНЬ СТО ПРОЦЕНТОВ. ЦЕНА…
— Специалист нашелся. Верни картинку на черного.
— УВЕЛИЧЕНИЕ В ТЫСЯЧУ РАЗ. ПИСТОЛЕТ КОЛЬТ ПРОИЗВОДСТВА США. СОРОК ВТОРОЙ КАЛИБР.
ВОСЬМИЗАРЯДНЫЙ. ГЛУШИТЕЛЬ ТОЙ ЖЕ ФИРМЫ.
Обзор заслонила ладонь с зажатым в ней пистолетом. Алик замолчал, будто заполучив неожиданный удар в поддых. Все его внимание гипнотически приковала к себе вылетевшая из ствола и висящая в воздухе, раскаленная на конце, пуля. Она медленно, толчками, двигалась в цель.
— Убери, — глухо проговорил Алик. — Я не могу это видеть.
Г Л А В А 7
Д Е С Я Т К А
В двенадцать ночи зазвенел будильник, но Алик уже не спал. Он прокрался к окну и осторожно выглянул в щель между занавесками.
За домом следили. Слежку он заметил еще с вечера, потому что тот, кто следил, не считал нужным скрываться.
По дороге от порта за автобусом увязался какой-то хмырь на мотоцикле, в массивном затонированном шлеме похожий на марсианина. Притиснутый к заднему стеклу, Алик наблюдал, как тот останавливается вместе с автобусом на каждой остановке и трогается следом. После того, как Алик приехал и вышел из автобуса, тот последовал за ним во двор. Остановился напротив окон его кухни, и когда Алик, готовя нехитрый стол, выглянул, то столкнулся взглядом с мотоциклистом. Он почувствовал его взгляд даже сквозь забрало, которое приподнялось лишь однажды и то на узкую щель, выпуская алый окурок, сразу подхваченный ветром и долго летящий по асфальту и роняющий искры.
Алик сначала испугался. Все эти Келло казались невинной игрушкой по сравнению с реальной угрозой. Сначала он хотел позвонить Анфимову. Но что он им скажет? И самое главное, что они смогут предпринять?
Проверить документы у типа? Они никого не ограбил, не убил. А уже после отъезда милиции может разозлиться, подняться на площадку, позвонить в дверь и проорать:
— Ты чего, гад делаешь? Мы тебя трогали? Скажи, трогали? Так я теперь тебя трону!
Будь спок, брателло!
То, что они ищут, у него нет. Они это выяснят и отстанут.
Успокоив себя подобным образом, Алик расстроился.
Даже бандиты относились к нему наплевательски. Его не успокаивало, что точно также они относились бы к любому человеку, угодившему в его положение. Так же открыто бы следили, обыскивали кабинет, гнобили и морально давили словно клопа.
Они человека убили, и это их не остановило.
Что он мог им противопоставить? Он имел права, но не имел практики вождения автомобиля. Что касается оружия, то на сборах он стрелял три раза и все три раза промазал, а чтобы получить хорошую оценку, прокрутил в мишени дырки расческой.
Да и не из чего ему стрелять, разве что из пальца. Никакого оружия нет, кроме чугунной сковородки и тупого кухонного ножа, который он никак не соберется заточить.
Лезть на рожон с таким багажом против кого бы то ни было — настоящее безумие.
Но и сидеть, сложа руки, он не мог. Потому что просто так сидеть, ничего не предпринимая, было еще страшнее. Он и спать по нормальному уже не мог.
И чтобы не ворочаться в холодной постели, напряженно вслушиваясь в каждый шорох, и решился он на эту вылазку.
Алик одел темно-зеленый студотрядовский еще костюм, а в карман брюк сунул кухонный нож, предварительно обернув лезвие газетой. Хоть и тупой, но хоть какое-то оружие.
Стараясь не шуметь, вышел в подъезд, но не стал спускаться, а наоборот поднялся наверх. Здесь был чердачный люк, он поднял его и некоторое время прислушивался, но в подъезде было тихо.
Поднялся на крышу, опустил люк на место и, не вставая с корточек, стал двигаться по крыше в сторону соседнего подъезда, стараясь не оказаться слишком близко к краю крыши, чтобы его не могли заметить снизу.
Добравшись до соседнего люка, он опять тихо открыл его и скользнул вниз. Ему повезло, что в подъезде никого не оказалось. Любой случайный возглас сейчас мог его выдать.
Он спустился к выходной двери и осторожно выглянул. Мотоциклист пересел на лавку, оказавшись спиной к нему.
Алик тихо приоткрыл дверь и, стараясь ступать бесшумно, скользнул вдоль стены к арке.
Оказавшись в арке, он опять прислушался, но не услышал ни треска заводимого мотоциклетного мотора, ни быстрых шагов по асфальту. Его трюк удался.
Уже не таясь, он быстро направился к остановке и вовремя. Шли последние портовые маршруты, везшие людей на ночную смену. На припадочно трясущемся и лязгающем всеми своими железными фибрами троллейбусе он миновал северную оконечность города и оказался перед нужной стоянкой.
Как и все стоянки, она больше напоминала концлагерь: была огорожена металлическим забором, опутана колючей проволокой и освещена прожекторами с вышек. В будке охранников горел свет, и звучало Морское радио. На заборе была табличка: 'Вход до 23.00.' Время было далеко за полночь, поэтому Алику понадобилось собрать всю свою наглость в кулак, чтобы зайти. Это было нелегко. Алик потому и оказался на задворках жизни, потому что никогда не умел быть наглым. 'Придется учиться', — одернул он себя.
