По существу его должны были ухлопать еще, когда за поездом бежал. Он полежал, осматриваясь.
Вокруг дома была проложена асфальтовая дорожка, и «Нива» стояла на ней. Флоров до боли сжал в руке ключи. Прыгнуть вовнутрь, завести мотор. Как все просто и одновременно труднодостижимо.
Если бы он устраивал засаду, то обязательно посадил бы в машину своего человечка.
С другой стороны, они могли не знать про другой выход.
Он сделал над собой усилие и на негнущихся ногах двинулся к машине. Хотел сделать передышку на половине пути, но во время движения подстегнул себя и добежал до цели. Огляделся вокруг, заглянул внутрь через стекло.
Никого!
Он прикинул, что если он до сих пор не замечен, то стоит ему завести мотор, как это преимущество исчезнет. Стало быть, момент нужно оттянуть, а машину завести в последний момент, непосредственно перед дверью.
Он осторожно приоткрыл дверцу, просунул руку и, взявшись за руль одной рукой, а за косяк-другой, начал толкать. Машина медленно покатилась по дорожке.
— Алик! — услышал Мукин и, подойдя к комнате Яны, приоткрыл дверь.
— Чего тебе? — спросил он.
— Где Алик?
— Сейчас придет. Что ты орешь?
— Мне послышалось, что по коридору кто-то прошел.
— Кто мог пройти? Тут нет никого.
Яна показала рукой на стену:
— Он зашел в ту комнату, я слышала.
Алексей подошел к соседней двери, рванул на себя — и столкнулся с тяжелым немигающим взглядом. Человек, сидевший в инвалидной коляске, некоторое время молча изучал его, затем раздалось шипение подаваемого в горло воздуха, и он спросил:
— Где мой брат?
— Сбежал твой брат и всех нас кинул, — зло ответил Мукин. — Все тут сдохнем.
Опять зашипел воздух, напор оказался чересчур сильным, заставив голову заколыхаться на подсоединительных трубках.
— Это не самое страшное, — сказал Сергей.
— Тебе может и да.
— Мертвые все равны, — при этих словах Алексею показалось, что кончики губ парализованного слегка поползли вверх, складываясь в подобие неестественной улыбки.
Мукин поспешил захлопнуть дверь, которую рвал из рук сквозняк. Алексей ушел по коридору даже не задумавшись, что для возникновения сквозняка окно в комнате инвалида должно бы быть открыто. В таком случае перед ним встал бы вопрос: кто его открыл?
Флоров докатил «Ниву» до угла дома и выглянул. В темноте не слышалось ни единого звука, даже обычно подвывающие поселковские собаки будто вымерли. Начнем благославясь, решил Флоров.
Он залез в кабину, нашарив большим пальцем гнездо зажигания, всунул ключ и замер.
Он вдруг явственно вспомнил произошедшее в Елане. Слишком часто он вскакивал во сне, видя огненный всплеск и летящий в грудь хлопающий багажник.
Сунул руку под сиденье, нащупал опутанный проводами металлический блин и понял, что для него все кончено, и что в следующее мгновение он умрет.
Стекло было спущено до низу, но Флоров так и не понял, как ему удалось из положения сидя, не вставая, нырнуть туда щучкой. Он не успел коснуться земли, как следом из машины выдулся ярко-оранжевый гейзер.
Грохота он не слышал, потому что сразу оглох. Оглохший, обгоревший, но живой, Флоров лежал в изломанном при падении кустарнике, безучастно наблюдая, как в соседних домах сыплются выбитые взрывом стекла.
Но никто даже не выглянул, и поселок был словно вымерший. Однако Флоров был не совсем прав: за ним наблюдали.
— Готовый, — сказал Андрей, в прошлом Мукинский дружбан, а в настоящее время член конкурирующей банды.
Сидевшие вместе с ним в машине Иван Сало с сыном и Китаец достали оружие и вышли.
'Нива' горела ярко, освещая всю площадку перед домом как днем. Они подошли к двери, и Иван постучал в нее рукояткой пистолета.
— Мукин! Лешка! Ты там? — спросил Андрей.
— Андрюха, ты? Чего тебе? — раздалось изнутри.
— Давай поговорим по-хорошему, корешок! Ты нам не нужен! Мы тебя не тронем, б… буду! — заговаривая зубы, Андрей достал гранату, выдернул предохранительное кольцо, положил «РГД» под дверь и когда отпустил скобу, у него оставалась пара секунд, чтобы присоединиться к дружкам, укрывшимся за углом.
Дверь выбило вовнутрь, и она снесла неблагоразумно поверившего на слово Мукина.
Алексей был сильно контужен, ноги переломаны, и для противника он был не опасен.
Андрей склонился над его обожженным лицом и засмеялся:
— Живучий, змееныш.
— Ноги больно, помоги, — прошептал Мукин, но дружбан только осклабился:
— Все равно сейчас сдохнешь.
— Мы же за одной партой с первого класса. Помоги.
— Буду я из-за покойника мараться.
Алексей поманил его пальцем здоровой руки.
— Знаешь, почему тебя тогда Коновал не взял? — затухающим шепотом спросил Мукин.
— Сволочь ваш Коновал.
— Конечно, сволочь. Но он тогда тебя не взял, потому что ты оказался сволочнее его самого.
В раненом жизнь и так едва теплилась, и три пули в упор были для него даже чересчур.
— Андрюха! Валерик! Идите, проверьте наверху! — приказал Иван. — Китаец, внизу все обшарь! Никто не должен уйти живым.
Бандиты поднялись наверх и стали открывать все двери подряд. Яна вжалась в стену, шаги были все ближе. Наконец дверь распахнулась.
Отпрыск главаря, большой спец по женскому полу, был приятно удивлен.
— Какой сюрприз, — протянул Валерик.
— Иван сказал: убить всех, — Андрей поднял пистолет, но Валерик манерно отвел его руку.
— Я не могу отпустить ее без любви, это слишком жестоко. Пускай она меня сначала обслужит.
Андрей равнодушно пожал плечами и отошел к лестнице покурить. Валерик подошел к женщине, протянул к ней руку, но она быстро наклонилась и проскочила под ней.
— Ах ты, овца! — воскликнул насильник, бросаясь за ней.
Яна почти натолкнулась в коридоре на Андрея, вынуждена была повернуть и вбежать в первую попавшуюся комнату. Следом туда ворвался Валерик.
— Помочь? — равнодушно спросил Андрей.
Разгоряченный Валерик лишь прорычал в ответ. Сравнительно легко он миновал фазу человека разумного и перешел в пограничное состояние.
Но что-то его напрягало. Валерик с недоумением уставился на инвалида, который молча смотрел на него, никак не выражая своих чувств.
— А это что за ублюдок? — удивился Валерик. — Ты что все время собираешься здесь сидеть и портить мне кайф?
Он подошел и наугад перекрыл несколько краников, среди которых оказался вентиль подачи кислорода. Воздух перестал шипеть в системе, а Сергей тихо смежил глаза.
— Сдох! — констатировал Валерик, теперь он мог целиком переключить внимание на женщину.
Деловито опрокинул ее на кровать, и в течение какого-то времени он был занят тем, что срывал с нее платье, чулки, белье.
Женщина оказалась способна лишь шумно дышать, вздымая крупную грудь, выпущенную через расстегнутый лифчик, чем вызвало небывалое возбуждение насильника.
Всхрапывая от желания, он стал сдергивать с себя штаны.
Глаза женщины внезапно расширились, словно она увидела нечто за спиной Валерика.
Однако тот так был занят собственными штанами, что ничего не видел вокруг. А надо бы, потому что в комнате уже начинали происходить те самые вещи, при описании которых даже у бывалых людей волосы встают дыбом.
Человек в кресле, который по всем расчетам уже должен был скончаться от нехватки кислорода, внезапно дернулся. Сергей поднял характерно опущенную голову, и лицо его было черно, как ночь.
Первые его движения были неспешны, как и тогда, в день убийства Вандерхузе.
Черный со стуком выставил одну ногу, а Валерик опять- таки его не услышал.
Поставив к ней рядом вторую, Черный рывком встал. Подволакивая парализованные ноги, он подошел к Валерику, взял за ворот рубахи и сдернул на пол.
— Ты, быдло! — возмущенно завопил Валерик. — Ты знаешь кто я такой и кто мой папа?
Как ты смеешь дотрагиваться до меня?
Черный, не снисходя до разговора с таким важным человеком, выдрал из инвалидной коляски кислородный баллон.
— Что ты делаешь, придурок? — Валерик, наконец, понял, что происходит что-то не то, и надо бы для приличия попытаться оказать хоть какое-то сопротивление, к чему он оказался совершенно не готов, вот если бы папа вмешался, но папа далеко, надо самому шевелиться, а самостоятельному шевелению он был не обучен, и пока он так препирался сам с собой, а потом предпринял попытку встать, было уже слишком поздно. И даже можно сказать, фатально поздно.
Черный наступил коленом ему на грудь и, удерживая таким образом, ввел катетер глубоко в рот. После чего открыл вентиль до отказа, сжав бандиту нос и не давая устремившемуся воздуху вытечь обратно.
Глаза бандита вылезли из орбит. Кричать он не мог, поэтому вынужден был лишь молча наблюдать, как быстро и неукротимо надувается его живот. Лицо Валерика посинело, но он все-таки не успел умереть до того, как живот его лопнул словно перекачанная велосипедная шина.
Андрюха услышав хлопок, подошел, чтобы узнать, в чем дело. Когда он открыл дверь, то стоящий за ней в полный рост покойник упал на него. Он был скользкий и вонючий, Андрюха шарахнулся от него, сзади была лестница, он оступился и проехал по ней по всей длине, обнимая обверзавшийся труп.
Лишь в самом низу ему удалось освободиться от покойника. Когда Иван узнал своего сына, лицо его перекосилось:
— Убью! — заорал он неизвестно кому.
