— А что это за зверь?
— Счастливчик, — вздохнул близнец. — И миозита нет. Слушай, я все думал, почему у меня нет чувства, что мы с тобой как бы родные что ли, а теперь я понял. Мы ведь разные с тобой, совершенно разные. У нас болячки разные, да что болячки — жизнь разная. Ты вон какой счастливчик. Деньги не кроишь, наверное, от получки до получки. А у меня жена пятьдесят рублей на дите получала, и то правительство отняло: противокризисная программа, брат. Как раз этого жалкого полтинника не хватало сволочам.
— Я про генерала говорю, — напомнил Флоров, разговор был ему почему-то неприятен, а больше всего были неприятны торчащие тощие коленки близнеца, неужто и у него такие же.
— А что генерал? — не понял близнец. — Нормальный генерал.
— Бестолковый он. Он сознался, что его даже свои ненавидели.
— Свои его ненавидели, за то, что он их гонял до седьмого пота! — согласился близнец. — Но ты не спросил, а он, конечно, не сказал, что сумиты ненавидели его еще больше. Кстати, за то же самое. У него в Суметии самые малые потери были, потому что он разгильдяев, которые на посту спали, собственной рукой в расход пускал!
— Слушай, а что у него там с женой?
Близнец некоторое время неразборчиво шептал себе под нос энергичные выражения.
На лице у него возникло скучающее выражение, видно тема успела ему порядком опостылеть.
— Все ей оставил, вышел в отставку и подался в религию! — выпалил он, наконец. — По-моему, она порядочная стерва, сумевшая внушить ему путем многолетнего пиления и капания на мозги, что он, боевой генерал, прошедший две войны, никто, что это она его в генералы «провела». А разве туда проведешь? Это тебе не по аллее за руку вести.
Похоже, что она сама в это поверила, в результате чего совершила чреватую для себя ошибку — она его выгнала.
Флоров сразу спросил, чем же это для нее чревато.
— Она ж не работала никогда, — сказал близнец. — Тунеядка.
— Ты уж полегче, брат, — осадил его Флоров. — Чего ж ты на бедную женщину напустился?
Близнец, как и все вспыльчивые люди, так же быстро успокоился.
— Я тебе не сказал самого главного, из-за чего я его пригласил, — сказал он. — Благоволин до своего ухода в религию руководил обороной города и лично управлял строительством Рубежа. Усек? Он строил Рубеж! Теперь дай мне, наконец, поспать.
Иди-ка, братец, к черту.
Машина стояла с заглушенным мотором в метрах ста по ту сторону Рубежа. Дверцы были распахнуты, и подвывающий ветер нес утреннюю прохладу, хотя сидящей на заднем сидении женщине он вряд ли приносил облегчение.
Рот женщине намертво склеивал скотч. Той же лентой она была спелената словно мумия. Яна была связана в сидячем положении уже несколько часов, нестерпимо хотелось выпрямиться, но успевшая задубеть липкая лента не давала даже пошевелиться.
— Здесь они пойдут, — процедил Сергей.
Паучьи глаза Могула, сидящего за рулем, воровато забегали.
— Уходить надо, Черный, — заныл он. — Пока время еще есть.
— Один поедешь, мне с этим настырным программистом расквитаться надо, — он приблизил лицо вплотную, вперив в лицо Могула неподвижный взгляд мертвых глаз. — Как приедете на место, начинайте рыть могилу.
При упоминании могилы Яна застонала и стала раскачиваться. Черный положил на нее холодную ладонь и провел по всему ее телу — от макушки, до самых пяток. От этого жеста женщина застыла, словно кролик перед удавом и только смотрела.
Черный потянулся к ее глазам, а когда она их закрыла, упер в сомкнутые веки большие пальцы рук. Могул шумно сглотнул слюну, ему показалось, что Сергей сейчас выдавит глаза.
Черный сделал паузу, чтобы точно так же подумала и жертва, потом сделал пальцами несколько круговых движений. Из-под ресниц женщины покатились слезы.
— Не надо плакать, — сказал Черный. — Все когда-нибудь умирают.
Потом он резко оставил женщину и выбрался из машины.
— Не вздумай слинять, — предупредил он Могула. — Вместе с ней в могилу ляжешь.
Гараж «Факир» существовал и здесь, только теперь он назывался «Гуманизм». На входе стояла стеклянная будка со сторожем, выкрашенная по местной моде в ярко розовый цвет. С некоторой робостью Флоров протянул в окошечко пропуск.
Сторож, древний дед в изношенном мундире каппелевца, судя по всему принимавший личное участие в знаменитой атаке на чапаевцев, повел себя странно: стал вертеть и мять пропуск в руках.
Да он же слепой, понял Флоров. Как оказалось, в гараже работали исключительно инвалиды.
— Проходь, не задерживай очередь! — прикрикнул дед.
— Да никого ж нет, — удивился Флоров.
— А я вижу? — вполне логично возразил слепой.
Как у них еще все автомобили не поворовали при такой охране, недоумевал Флоров.
Вдвоем с генералом они вскоре были у нужного бокса. Ключ, как ни странно, подошел.
— Хороша машинка! — не сдержал восхищения Благоволин, когда увидел броневик.
Генерал аккуратно положил на заднее сидение изрядно потяжелевший баул. Флоров знал что там. Проснувшись сегодня поутру, он нашел генерала на кухне, занятого тщательным притиранием и смазыванием многочисленного оружия — пять или шесть пистолетов разных систем, Калашников, «муха» и вроде бы «борз». Боеприпасы лежали отдельно, причем, генерал протер каждый патрон, каждую гранату.
Он был весь взмокший от пота, под глазами набрякли мешки — генерал так и не ложился. Аккуратист, решил Флоров.
Заливая бензин в баки и масло в мотор, он поразился дальновидности Вандерхузе.
Ведь он еще когда знал, что такая машина с тяжелой защитой может ему понадобиться. Но тогда выходило, что Сашка также знал о том, что этим все и кончится, что Яну украдут, что ее вывезут за Рубеж — вот такая вот апория получается.
— Генерал, ты что? — севшим голосом спросил Флоров. — Ты это брось, слышишь.
Благоволин переодевался в принесенную с собой военную форму и, первым делом, надел чистую исподнюю рубаху. Генерал ничего не ответил Флорову, словно не слышал. Когда он закончил переодевание, то превратился в офицера-пограничника.
Даже финка была не забыта. Аккуратист, опять констатировал Флоров. Наплакались, наверное, с ним подчиненные. Впрочем, вполне достаточной компенсацией им должно служить то, что в холодильнике потом не пришлось лежать. В очереди на опознание.
Когда все было готово, Благоволин провел краткий инструктаж:
— Когда пройдем Рубеж, самыми опасными будут посты ГАИ — не вздумай нигде останавливаться.
— Может, откупимся?
— Деньги не помогут, — отрубил генерал. — Все инспектора-мутанты, их много расплодилось после Второго взрыва. Если все-таки остановят, бей всех насмерть, иначе от них не избавиться.
— Вместе будем бить.
— Может быть и вместе, — рассеяно пожал плечами Благоволин. — Но моей основной задачей остается Рубеж. Я его сам в свое время хорошо укрепил и знаю, что пройти его будет нелегко. Так что все может случиться.
— Бросьте вы, генерал, что вы все за упокой?
— Отставить! — рявкнул Благоволин. — Это всего лишь констатация факта, и я не девочка, чтобы вы меня тут уговаривали.
Хам, подумал Флоров. Правильно, что тебя подчиненные не любили.
Генерал тем временем продолжал:
— Когда съедешь с дороги, ни в коем случае не вздумай заезжать, а тем паче заходить в леса.
— А там что за черти?
— Не черти. Шурале.
Перед глазами Алика как живой предстал Аксак, живописующий ужасы шурале, и ему самую малость стало не по себе.
— А это что за звери? — спросил он.
— Не звери, соображают они получше нашего! — поправил Благоволин. — Про этих тварей ничего доподлинно неизвестно — ни сколько их, ни какие они. Ни одна не поймана, но стоит человеку шагнуть в лес, как нет человека. Никаких следов.
После этого генерал с чувством выполненного долга уселся на заднее сиденье.
— Чего застыл? Поехали, — велел он.
Флоров лишь пожал плечами в ответ на такое обращение. Он повернул ключ, мощный дизель взревел, выбросив вверх через трубу гейзер едкого дыма. Флоров приоткрыл спереди шторки и надавил на газ. Покачивая тяжелыми боками, броневик выкатился на открытое пространство.
На улице к ним подъехал привезший их сюда близнец.
— Езжай домой, твоя миссия завершена, — приказал Благоволин, но тот неожиданно заупрямился.
— Я тебя втравил в эту историю, я пойду с тобой до конца.
— Езжай — езжай, ты нам еще понадобишься, — уже более миролюбиво сказал Благоволин. — Через неделю будешь ждать на повороте у Волосатовки, примешь нас обратно.
Когда близнец отъехал, генерал сказал Флорову:
— Не вздумай там возвращаться — не пройдешь.
Вдвоем с генералом они смотрели вслед близнецу, пока тот не скрылся за поворотом.
— Семья все ж, — буркнул генерал.
— Может, я один пойду? — как бы невзначай предложил Флоров.
— Отставить, — опять невежливо оборвал его генерал (все-таки, большой мужлан, подумал Флоров). — Прорвемся, лишь бы они танк на выезде не поставили. Но я провел рекогносцировку — он у них на профилактике.
Танков только нам не хватало, подумал Флоров.
Блокпост огораживали два массивных, обвитых колючей проволокой, шлагбаума — на въезде и на выезде. Между ними в шахматном порядке на дороге лежали бетонные плиты. Так
