человек, Микола Диденко по прозвищу Сморчок. Он долгое время служил в Москве, а недавно верный знакомый принес весть, что у Миколы неоперабельный рак 4 стадии, тот совсем плох и лежит в хосписе.
– Кто говорит?
– Мое имя тебе ничего не скажет, поэтому и я его тебе не скажу.
– Чего тебе надо?
– Не спеши. Мне тут кое-что известно про тебя.
– Это шантаж? А ты знаешь, с кем говоришь? Представляешь масштабы? Сейчас конечно беспредел, но угрожать генералу ФСБ, это может быть чревато непредсказуемыми последствиями. Впрочем, я могу тебе их предсказать. Я начну с того, что узнаю, кто дал тебе мой номер, подключу аналитический отдел, доверенных лиц не так уж мало, и я тебя вычислю. Не расхотелось звонить?
– Во-первых, ты давно уже не в ФСБ. Ты же ГАИ. И что ты мне можешь сделать?
Лишить прав? – собеседник глумливо хихикнул.
– Говоришь, лишить прав? Значит, ты в Алге. Круг поиска сужается.
– Прекрати, свои штучки! – взвизгнул голос.
– Уже не хочется смеяться? Дальше будет еще хуже, это я тебе обещаю.
– Хуже для тебя! Ты знаешь, генерал, что в Америке преступления иностранцев против ее граждан не имеют срока давности? Кто из вас стрелял в СиСи?
– Какого СиСи? – голос Крутохвостова разом осип.
– Кори Керундоло, идиот, ты думаешь, мы не знаем?
Генералу с трудом удалось взять себя в руки. Как много глупости мы совершаем по молодости. Сейчас, с учетом приобретенного жизненного опыта, он ни за что не стал бы убивать янкера. Что он зверь? Достаточно было ногу прострелить. Не убийство? Нет. Тогда ему нечего было бы предъявить спустя много лет. А янкер с простреленной ногой при той жаре сам бы долго не протянул.
А парнишка был веселый. Генерал вдруг явственно почувствовал песок на зубах, глиняные дувалы Аккан-Калы, повешенный на арче дервиш. Зачем Сморчок радировал тогда в центр про этого чертова белозубого янкера?
– Ну и чего тебе надо? – спросил Крутохвостов.
– Это деловой разговор. Не надо твоим людям в центр Рахитова ездить. Зачем отвлекать медперсонал?
– Этого требуют следственные мероприятия по делу убийства Георгадзе. Нам нужны всего лишь списки вахтовиков, проходивших комиссию в день убийства 17 октября.
– Как много ненужных подробностей, но, похоже, мы уже начали сотрудничать, – съерничал неизвестный шантажист. – Что вам дался этот грузин? У нас с Грузией прерваны все сообщения, вы не знали?
– Это гражданин федерации, к тому же сын министра нефтяной промышленности.
– Странно, нефть российская, а продают ее грузины. Ну да не суть важно. Прикиньте картину: на одной чаше весов грузин, на другой – янкер. Чей мертвец перетянет? – и голос, перестав соблюдать меры приличия, заорал. – Чтоб ноги никого из твоих ищеек не было в центре Рахитова! Понял, генерал недоделанный? – и связь оборвалась.
Крутохвостов вызвал начальника аналитического отдела, отдал ему трубу на экспертизу, потом велел найти Шорохова и Неволина, людей которым нечего было терять, и которые способны были исполнить зародившийся у него план.
Доктор Стиплер занимался сексом.
Медсестра Василиса была поставлена в позицию номер два – локти уперты в банную полку, круто оттопыренная попка для удобства задрана кверху и подана непосредственно к рабочему агрегату старшего начальства.
Стиплер дергал задницей с все возрастающей амплитудой, на выходе вынимая член практически полностью, затем до отказа вдвигая его. Бешеный темп свидетельствовал о том, что он близок к финишу. Ягодицы его хаотически подергивались, и вторая медсестра, Ольга, сидящая рядом на полке, успокоительно поглаживала их. Ротик ее, находящийся на одной линии с пульсирующий попкой Вассы, был волнующе приоткрыт и готов принять в себя продукты активной жизнедеятельности доктора Стиплера, производство которых тот вымучивал вот уже пятнадцать минут.
Наконец Стиплер торопливо вынул парящий агрегат, но сестричка с визгом вдруг прыснула в сторону.
– Куда ты, дуреха? – завопил Стиплер, с огромадным трудом сдерживаясь и поведя вслед за глупой своим изготовленным к стрельбе орудием, но ему не дали даже сдвинуться с места.
Руки доктора оторвали от их покрасневших следов на крутых боках Василисы и, заведя за спину, защелкнули наручники, раскаленные в бане до ста градусов.
Доктор оглянулся и весь его мужской цвет мгновенно увял. За спиной стояли двое мужчин в набедренных повязках, наспех сооруженных из роскошного банного полотенца доктора.
– Снимите кандалы, они же жгутся! – взвился Стиплер.
Его толчком усадили на полку.
– Ты готов говорить? – спросил Шорохов, бросая жадные взгляды на женщин, которые чувствовали себя настолько привычно, что даже не прикрывались.
– Что вам нужно?
– Нам нужны списки вахтовиков, проходивших комиссию 17 октября.
– Вахтовиков? Из-за этого вы сюда приперлись? – удивился доктор. – Обращайтесь в регистратуру.
– А нам в ваш центр нельзя, а сюда, в баню, можно, нам так сказали, – скромно пояснил Неволин.
– Я то тут при чем? Думаете, я все на память помню?
– А вы позвоните!
– Регистратура по телефону справок не дает, даже мне! – гордо заявил Стиплер.
– Что-то пар спадает, – озаботился вдруг Шорохов. – Плесни-ка на каменку.
Неволин вальнул целый ковш, породив настоящий гейзер, парилку заволокло туманом.
Стиплер завопил, дергая руками внутри раскаленных колец.
– Что там положено при ожоге второй степени? – поинтересовался Шорохов.
– Мазь 'Спасатель', – автоматически ответил доктор.
– А при третьей? – усугубил майор.
– Дайте мне трубку! – заорал Стиплер.
Его вывели в предбанник и, наконец, сняли наручники, от которых остались пузыри на коже.
– Доктор, вы, когда белый халат будете надевать, рукава не закатывайте, чтоб людей не пугать, – посоветовал Шорохов.
Стиплер позвонил в регистратуру, назвался и попросил требуемые данные. И его постиг ожидаемый облом.
– Такие справки не даем. Если нужно, приходите сами.
– Нина, ты чего городишь? Ты соображаешь, что сейчас отказываешь зав отделением?
– Да хоть самому Рахитову. Я свои должностные инструкции знаю.
– Хреново у вас с должностной иерархией, – сделал вывод Неволин.- Ее Нина зовут?
Дети есть?
– Сын у нее в школе, но это ничего не даст, она малость с отклонениями, если упрется, ничем не возьмешь, – буркнул Стиплер.
– Предоставьте это мне, – уверенно возразил Неволин, забирая трубку.
– Спорим, доктор, он расколет ее за минуту! – сказал Шорохов.
– Ниночка, дорогая моя, знаешь, что будет, если ты не выполнишь прямое указание зав отделением? – спросил Неволин, стараясь придать голосу участливые нотки.
– Знаю, возьмут объяснительную, потом приказ напишут, выговор объявят, – ответил ему вредный голос регистраторши.
– Не угадала. Тебя пригласят в баню. Знаешь, куда важные добрые доктора Айболиты ходят после смен и спасения людей?
– Зачем в баню? Знаю, чем они там занимаются!
– Тем же самым они будут заниматься с тобой.
– Ишь размечтался! – голос у карги оказался сварливым и противным.
– Она страшная как смерть, да и старая, – подтвердил Стиплер.
– А куда ты денешься? В противном случае доктор, которого ты сейчас разозлила до белого каления, припишет твоему сынку пару лет и ту-ту. Когда у нас ближайший Черный пароход?
– Не имеете права, ироды! – взвизгнула Нина.
– Конечно, нет, но имеем возможность. Никуда не денешься, придется тебе прийти, раздеться перед посторонними людьми, они попросят тебя встать поудобнее и… – Неволин обратился к поникшему Стиплеру. – Кого она ненавидит больше всех?
– Она со всеми в контрах, но санитара Егорыча вообще терпеть не может.
– Первым будет санитар Егорыч! – торжествующе закончил Неволин. -58 секунд! – восторженно произнес Шорохов, когда фамилии вахтовиков были у них.
– А я Айболита уже забить до смерти хотел.
Стиплер вжал голову в плечи.
– Кстати, может, присоединимся? – майор кивнул на парилку, где с шумом хлестались вениками пришедшие в себя сестрички.
Неволин представил распарившихся сдобных румяных голых женщин и с огромным трудом стряхнул наваждение.
– Мне нельзя. У меня Зося.
– А он так не думает, – Шорохов указал ему на предательски набухшую набедренную повязку.
– Надо встретиться, – сказал Сафа.
– Я не могу, я занят, – Макс с тоской посмотрел на стопку книг с закладками.
Столько всего надо было прочитать, а осталось всего три дня.
– Сейчас я скажу тебе нечто такое, что ты забудешь обо всех своих делах.
– Новый план? Знаешь, Саня, я уже смирился. Карма у нас такая, вахта неизбежна.
– Я так не думаю. Помнишь, доктор тесты через нас прогонял, вопросы всякие дурацкие задавал?
– Помню, – почему-то тихо ответил Макс, на душе стало муторно, будто напомнили о неизлечимой болезни.
