Берн выплюнул окурок.
— Слышь, — ответил он, — ты, когда гамбургер берешь в «Макдональдсе», тоже спрашиваешь, откуда у них фарш?
Кэшин еще раз обошел емкость.
— Тут военные снабженцы жаловались, — сказал он как бы невзначай. — Они на той стороне Ливермора были, на учениях, особо не напрягались, жили себе в палатках, и как-то им приспичило сходить в город за пивом. На следующий день у них пропали два бака для воды, большая палатка, брезент и газовые баллоны. Боевые потери, так сказать.
— Военные снабженцы, — ответил на это Берн, — все равно что семь нянек. Мне его один парень во двор притащил. Сказал, вернусь и тогда насчет денег поговорим. Кто такой — понятия не имею. Еще что рассказать?
— Не говори ничего такого, что может быть использовано против тебя в суде, — посоветовал ему Кэшин, вынул бумажник и достал из него четыре бумажки по пятьдесят долларов.
— Ну что, без обид?
— Конечно.
Берн взял только три бумажки.
— Господи, да ты разбудил во мне христианина!
— Пока еще маленького. С садового гномика. Нам тут понадобится кое-какой строительный инструмент — мастерки, ватерпасы, всякое такое.
Берн посмотрел на Ребба — тот стоял, опершись на лопату, и смотрел куда-то вдаль.
— Эй, Дейв, — позвал он, — ты как, лучше этого в строительстве соображаешь?
Ребб повернулся, пожал плечами:
— Я откуда знаю?
— Ну тогда слушайте, ребята, — сказал Берн. — У меня тут кирпич есть — первый сорт. Недешевый, сразу говорю, но такого днем с огнем не найдешь. Кладка будет — вас переживет.
— В «Кромарти Тех» вроде есть, — сказал Кэшин. — На складе департамента строительства.
— Вот подфартило-то! Еще одна вещь, про которую я ничего не знаю. Ты что, собрался это дерьмо покупать?
— Мне добро из стола находок не нужно.
— Да ты в своем уме? Я-то тут при чем? Твои ребята вместе с этим идиотом Хопгудом приперлись ко мне, целый час рыскали, все вверх дном перевернули, да так и ушли ни с чем. — От досады Берн сплюнул. — Ну ладно, железо-то забирай. С железом вроде никаких таких историй?
Они сгрузили гофрированное железо, и Берн сел за руль.
— Дейв, все хотел спросить, — заговорил он. — Мы, часом, нигде раньше не встречались?
Ребб внимательно рассматривал бензопилу.
— Нет, я тебя не помню, — сказал он наконец. — А вот ухайдаканную бензопилу сразу узнаю.
Они снова взялись за работу. Дойдя до дому, Ребб развернулся и двинулся навстречу Кэшину.
Зазвонил мобильник.
— Держу в курсе, — заговорил Хопгуд. — Донни нет. Все прочесали.
Кэшин рассматривал белые пузыри мозолей на подушечке каждого пальца.
— Второй этап, — ответил он. — Может, с этого и надо было начинать.
— Ты о ком, о нас или о себе?
— Так, мысли вслух.
— Оповещение было разослано в девять утра. Мы не стали ждать твоих распоряжений. Тебе сказали, что Бургойн вот-вот отдаст концы?
— Нет.
— Может, тебя уже списали в тираж?
Когда до встречи оставалось всего несколько взмахов лопатой, Ребб спросил:
— Этот Берн родня тебе, что ли?
— Родня.
— По отцу?
— Нет, по матери. Его отец — моей матери брат.
Ребб долго смотрел на Кэшина, потом вернулся к работе. Помолчав, он снова заговорил:
— Солидный сад был. Фотки нашел?
— Нет еще. Поеду в Кромарти — посмотрю, — ответил Кэшин.
Ему было совсем не до сада. Донни, Хопгуд и погибшие мальчишки не выходили из головы.
В фирме сказали, что Хелен Каслман уехала в суд. Ожидая ее, Кэшин прошелся по кварталу и только успел зайти в зал, как она встала со своего места, блестя черным костюмом и волосами, и начала:
— Как вам известно, ваша честь, в законе о выпуске под залог от тысяча девятьсот семьдесят седьмого года нет определения исключительных обстоятельств…
Судья предупредительно поднял палец:
— Мисс Каслман, прошу не напоминать мне то, что я знаю.
— Благодарю за указание, ваша честь. Подзащитный не был замечен в употреблении наркотиков. Дважды он обвинялся в мелких преступлениях, связанных с кражей подержанных вещей. У него четверо детей в возрасте до двенадцати лет. Единственным источником дохода семьи является сбор подзащитным металлолома. Миссис О'Хэллоран не в состоянии заниматься детьми и делами одна, без помощи мужа.
Судья все это время не отрываясь смотрел в окно.
— Ваша честь, — продолжала Хелен Каслман, — мне сообщили, что суд над моим клиентом состоится не ранее чем через три месяца. С должным уважением к суду я прошу принять этот факт во внимание в дополнение к чрезвычайным обстоятельствам, упомянутым в законе, и освободить моего клиента под залог.
— В данном населенном пункте, — возразил судья, — покупка героина расценивается как крайне серьезное правонарушение.
— Попытка покупки, прошу заметить, ваша честь.
Кэшин заметил, что у судьи на скулах от досады заходили желваки.
— Покупка героина расценивается как крайне серьезное правонарушение в данном населенном пункте. Может быть, в Сиднее считают иначе, мисс Каслман.
Судья хрипло кашлянул и, явно ожидая поддержки, повернул голову, осклабив желтые, какие-то собачьи зубы. Прокурор, уставившись перед собой мертвым взглядом, растянула губы в улыбке. Судья, не закрывая рта, опять обернулся к Хелен.
— Хотелось бы отметить, — заговорила Хелен, — что в случае признания моего клиента виновным ему грозит наказание минимальной тяжести, а нарушение условий освобождения под залог в его обстоятельствах вряд ли возможно.
Судья пристально посмотрел на нее.
— Если вашей чести угодно, — продолжала Хелен, — я могу сослаться на прецеденты, включая недавнее решение судьи Масгроува в Верховном Суде по апелляции на отказ суда в освобождении под залог.
Судья вытащил платок и громко высморкался.
— Мне не нужны указания, исходящие из глубин вашей неопытности, мисс Каслман. Условия освобождения под залог следующие… — И он зачитал их.
— Ваша честь, — заявила Хелен, выслушав его решение, — я полагаю, что названная сумма в двадцать тысяч долларов настолько выходит за рамки финансовых возможностей моего подзащитного, что можно говорить об отказе в освобождении под залог.
— Неужели?
— Разрешите сослаться на прецедент?
Судья выслушал ее не перебивая, затем, поблескивая серебряными пуговицами на мантии, все-таки урезал сумму до пяти тысяч.
Кэшин вышел на улицу. Его знакомый полицейский из уголовного розыска, по имени Грег Лоу, стоял,
