Кэшин вышел, обогнул пешком квартал. Ветер дул прямо в лицо, и на главной улице ему повстречалось лишь несколько человек, которые стремительно пробегали от своих машин к магазинам. У Леона было пусто.
— Полиция, — громко сказал Кэшин. — Открыто?
— Открыто для любых посетителей, — ответил Леон, появившись из кухни. — Для каких хотите! Меню сегодня не блещет разнообразием. Суп, и больше ничего. Простая похлебка, правда с ветчинной косточкой.
— С собой?
— Семь пятьдесят, если будешь здесь. С собой отдам за четыре пятьдесят. А тебе, как полицейскому, за три пятьдесят.
— Кость можешь оставить себе.
— С тебя три пятьдесят. Я еще хлеба положу. Хороший хлеб, свежий. С маслом.
— Тогда два.
— Ну, напугал. Напугал до смерти. Ты какую музыку любишь?
Кэшин сидел за столом, ел суп, и тут зазвонил телефон.
— Он не хочет сюда приходить, — сказала Хелен. — Человек он нелюбопытный и в разговоре не заинтересован.
— И что же?
— Сказал, что, если хочешь пообщаться, приходи сегодня вечером к нему. Он ясно дал понять, что ничего полиции не должен. Я, правда, чуть-чуть его отредактировала, чтобы не оскорбить твоих чувств.
Умно. Кэшин подумал, что мог бы лет десять рыться в книгах — и все без толку.
— Ладно, я так и сделаю, — ответил он. — Спасибо и пока.
— Я, пожалуй, подвезу тебя. Он не хочет видеть у своего дома полицейскую машину. И раз уж ты так горишь желанием исправить вопиющую несправедливость, я хочу помочь.
Он взглянул на собак во дворе и вспомнил ее рот, ее поцелуи. Поцелуи из ниоткуда. Разделенные двадцатью годами.
Кэшин и Хелен сидели у кухонного стола в помещении, где когда-то был гараж. Теперь же оно скорее напоминало небольшой бар со стойкой, настоящим бильярдным столом и стульями. На боковой стене висела полка с телевизором.
Крис Паскоу принес из-за стойки шесть банок пива в упаковке, поставил их на стол, сел сам, вынул банку и потянул за язычок крышки.
— Угощайтесь, — любезно предложил он. — Ну, что за дело?
— Мы насчет часов Кори.
— Сьюзи же вам рассказывала.
— Я хочу знать, откуда они у него взялись.
— Что, думаете, как бы на него еще кражу навесить? Он ведь погиб, можно сказать, ни за что. Мало вам?
— Нет. Мы вообще-то хотим найти того, кто убил Бургойна. Что это не мальчишки, я уверен.
— С каких пор, интересно?
— С тех самых пор, как я решил, что верю Сьюзи и ее рассказу про часы.
Паскоу хлебнул пива, промокнул губы, закурил.
— Ну да. Но ведь Сьюзи не знает, где он их взял, и мать его не знает.
— Может, друзья знают.
— Друзья, считай, все погибли.
Хелен осторожно кашлянула.
— Крис, я по телефону сказала, что приехала сюда из-за Донни. Я хочу восстановить его честное имя, его и друзей. И еще — смыть позорное пятно с Даунта.
Паскоу рассмеялся лающим смехом курильщика:
— Вот о Даунте не стоит беспокоиться! Ему одним пятном больше, одним меньше — все едино. И что, так вы быстрее узнаете, откуда у него часы? Да может, их давно уже и без него стырили!
— Если окажется, что Кори украл их, то все, — сказал Кэшин. — Закрываем дело и считаем, что квиты.
— Слышал, Хопгуд тебя не сильно любит, — сказал Паскоу.
— Откуда слышал-то?
Паскоу, осклабившись, затянулся сигаретой.
— У стен есть уши, знаешь. Ты ведь сейчас спишь под кроватью, так?
Дверь распахнулась, ударив по стене. Вошел второй, с дредами, который тогда тоже был на пирсе. Кэшину показалось, что в помещении он выглядит как-то крупнее.
— Что за сборище? — спросил вошедший.
Паскоу поднял руку:
— Да вот, сидим, разговариваем.
— Разговариваешь? Пиво пьешь с полицейскими? Быстро ты меняешься, друг. Может, в следующий раз в койку с ними ляжешь?
— Это насчет часов Кори, вот и все, — объяснил Паскоу.
— Ага, вот и все, — повторил Стиво. — А это кто такая?
— Адвокат, — пояснил Паскоу. — Адвокат Донни.
Стиво сделал шаг вперед, к Паскоу, потянулся к столу, взял упаковку, вынул из нее банку пива и налитыми кровью глазами глянул на Кэшина, на Хелен, потом снова на Кэшина.
— Что, не пьете? — спросил он. — Не пьете с аборигенами?
«Ах ты, мелочь пузатая! Только и можешь, что по барам задираться», — подумал Кэшин и посмотрел на Паскоу.
— Знаешь, если твой приятель будет здесь командовать, тогда я ухожу.
— Так вали, — посоветовал Стиво.
Паскоу быстро произнес, не оборачиваясь:
— Заткнись ты, Стиво!
— Заткнуться? Это ты мне велишь заткнуться, ты…
Паскоу отшвырнул ногой стул и неожиданно для Стиво сбил его с ног. В один миг Паскоу вскочил, не дав Стиво развернуться, и в три удара по груди прижал к стойке бара, пододвинулся прямо к нему и что-то тихо произнес, но Кэшин ничего не расслышал.
Стиво поднял руки. Паскоу отступил и махнул рукой. Стиво зашел за стойку и оперся на нее, ни на кого не глядя. Крис снова сел, отхлебнул пива из банки.
— Так я говорю, — продолжил он как ни в чем не бывало, — может, Кори эти часы того… поменял.
— На что? — спросил Кэшин.
— А я знаю? Может, сами сообразите?
— И с кем же он поменялся?
— Спроси чего полегче, приятель.
— Что ж, полезная информация. Что еще мне расскажешь? Кто там меня не любит? Стегглз? Эти стены с ушами что-нибудь слышали о Стегги?
— Козел он! Придурок настоящий.
— Да я сам, — замычал Стиво из-за стойки, — вот этими вот руками сегодня же…
— Заткнись, Стиво! — досадливо оборвал его Паскоу. — Да заткнись же ты!
Кэшин вытянул банку из коробки, оторвал крышку и взглянул на Хелен. Та сидела точно на боксерском матче — губы чуть приоткрылись, на щеках пятнами полыхал румянец.
— Слушай, — заметил Кэшин, — хочешь что-нибудь сказать — не тяни резину. Я уже проголодался. Я, знаешь, привык в это время ужинать.
— Кори сглупил, сам виноват, — сказал Паскоу. — Ничего ему, бывало, не скажи, вечно все делал по-
