повернул на запад, к земле Хелен, и вспомнил ту картину: залитая лунным светом долина, мальчишки, выстроившись цепочкой, идут к домам, где светятся окна. Лагерь «Товарищей»… Он подумал о Полларде, которого повесили на сцене, о том, как он, распятый, мучительно умирал, а кто-то в зале сидел, словно смотрел представление или концерт, смеялся, хлопал в ладоши…
В какой момент Поллард потерял сознание? А тот зритель — радовали ли его звуки смерти, агонии? Просил ли Поллард пощады? Может быть, как раз этого тот неведомый зритель и ждал?
Бургойн платил Полларду. Бургойн — покровитель «Товарищей».
«Товарищи» хранили документы по всем лагерям, даже тем, что закрылись гораздо раньше, — в Западной Австралии, Квинсленде, Южной Австралии. Куда же делись отчеты по Порт-Монро?
В тот день собаки нашли пояс.
«Будь готов».
Пояс не шире ошейника. Взрослый запросто обхватит такую талию руками.
В доме Каслман работы шли полным ходом. Новенькое гофрированное железо покрывало крышу, как бы продолжая облицовку стен, розовели струганные доски, в стенах уже наметились проемы высоких окон, к дому примыкала площадка, которой предстояло стать просторной террасой. Здесь можно будет спокойно сидеть, смотреть на ручей, на склон холма. На его собственность…
С чего это ему вздумалось предложить ей купить полосу земли вдоль ручья? Потому ли, что она вела с ним нечестную игру, что она была богатой, красивой, избалованной девицей и целовалась с ним, застенчивым, нескладным верзилой, которого стригла, как умела, собственная тетка?
Предложение отозвано.
Хороший получился забор, крепкий. Ребб сработал на совесть. Сколько же ты проходишь в день, а, Ребб? Он не из таких, что голосуют на дороге, — люди сами останавливаются и предлагают подвезти. Весь инструмент Ребба, чистый, смазанный, аккуратно висел на гвоздях в сарае. Матрас стоял у стены, сложенные вчетверо одеяла лежали на пружинах кровати, поверх них — подушка и выстиранная наволочка.
Телефон зазвонил, когда Кэшин дожевывал приготовленную в микроволновке кашу.
— Как там у тебя, уже вторник? — спросил Дав.
— Какой недели?
— Я бы сказал, какого года. Ну и накопал я про этого Дэвида Винсента!
— Что нашел?
— Да полно.
— Давай выжимку. Наверняка же подготовил.
— Наверняка. Ну, родился в шестьдесят восьмом году в Мельбурне, в семьдесят третьем попал в детский дом, с семьдесят третьего по семьдесят шестой жил в каком-то Колвилл-хаусе. Дальше, до семьдесят восьмого года, жил в первой приемной семье, до семьдесят девятого — во второй, сбежал, нашли, до восьмидесятого года жил в третьей семье, снова сбежал. Слушаешь?
— Да, рассказывай.
— Потом, в восемьдесят третьем году, арест в Перте за кражу дамской сумочки. Ему тогда было уже пятнадцать. Затем всякая мелочовка, в восемьдесят четвертом на полгода загремел в колонию для несовершеннолетних, в восемьдесят шестом уже на девять месяцев. Вот такой вот фрукт.
— А дальше?
— Ничего хорошего. Различные заведения… В одном рапорте говорится: «Клиническая депрессия, осложненная многочисленными вредными привычками». Четыре года в «Лейксайде», Балларэт. Вроде бы красиво звучит: четыре года «У озера». Ну а если между строк — героин, амфетамины, метадон, травка, выпивка, драки, травмы всего, что только можно травмировать.
Кэшин не замечал, как тонкая нить солнечного луча ползет по половицам старой комнаты.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Слушай, мне нужен номер телефона, с которого Дейв Винсент звонил по горячей линии. Он есть у Трейси.
— Я думал, говорить с Винсентом сложно?
— Иногда людям бывает сложно смотреть в лицо.
Наблюдение, в свое время сделанное Синго. Давным-давно, еще в первый год был такой случай: мужчина из Джилонга ничего не говорил, судорожно сжимал кулаки, на шее вздулись жилы. Синго написал на листке, вырванном из блокнота, свой номер и передал этому несчастному. Они вышли и сели ждать у Синго в кабинете. Через минуту зазвонил телефон, и Синго проговорил почти час.
— Ну, я рад, что ты так самокритично к себе относишься, — сказал Дав. — Я имею в виду, насчет телефона. А для общего развития можно узнать, что тебе нужно от Винсента?
— Мне кажется, он бывал в лагере «Товарищей» в Порт-Монро.
— Да? И зачем это тебе?
— Так, предчувствие.
— А, предчувствие… Опять об этом. Секрет фирмы, так сказать. Не вешай трубку.
Минуты через две Дав продиктовал Кэшину нужный номер.
— Ну что, продолжай трудиться, — сказал Кэшин. — Загляни в отдел по борьбе с наркотиками, или как он там теперь называется, и арестуй первого же придурка.
— Как старомодно! Совсем далеко от современных методов полицейской работы.
Телефон Дэвида Винсента не отвечал. Слишком рано для него, подумал Кэшин. Его день, вероятно, начинается в то время, когда большинство людей думает о ланче.
Без работы осталась, — повторила Кэрол Гериг, подвигаясь на стуле и поправляя ширинку своих тренировочных штанов. — Вкалывала тут двадцать лет, а заплатили сейчас за четыре месяца, ну как это вам?
Простой деревянный дом стоял на самом ветру, на низком холме, обращенном в сторону Кенмара. Позади него находился просторный сарай без передней стены, скорее даже гараж, где стояла старая желтая «мазда».
— Кто вас уволил? — спросил Кэшин.
— Юристка эта, Аддисон. Дом ведь продавать будут, так она велела мне все прибрать, чтобы вид был товарный.
Она в последний раз затянулась, затушила сигарету в ракушке, служившей пепельницей, где уже лежали пять или шесть окурков, протянула пачку Кэшину, но тот отказался.
— Кофе будете? — спросила она. — Или, может, чаю? Извините, не сразу сообразила. Вы зашли, а я ненакрашенная… Знаете, как-то не привыкла бывать здесь в такую рань.
Ему пришлось подождать, пока она будет готова разговаривать дальше.
— Спасибо, ничего не нужно. Вы знаете такого Артура Полларда?
— Полларда? Да нет…
От шаткого пластикового стула у Кэшина заныла спина. Он сел прямо, стараясь не сутулиться, вынул отретушированную, подправленную фотографию Полларда и протянул Кэрол.
— Узнаёте?
Она взяла карточку, чуть отставила ее, присмотрелась.
— Лицо вроде знакомое… но не знаю, не знаю. Местный?
— Нет. А расскажите-ка мне, что за человек Перси Крейк.
— Перси Крейк… Ну, он здесь появился после пожара в лагере. Усики у него такие были — щеточкой… С ним еще сестра приехала, сучка такая. Физиономия топором, и тоже усатая. Усы даже гуще, чем у брата. Говорила, что она миссис Лоуэлл. Бог знает, как уж этот Лоуэлл мог на такую польститься. Все за мной ходила с носовым платочком, проверяла, нет ли где пыли.
— А Крейк чем занимался?
— Руководил… Слонялся везде с умным видом. Он знаете как нам платил? Мы подходили к его кабинету и ждали, когда он освободится. Можно подумать, он сильно занят был… Потом дверь открывал и говорил: «Ну, подходите в алфавитном порядке». — Она произнесла это как бы его голосом, но не грозным, командирским, а мерзким, скрипучим, и продолжила: — Пять человек… И в алфавитном порядке, можете себе представить? Чертов британишка. Скаутмастер хренов…
