раз для того, чтобы мы могли проводить вместе больше времени. Мне до смерти хотелось ширнуться, но я сжимала зубы и пыталась в одиночку перебороть это желание. В квартире стоял тот особенный запах свежей краски, который можно ощутить в новых зданиях. В моем жилище было мало мебели, поэтому оно казалось холодным и пустым.
Однажды, едва выйдя из дома, я услышала, как знакомый голос окликнул: «Эй, Сёко!» Я застыла как вкопанная. Несомненно, Маэдзиме не составило особого труда меня разыскать. Он резко остановил черный «Мерседес» рядом со мной:
— Садись.
Я покачала головой.
— Делай, блядь, что сказано, поняла? На этот раз я послушалась.
— В чем дело? Что, не хочешь уколоться?
— Не приезжай сюда больше, хорошо?
— Чего ты, блядь, гонишь? Можешь встречаться с кем хочешь! Но я же знаю, ты хочешь встречаться и со мной тоже. Я ведь прав, малышка?
Совсем как в первый наш вечер, по дороге в «отель для влюбленных» я не проронила ни слова. Однако как только мы переступили порог номера, я попыталась поговорить с ним. Наверное, это было напрасно — Маэдзима и так весь кипел от злости.
— Слушай, я и вправду больше не хочу с тобой встречаться.
— Кончай нести эту хуйню! — Маэдзима схватил со стола пепельницу и швырнул в меня.
Я совсем не ожидала этого и не успела отскочить. Тяжелая стекляшка попала мне прямо в лоб, вырвав кусочек кожи. Когда Маэдзима увидел, как я тщетно пытаюсь отереть струи крови, заливающие мне глаза, он протянул руку, чтобы помочь.
— Да отъебись ты от меня! — заорала я, оттолкнув его руку прочь.
— Сёко, малышка, видела бы ты выражение своего лица — ты и вправду пошла в отца. Ладно, слушай сюда. Больше я не буду к тебе заезжать. Все? Успокоилась?
— Я тебя ненавижу!
— Если ты так запела, твоей семейке придется заплатить мне все деньги, что она задолжала, — сказал он. В его голосе зазвучала угроза. — Будешь передо мной выебываться — пожалеешь!
Я молча всхлипнула.
— Впредь я не желаю видеть такое выражение на лице моей девушки. До тебя дошло?
— Да…
— Я рад, что мы достигли взаимопонимания, — с искаженным яростью лицом Маэдзима принялся готовить шприц. — Руку! — скомандовал он.
— Не хочу…
— Решила все-таки повыебываться?
Он схватил со стола стакан с водой, швырнул его в меня, а потом ударил в живот. Я упала на пол, ударившись рукой о разбитый стакан. Куски стекла вонзились в кожу. Боль была невыносимой, но я продолжала лежать, прижав одну ладонь к животу, а другой размазывая кровавые потеки на полу. Мне казалось, экзекуция закончена, но Маэдзиме было этого мало.
— Никогда не зли меня больше! — Он схватил термос с горячей водой, стоявший рядом с чайником, и швырнул его на пол. Кипяток брызнул мне на руку, обварив кожу между безымянным пальцем и мизинцем.
Пошатываясь, я встала и нетвердой походкой отправилась в ванную. Посидела, подставив обваренную конечность под струю холодной воды, вынимая из ладони острые осколки. Сдернула с подставки пару полотенец, перевязала порезы и вытерла кровь со лба. Потом, не обращая внимания на боль, вернулась в комнату и стала подбирать стекло с пола, в то время как Маэдзима спокойно сидел на диване и делал себе укол. Едва я увидела иглу, как пальцы у меня на ногах непроизвольно поджались, а ладони вспотели. Я знала, что должна сопротивляться, но мне так хотелось ширнуться.-..
— Блядь, попасть не могу! Дай левую руку… Туже! — дождавшись, когда покажется вена, Маэдзима вогнал в нее содержимое шприца.
— Ну как? — Голос Маэдзимы звучал словно далекое эхо. — Бьюсь об заклад, ты уже успела возбудиться…
Я не стала дожидаться, пока он закончит фразу, и бросилась к нему.
— И чего ты от меня, малышка, хочешь?
— Трахни меня.
— Извини, что-то я не расслышал. Можно чуть погромче?
— Трахни меня. Скорее! Ну пожалуйста…
— Вот с этого и надо было начинать. Ты же знаешь, что сама будешь меня просить об этом через минуту после укола.
— Да.
— А ты несешь всякую херню. Расстанемся, мол…
Крепких объятий уже было для меня достаточно, чтобы издать стон.
— Я ведь на самом деле нужен тебе. Правда, Сёко?
Мне было отвратительно слышать такие слова от человека, который предал моего отца, но я ничего не могла с собой поделать.
Гадкий утенок, над которым издевались в школе; невинное дитя, которое чуть не изнасиловал Мидзугути; послушная дочь, помогавшая матери наводить порядок в доме после разгрома, учиненного отцом в приступе ярости; маленькая девочка, всегда тщательно следившая за собой, чтобы не разозлить папу… Ни один из этих образов не являлся моим истинным лицом. Я привыкла думать о событиях своего детства так, словно они были пережиты не мной. Так мне казалось гораздо проще. Но в результате я слишком часто меняла маски, поэтому сейчас уже не могла сказать, которая из тех Сёко была настоящей. Я могла отключить сознание и душу от тела, утонуть в наслаждении, которое получала от Маэдзимы и «спидов». Но все же каждый раз, когда пропитанное наркотическим дурманом свидание с Маэдзимой подходило к концу, и блаженство отступало, я не ощущала в душе ничего, лишь пустоту и чувство вины перед Сином.
— Не могу я так больше.
Маэдзиме, казалось, было совершенно наплевать.
— Вы с этим парнем все равно расстанетесь. Это лишь вопрос времени. Он все равно не сможет удовлетворить такую шлюху как ты, — Маэдзима рассмеялся.
Вопрос времени… Сейчас больше всего на свете мне хотелось проводить время с Сином.
Вскоре после этого впервые за долгое время ко мне на квартиру заехал Син и сразу же заметил, что со мной что-то не так.
— Сёко, покажи мне руку, — приказал он. Схватив меня за запястье, он рванул вверх рукав. На моей тощей руке сразу же бросались в глаза трассы-предательницы — следы от уколов.
— Значит, ты колешься! О чем, черт возьми, ты только думаешь? — Я впервые увидела, как Син утратил над собой самообладание. — Поверить не могу, что ты принимаешь наркотики!
— Я хочу завязать, но не могу соскочить. Пожалуйста, помоги мне, — я закрыла лицо ладонями.
Син обхватил меня руками и крепко прижал к себе.
— Слушай, Сёко, я знаю, что ты встречаешься с кем-то еще. Какое право я имею запрещать тебе видеться с ним? Но колоться! Пожалуйста, обещай мне, что ты с этого дня завязываешь.
— Прости меня.
— Я люблю тебя, Сёко. Правда, очень люблю, — именно это мне и нужно было услышать. — Когда меня нет рядом, я очень за тебя волнуюсь, но я не могу все время быть с тобой. Мне очень бы этого хотелось, но сейчас я и вправду не могу. Пожалуйста, пойми меня.
Я неохотно кивнула. Я понимала. Когда Син был мне нужен, его никогда не оказывалось рядом. За две недели дело порой ограничивалось одним-единственным звонком, поэтому в наших отношениях зияло слишком много незаполненных лакун. Мне казалось, что я его жду целую вечность, а потом, когда он, наконец, приходил, время, что мы проводили вместе, пролетало в один миг. Я всегда боялась отпустить его руку, так как никогда не знала, когда она снова окажется в моей ладони.
Бывали и радостные мгновения. Мне нравилось слушать, как он называет меня по имени и держит в
