— Эй, слышь, подержи ей ноги, — крикнул он одному из приятелей.
— Не трогай меня! Да отъебись же ты!
Я изо всех сил ударила коленом ему по яйцам и попыталась выбраться из машины, но он рванул меня за юбку, и я грохнулась на асфальт. Один из парней, Томонори, который учился со мной в одном классе, видимо, больше не мог выносить это зрелище. Он вдруг схватил моего несостоявшегося насильника за руку:
— Ну ладно, хватит! Отпусти ее.
— Убери грабли, козел! Не лезь не в свое дело, ублюдок! — В бешенстве парень толкнул Томонори с такой силой, что тот упал на землю.
— Меня достало, что такие уебаны как ты указывают мне, что делать, — заорал Томонори в ответ и, вскочив, брызнул противнику в лицо растворителем из бутылки. Парень дико закричал и повалился на землю, прижав ладони к глазам и извиваясь от боли.
— Сёко, полезай!
Я вскарабкалась на заднее сиденье розовой «Хонды» СВХ 400 со специально переделанным по последнему крику моды высоким рулем. Подушки сидений были убраны, чтобы мотоциклист располагался еще ниже. Глядя на руки Томонори, крепко обхватившие руль, я не могла поверить, что у него есть нечто общее с тем парнем, который только что пытался меня изнасиловать.
— За нами гонятся? Посмотри назад, ты их видишь? — нервно спросил Томонори.
Я бросила взгляд через плечо:
— Нет, я никого не вижу.
— Им ни за что не догнать меня на этом красавце.
— Теперь ты крепко попал…
— Ты еще хуже.
— Да ладно. Плевать, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойней, чем я на самом деле себя чувствовала.
— Мне тоже. Эти суки не имеют права относиться к нам как к говну только потому, что они старше, точно?
— Ага.
Мне действительно было наплевать на драку. Мне уже забивали стрелку старшие нашей тусовки, и этот раз, скорее всего, не был последним. Поэтому я никак не могла понять, почему дрожу. Потом до меня дошло. Жуткий голос у меня в голове прошептал: «Сёко-тян, ты уже такая большая девочка…»
Несмотря на произошедшее, я и не думала менять свой образ жизни, по-прежнему тусовалась с друзьями, время от времени, под настроение, ходила в школу. Мои волосы и одежда полностью противоречили школьным правилам. Стоило другим ученикам меня увидеть, как на их лицах проступало отвращение. Возможно, отчасти оно было вызвано красной гноившейся экземой, проступившей на внутренней стороне рук, которая была на виду благодаря тому, что я носила форму с короткими рукавами. Одним словом, на меня смотрели как на нечто гадкое. Единственным человеком, из-за которого я утруждала себя эпизодическими появлениями в школе, был наш социальный педагог, который еще не махнул на меня рукой и пытался хоть как-то воспитывать. Время от времени он меня даже поколачивал, но, по крайней мере, отличался от других учителей, которые делали вид, что меня вовсе не существует. Когда я с ним познакомилась, мне удалось преодолеть предубеждение, которое я испытывала по отношению к другим преподавателям. Мой классный руководитель, несмотря на молодость, тоже делал все возможное, чтобы мне помочь, да и директор был человеком терпимым. Поняв, что хорошие педагоги действительно существуют, я отправилась в учительскую, желая отыскать преподавательницу, которой когда-то показала свой характер.
— Сэнсэй, простите меня, — сказала я, опустив голову.
— Тендо-сан, думаю, что тогда я тоже погорячилась. Почему бы тебе снова не начать ходить на мои уроки? Я буду тебя ждать, — ответила она и даже улыбнулась.
Все это привело меня в смущение, но так или иначе, извинившись, я почувствовала облегчение.
Когда я перешла в девятый класс, то по-прежнему постоянно убегала из дома, а в школе и вовсе перестала появляться. Мне нравилось развлекаться с Йосими и остальной тусовкой. Мы крепко подсели на снотворное, которое разжевывали и запивали содовой, потому что знали — так оно подействует быстрее. Потом мы боролись со сном, нюхая растворитель, и балдели.
Однажды мы с Йосими проснулись одновременно. Телевизор накануне оставили включенным, и как раз начиналась программа новостей. Мы повернулись, уставились друг на друга в изумлении и кинулись к почтовому ящику за газетами.
— Плохо дело, Сёко. Кажись, мы с тобой продрыхли три дня!
— Рип Ван Винкль [6] по нам плачет! — Мы расхохотались.
Короче, большую часть времени мы занимались подобной ерундой и сами же над этим потешались. Однажды я обожралась бензалином, и меня так растащило, что я впала в полную прострацию. Я валялась на диване, смутно понимая, что происходит вокруг, но не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. В итоге, когда один парень из нашей тусовки, к которому я не питала особо теплых чувств, залез на меня, решив заняться сексом, я не смогла оказать ему никакого сопротивления. Проснувшись на следующий день, я с изумлением обнаружила, что моя голова лежит у него на плече. В мозгу мгновенно прояснилось, и, вспомнив, что между нами произошло, я кинулась в ванную, где меня вырвало. Казалось, я выблюю себе все кишки.
Вдобавок к таблеткам я стала курить марихуану, и ни единого дня у меня не проходило без косяка. Ее вечно все называли травкой, планом или хэшом, поэтому я всегда считала ее всего-навсего «веселым табачком». Кое-кто из ребят довольно быстро перескочил с марихуаны на «спиды». Я знала немало девушек, которые пошли на панель ради наркотиков, и сама видела, как они укладывались в постель с кем угодно, лишь бы добыть себе дозу. Рядом со мной постоянно крутились люди, готовые предложить мне амфетаминов, но я всегда отказывалась. Мне не хотелось разделить судьбу тех девушек.
Как-то раз днем, когда мы тусовались неподалеку от игрового центра, я услышала, как меня кто-то окликнул: «Эй, ты! Сёко! Ты очень расстраиваешь босса!»
Я огляделась по сторонам и увидела одного из членов банды якудза моего отца по имени Кобаяси. Все тут же побросали припрятанные флаконы с растворителем и брызнули в стороны, словно паучата. Вне зависимости оттого, где мы находились, в центре города или нет, если бы Кобаяси нас поймал, то заставил бы нас встать на колени, после чего прочитал бы лекцию, состроив рожу, как у злобной горгульи. Если бы я попыталась ему возразить, он бы влепил мне затрещину и отволок домой, и на этот раз отец, скорее всего, забил бы меня до смерти. Я чувствовала, что у меня больше нет сил воевать со своей семьей.
— Эй, а ну вернись!
Кобаяси вылез из «Тойоты-краун» и кинулся за нами в погоню. Мы бежали, покуда не обнаружили, что оказались на четвертом этаже офисного здания. Спрятаться было негде. Выход оставался один — вылезти из окна и спрыгнуть на крышу соседнего дома.
— Сёко, да хрен этот старый пердун полезет за нами.
— Че он думает?!! Если он навернется, то больше не будет нас бить.
— Чтоб он шею сломал!
Кобаяси был в хорошей форме, но уже задыхался. Впрочем, с другой стороны, мы сидели на растворителе и тоже могли бы не допрыгнуть.
— Да Кобаяси давно уже отстал.
— Да вон он тащится, урод хренов!
— Блядь!
— Да ладно, я шучу. Нет его! Нет.
— Хули ты шутишь??? Он убьет нас, если поймает.
— А-а-а!!! Спасайся кто может!
Мы повалились от смеха.
На самом деле папа, хотя и неодобрительно относился к моему образу жизни, велел Кобаяси оставить меня в покое, но тот почему-то вбил себе в голову, что ему непременно надо загнать и изловить дочку босса. Как будто у меня других забот не было — ведь в то время мне уже и так приходилось скрываться от
