В Савсор вертолетом были доставлены следователи и эксперты. Они произвели эксгумацию трупа. В области затылочного бугра черепа покойника была обнаружена трещина, в которой застрял обломившийся кусочек заостренной стали, похожий на крошечный обломок лезвия большого ножа или тесака. Эксперты засвидетельствовали, что, если бы, скажем, острый стальной предмет с таким краем даже находился среди камней в реке, покойник не смог бы так удариться о него затылком. Следовательно, перед тем как человек этот попал в Мухр, ему был нанесен удар сзади.
Следователи и эксперты проверили каждый миллиметр одежды покойного, но больше ничего подозрительного обнаружить не удалось. Между тем Коваль считал, что незарегистрированный передатчик необходимо искать прежде всего где-то в местности, близкой от места гибели человека в афганском халате.
«Когда вор приходит в дом, он не берет с собой колокольчика», — часто повторял Коваль старую английскую пословицу. Его, Коваля, профессия и состояла в том, чтобы незаметно подвесить такой колокольчик. И у них уже был «колокольчик» — агент иностранной разведки — человек странный и легкомысленный.
— Так вот, товарищи, познакомьтесь с этими письмами, — предложил Коваль.
Он вынул из папки, лежавшей на столе, три листика бумаги и протянул один из них Ведину, другой — Шарипову, а третий оставил себе.
На разлинованном в фиолетовую клетку листе, вырванном из школьной тетради, Шарипов прочел:
«Мне известно, какой беспорядок имеется в штабах, и поэтому я посылаю письмо трем адресатам.
1. Начальнику генерального штаба Советской Армии.
2. Начальнику управления связи Министерства обороны Советского Союза.
3. Начальнику отдела радарной службы генерального штаба.
Мне известно, что одно из государств — предполагаемых противников Советского Союза в будущей войне обладает самонаводящимися ракетами, которые ориентируются по волнам радарных станций противника. Если эти ракеты будут применены в войне, то такая акция полностью дезорганизует оборону. Ракеты сами изберут своей целью любой из действующих радаров. Без службы радаров станет невозможным перехват баллистических ракет и сверхскоростных самолетов.
Надеюсь, что сообщенный мной факт станет известен соответствующим специалистам в этой области, которые смогут с целью контробороны создать снаряды такого же характера».
Подписи под письмом не было.
— Что вы об этом думаете? — обратился Коваль к Ведину.
Ведин помолчал, а затем спросил:
— Откуда были отправлены эти письма?
— Из Душанбе. Одновременно. Их бросили в почтовый ящик на вокзале. Все три совпадают слово в слово.
Шарипов взял в руки конверт. Он был самодельный, из той же самой бумаги в фиолетовую клеточку, на какой было написано письмо.
— Это не открытие, — сказал Ведин. — О ракетах, которые наводятся таким образом, как пишут в этих письмах, я слышал уже давно. Это, по-моему, ни для кого не секрет.
— Верно, — согласился Коваль. — О снарядах, самонаводящихся по частотам радиолокационных станций, в Америке, например, открыто сообщалось еще в 1957 году. — Он вынул из папки лист бумаги, надел очки и прочел: — «Американский управляемый снаряд воздух — земля «баллпан» фирмы «Мартин» имеет согласно сообщениям чрезвычайно простую систему самонаведения по сигналам неприятельских радиолокаторов, что позволяет его эффективно использовать для поражения разнообразных сухопутных и морских целей». Это выписка из американского журнала за 1957 год номер двадцать два, страница двадцать три.
Он вынул из папки еще один лист.
— А вот выписка из журнала за 1960 год номер одиннадцать. «Фирма «Авиацион уик», являющаяся главным подрядчиком военно-морского флота США, размещает заказы на изготовление управляемых снарядов «корвус» класса воздух — поверхность на 25 миллионов долларов. Система наведения включает в себя радиолокационный приемник на снаряде, самонаводящийся на частоты радиолокационных станций противника. Фирма «Дженераль электрон» разрабатывает вычислительную машину для определения ошибки системы наведения».
— Письмо написано на листках из школьной тетради, — продолжал Ведин, — и пером № 86 или похожим. Быть может, это проделка какого-нибудь школьника?..
— Хм. — Коваль вынул из папки еще один лист. — Вот выводы графической экспертизы. Перо не автоматическое, типа школьного № 86. Писал пожилой человек в возрасте за шестьдесят лет.
— Возможно, — неохотно согласился Ведин. — Но если даже это и пожилой человек, то скорее всего он шизофреник с манией преследования. Если бы это был человек, который самостоятельно пришел к открытию, сделанному задолго до него, если бы это был очередной «изобретатель велосипеда», то он не скрывал бы своего имени. Он бы обязательно указал фамилию и адрес. А главное, сообщил бы хоть несколько слов о том, как он пришел к этим мыслям.
— Едва ли это шизофреник, — возразил Шарипов. — При психическом расстройстве, и особенно при мании преследования, человек, который написал письмо, объяснил бы в нем, почему он не подписался. Было бы хоть несколько слово том, что его преследует американская или даже люксембургская разведка, или что его мысли подслушивают по радио, или еще что-нибудь в этом роде.
— Вот заключение эксперта-психиатра, — вынул Коваль еще один лист из своей папки. — Оно совпадает с мнением Давлята Шариповича. Эксперт считает, что письмо написано человеком психически здоровым.
— Я пока не вижу особенного психического здоровья в этом сочинении, — возразил Ведин. — А чего стоят выводы экспертов-психиатров, да еще сделанные на основании одного письма, мы знаем… Единственное, что мне показалось здесь странным, — как-то непривычно в таком тексте звучит слово «акция». И еще — «радар». У нас обычно говорят «радиолокатор».
— Не знаю, — задумался Коваль. — Пожалуй, в этом отношении большего внимания заслуживают первые слова письма: «Мне известно, какой беспорядок имеется в штабах». Это очень перекликается с распространенным английским выражением: «Там, где кончается порядок, — там начинается штаб».
Коваль вышел из-за стола, тяжело шагая, прошелся по кабинету, посмотрел в окно, заслоненное высокими тополями, и снова вернулся на место.
— Так вот, — обратился он к Ведину, — иной версии, кроме того, что это написал шизофреник, у вас нет?
— Пока нет.
— А у вас? — спросил Коваль у Шарипова.
— Есть. Будем считать, — сказал Шарипов, — что письма действительно написал пожилой человек. Возможно, интеллигент, возможно, иностранного происхождения. Мне кажется, что этот человек косвенно связан с агентами, организовавшими радиопередачу. Краем уха он слышал о том, как может быть использовано знание частот радиолокаторов. Но вместе с тем человек этот сам не связан с радиолокационной службой, мало разбирается в этих вопросах. Совесть, или чувство патриотизма, или, возможно, обида, нанесенная ему агентурой или людьми, связанными с агентурой, заставили его написать письма. Но сообщить о том, кто он такой, он не может, так как каким-то образом сам замешан в этом деле. Это пока все.
— Так, — сказал Коваль. — У вас есть какие-нибудь возражения? — спросил он у Ведина.
— Нет, — ответил Ведин. — Это одна из тысячи возможных версий. Или даже из десяти тысяч. Но я не вижу в этих письмах достаточных фактов, которые бы ее подтверждали.
— Хм, — нахмурился Коваль. — А у меня сложилась несколько иная версия. Мне думалось, что письма эти, возможно, написаны иностранным агентом с какой-то провокационной целью. Чтобы отвлечь от чего-то внимание. Но от чего именно, я пока не знаю… — он едва заметно усмехнулся. — Что ж, существует очень простой и надежный способ проверить наши версии. Для этого достаточно выяснить, кто же все-таки написал эти письма. — Он помолчал. — Так вот, дорогие товарищи, за этим я вас и вызвал. Задачка не из легких. Так сказать, не по арифметике, а по алгебре. Как говорят контрразведчики в шпионских фильмах, — со многими неизвестными. Но решить ее нужно.
подумал Шарипов, выходя из кабинета генерала Коваля.
Глава двенадцатая,
в которой Шарипову построили сапоги
Более высокое положение! Пусть мухи и мыльные пузыри летят вверх и занимают более высокое положение. Если бы на земле было побольше умных сапожников и портных, свет бы стоял чуть покрепче, чем теперь.
Шарипов избегал встреч с Садыковым. И, как всегда бывает в таких случаях, встречался с ним чаще, чем можно было предполагать, хотя у них не было общих знакомых и работали они в областях очень далеких.
Он встречал его то на улице, то на избирательном участке, а однажды он увидел Саыкова на экране телевизора — показывали участников какого-то совещания не то торговых работников, не то местной промышленности.
И при каждом таком случае Шарипов вспоминал его не таким, каким видел его в прошлый раз, а таким, каким был Садыков в тот зимний день, когда он стоял перед столом Степана Кирилловича — пришибленный, худенький, маленький, а за окном падал на землю чистый, белый, пушистый снег.
Был ли он действительно так виноват, как ему казалось в тот день? У госпиталя дежурил Садыков. Но Шарипов хотел во что бы то ни стало сделать тот снимок, который ему не
