сбежавшегося со всех сторон посмотреть на это событие.
Наш плавучий дом был очарователен - хорошенькая, веселая дача на воде. В рубке помещалась уютная гостиная и столовая, с другой стороны - кухня, буфет и все хозяйство. Под палубой шел ряд удобных кают для нас и прислуги. Командиром парохода был заводской старый, заслуженный мастер, матросы были набраны из рабочих- все люди сильные, веселые. Князь уговорил Киту примкнуть к нам и сделать вместе эту прелестную весеннюю прогулку по водам.
В этом месте Брянского уезда Десна не судоходна, ходят только плоты, да из мальцовских заводов плывут вниз по течению баржи с посудой. Вообще подобное путешествие на пароходе было редкостью, и его можно было предпринять только благодаря огромному количеству воды и этом году.
Мы плавно шли по течению, оставив за собой Бежецкий завод, его стук, дым и нервную суету, и в скором времени миновали Брянск.
Вероятно, как и все уездные города, непригожие вблизи, издалека он казался живописным, с разбросанными по высокому берегу серенькими домиками, утопающими в густых садах. После Брянска мы вошли в широкую равнину. Справа, слева до горизонта разливался перед нами океан. Только кое-где торчали из воды макушки деревьев, да чернели верхи затонувших стогов. Местами водное пространство незаметно суживалось, чувствовались берега, заросшие кустами, окутанные бледно-зеленой дымкой. Искрящаяся мелкая рябь на воде ослепительно блестела на солнце, а теплый ветерок ласково щекотал лицо. Мы были прикованы этим зрелищем. Для слов и восторга не было места.
О Русь дорогая… Как я люблю тебя в этой торжественной и святой простоте…
В сумерки мы причалили к берегу. Ночью идти было опасно. Вечер настал синий, прозрачный и глубокий. Вблизи от нас стоял еще неодетый лес. Он, казалось, был на низком месте. Между темными стволами деревьев виднелись светлые пятна отраженного неба в воде. Где-то на бугорке наши матросы развели костер. Затрещали сучья, запахло дымком. Минутами у костра освещались оживленные лица, двигающиеся фигуры. Красные огни костра невольно притягивали внимание - кругом все казалось черней. Из глубины теней слышались голоса, смех.
Вдруг, высоко в воздухе, блеснул сильный сноп яркого света, точно колоссальный моток искрящейся пряжи. Это навели прожектор. Ловко обогнув кругом горизонта трепетной струей своей, он остановился на одной точке. Нашим глазам представилась удивительная картина. Вдали от леса одиноко стоял на поляне огромный дуб. Макушка его, казалось, давно уже была сорвана бурей, только по бокам его еще торчали корявые ветки. Верхняя часть подгнившего дерева образовала дупло. В нем свила гнездо свое чета аистов. Самка сидела на гнезде, а самец, стоя тут же на одной ноге дозорным, мирно заложил голову свою под крыло. Наш назойливый свет, вероятно, разбудил его. Опустив ногу, он с беспокойством стал озираться. Жаль было нарушать их покой, мы потушили прожектор.
Понемногу и на 'Благодати' погасли огни. Машина давно уже остановилась. Все затихло - уснуло. Воцарилась успокоительная ночь. Тихо догорал костер, изредка выбрасывая умирающие блестки. Слышался ровный плеск усиленного течения, да где-то неутомимо журчал ручей. Вдруг близко-близко залился соловей знойно-страстной песней… Сколько в этот день было пережито впечатлений чистой красоты, трогательных волнений… Я невольно заплакала, подняв глаза к Богу…
Ранним утром мы снова пустились в путь. Было всего четыре часа утра. Я очутилась на палубе - мне не спалось. Густой туман окутывал всю местность, клубясь как дым по поверхности вод. Тянуло холодком. Утренняя роса крупными каплями искрилась на солнце. Легкие розоватые облачка, спутники восхода, незаметно таяли в беспредельной голубой выси. Утреннее солнце слабо пригревало, обещая теплый день.
Мы шли очень тихо. Река в этом месте капризно извивалась причудливыми, неожиданными коленами. На носу стоял матрос, часто и громко что-то выкрикивая.
Мало- помалу туман редел, а солнце все сильней да сильней припекало. В полдень зычная сирена возвестила нам своим ревом, что мы близки к остановке. Действительно, мы вскоре причалили к Трубчевску, и, как только мы стали, 'Благодатью' сразу овладели какие-то люди, стоявшие уже на берегу и с видимым нетерпением ожидавшие этой минуты. По мостику поднялась шумная беготня. Носили огромные вязанки дров, с грохотом бросая их в трюм. Передавались всевозможные корзины, наполненные провизией, слышались приказания, смех и брань. Оказалось, что впереди нас шел крошечный пароходик, заказывая по пути, на главных остановках, нее необходимое для нашего путешествия.
Вячеслав предложил нам осмотреть город. Весна умеет все красить. Даже самые обыкновенные места кажутся уютными, красивыми. Трубчевск утопал в садах и огородах. В нем все было зелено, даже по широким безлюдным улицам стелился густой зеленый ковер, лишь кое-где виднелись робкие тропинки. Маленькие одноэтажные домики с мезонинами скромно ютились между бесчисленными серыми заборами. В мертвенной тиши улиц мирно отдыхали целые семьи неизбежных свиней - законных собственников этого простора. Они лениво зарылись в грязи в тени заборов и, не поднимая головы, невозмутимо встречали наш приход.
Мы направились к собору. Батюшку с трудом разыскали. Из его слов узнали, что имя Трубецких идет от Трубчевска и что здесь, в соборе, похоронено несколько поколений князей Трубецких. Он обратил наше внимание на пол в соборе, весь сплошь застланный большими продолговатыми чугунными плитами, к сожалению, очень плохой сохранности. От времени надписи стерлись, прочесть целиком ни одной не удалось. С большими усилиями все же мы ухитрились разобрать на некоторых: 'Труб…', потом - 'цка', 'род', но больше ничего.
Архитектуру собора можно отнести к XVII веку, но на нем видны следы грубой реставрации. Внутри собора я не заметила ничего старинного.
На соборной площади, тоже заросшей травой, но с тропинками по всем направлениям, нам, наконец, удалось встретить одну из обитательниц этого сонного города. К нам навстречу шла пожилая женщина, довольно чисто одетая в темное ситцевое платье. Мы остановили ее с расспросами. Отвечала она вяло, неохотно, точно спросонья.
- А есть здесь у вас богачи? - спросил Вячеслав.
- Ка-ак же, - протянула она оживляясь, - в прошлом году Малявкину дочку замуж выдавали, так во-о-о какая свадьба была… Малявкина, Петра Степановича знаете?
Нас это очень забавило. Мы сделали вид, что как же не знать нам Малявкина, и, простившись с ней, пошли к пристани.
Однажды утром нас разбудили необычные крики, прерываемые ревом сирены. Мы стояли. Над нашими головами слышалась на палубе усиленная беготня, доносился голос Вячеслава. Наскоро одевшись, Киту и я выбежали наверх. Оказалось, что как только стало светать, мы тронулись в путь, но из-за тумана и необозримо широкого разлива сбились с фарватера и уже с полчаса шли просто по затопленному лугу. Сейчас положение наше было отчаянное: мы сидели на мели. К счастью еще, что все это случилось в виду Новгород - Северска, крошечного городка, кажется, еще менее значительного, чем Трубчевск, но все же здесь можно было рассчитывать на помощь.
Перед нами но все еще в порядочном расстоянии, на крутом берегу виднелся город, жители которого сбежались в испуге на рев сирены. Стоя у самой воды, небольшая кучка людей, усиленно размахивая руками, громко перекликалась с нашим капитаном, а тот, приложив руки ко рту в виде воронки, неистовым голосом требовал чего-то от них.
- Ба…бу, ба…бу, давай сюда.Его не понимали.
- Бабу…а…бу… Черти…Поняли.
- Ско…лько есть ка…а…на…а…ту да…вай.
- Сва…а…ю. Че…ты…ре ве…ершка. Ско…о…рее.
Наконец, после долгих переговоров и ожидания, к нам причалила лодка. Начались работы. 'Баба', 'свая' и 'канат' выручали нас из беды.
Утро было холодное, дул северный ветер. Мы сидели на палубе укутанные и, позабыв о холоде, внимательно следили за ходом работ. Даже Боби, наш верный фокстерьер, дрожа всем телом, тоже не отрываясь следил за всем происходящим.
Нагнувшись над бортом, я вдруг заметила с удивлением с полсотни людей, гулявших по горло в воде. То были добровольцы, пришедшие по морю, яко по суше, на помощь 'Благодати'. Шутя я окрестила их 'жуликами': по правде, только отчаянные, спившиеся головы могут решиться лезть в холодную воду, чуть не
