добродетелях, или о ее способности превращаться в Горгону с пол-оборота.
Отсюда до ее квартиры было недалеко, и уже через десять минут они стояли возле подъезда. Фроляйн Лайд едва сдерживала нетерпение, но доктор все никак не уходил.
— Могу я поцеловать вас на прощание?
Поколебавшись, сиделка протянула руку. Доктор осторожно взял ее в свою.
— Такая холодная. Вам следовало допить чай. Но я не такой поцелуй имел в виду.
В следующий момент он уже крепко сжал ее запястье. Сколько рюмок он выпил? Две, три? Ой как плохо!
— Нет! — закричала фроляйн Лайд, но ее глаза, как намагниченные, уставились на обнаженную шею доктора. Еще в кабаке, разгорячившись, он расстегнул воротник, а после забыл привести себя в порядок.
— Всего один? Дружеский?
— Сейчас же отпустите!
— Что, разве не так поступают герои готических романов, которые вы, девицы, просто обожаете?
— Прекратите!
— Обычные мужчины вам не по нраву! Вам подавай плащ и шпоры!
— Видеть вас не могу!
— Я настолько вам противен?
— Наоборот, — прошептала она и упала ему на шею.
От неожиданности доктор дернулся, замолотил руками по воздуху, но уже совсем скоро впал в оцепенение. Не отрываясь от его горла, вампирша огляделась по сторонам. К счастью, улица была пуста. Ангелы-хранители всего квартала в ту ночь получили премиальные.
Покончив с трапезой, вампирша вытерла губы о рукав и тут же тихо обругала себя за неряшливость — ну вот, манжету хоть выбрасывай. Интересно, у древних вампиров получается аккуратнее или они тоже краснеют и мямлят себе под нос, когда относят одежду в прачечную?
Затем она осторожно уложила своего начальника на мостовую. Он был жив, хотя и в глубоком обмороке. Шею украшала рваная рана, а на воротнике виднелись темные пятна, словно кляксы, сорвавшиеся с пера неловкой ученицы.
О том, что же она все таки натворила, вампирша подумает позже. Сейчас следовало действовать быстро и решительно. Убедившись, что его здоровью ничто не угрожает, фроляйн Лайд коснулась пальцами его висков. Он должен забыть о произошедшем.
Поскольку действие нашего романа происходит еще до эпохи кино, вампирша ничего не знала о монтаже, поэтому ее задача представлялась ей как некое подобие аппликации в альбоме, где все изображения были объемными и двигались. Она открыла его сознание, и на нее тут же обрушилась неразбериха голосов, лиц, событий. Игнорируя весь этот кавардак, она нетерпеливо листала страницу за страницей. В память запала лишь круглолицая бидермейровская девица, которая поджав губки, твердила, «Нет, Отто, маменька все равно не позволит. Вот получишь диплом, тогда и признавайся в любви сколь душе угодно.» Когда она добралась до сегодняшней ночи, то воображаемыми ножницами перекроила произошедшее, вырезала одни фигуры, вставила их в другую обстановку, кое-что поменяла местами, кое-что скомкала и выбросила.
Как и всякий раз, когда приходилось пользоваться этими способностями, сиделке стало стыдно. Такое ощущение, будто ненавистный родственник подарил ей дорогущий подарок — и выбросить жалко, и трогать не хочется. Ей представилось, что еще можно сделать с этаким-то даром — например, оставить ехидные комментарии на полях, или вычеркнуть приятные воспоминания, а все болезненные, мучительные несколько раз обвести красным. Или того хуже — просто изорвать все страницы, чтобы в голове жертвы осталась лишь груда обрывков, которую бедняга будет тщетно ворошить, силясь вспомнить хотя бы свое имя.
А сколько раз
Готово.
Можно захлопнуть книгу и привести доктора в чувство, но вампирша заколебалась. Что если..? Нет, переписывать она ничего не станет, но добавить всего-то пару абзацев? В больнице больше не будут применять ледяной душ, и молочную диету, и прижигания, и прочие методы, явно порожденные творческим союзом Торквемады и де Сада. Должны же быть какие-то другие варианты. Совсем чуть-чуть вычеркнуть и дописать. Это во благо!
Но кто назначил ее специалистом по добру и злу? С каких пор мертвые указывают живым, как им обращаться друг с другом? Она представила, куда может завести такой оборот дел — в конце концов, государи тоже люди и в их сознание она может проникнуть с той же легкостью — и поняла, что лучше остановиться прямо здесь. Во благо! Откуда ей знать, что такое благо, если каждую неделю она выпивает несколько глотков человеческой души? И все же…
— Герр доктор? Да очнитесь наконец!
Ратманн медленно открыл глаза, но, почувствовав тошноту, снова зажмурился. Вторая попытка была более удачной. Он лежал на спине, а над ним склонилась женщина, которая смотрела одновременно и участливо, и смущенно. Ему потребовалось время, чтобы опознать в ней простую сиделку. Кожа, припорошенная золотыми веснушками, вобрала в себя весь окружающий свет и сиянием своим затмила даже звезды (впрочем, затмить городские звезды, мелкие и тусклые, — невелика наука).
— Как вы?
Доктор поймал себя на мысли, что сиделке следует прислать ему счет просто за то, что он мог наслаждаться ее голосом. Лучшая оперная певица рядом с ней показалась бы писклявым воробышком.
— Уже хорошо… кажется…что произошло?
— На меня напали трое, у одного был нож. Вы прогнали их всех, но прежде чем убежать, тот, с ножом, успел вас пырнуть. Вы пролили кровь, чтобы спасти меня. Спасибо.
Вампирша помогла ему подняться, облегченно отметив, что он уже мог самостоятельно держаться на ногах. Руки ее были теплыми.
— А сейчас вы пойдете домой, укроетесь пледом и выпьете чашку какао.
— Да… да… пожалуй… было бы неплохо. Тогда, до завтра, фроляйн Лайд?
— Прощайте, доктор.
Обернувшись, он еще раз бросил на нее затуманенный взгляд.
— Знаете, я никогда и подумать не смел, что увижу такую красоту!
Он любил ее как… ну, скажем, как свою душу. Сейчас в их жилах текла одна и та же кровь. Но вампирша отчаянно надеялась, что к завтрашнему вечеру чары рассеются и краденая красота потускнеет. До чего же неловко! Она чувствовала себя так, будто покидает чужой дом, прихватив столовое серебро, а хозяева еще и благодарят ее за приятно проведенный вечер.
Ратманн зашагал по улице. Само происшествие он помнил смутно — да, трое бандитов, лезвие, он грозит им кулаком. И тут ему в голову пришла Идея.
Правда, создавалось впечатление, будто идея сидела там уже давно и только сейчас предстала во всей красе. Это была хорошая идея, он точно знал. Вот только как он до нее додумался? Но выстроить аргумент оказалось не так уж сложно — он спас медсестру от лютой смерти, значит, это событие следует отпраздновать. Завтра же накроем стол в больнице! Пусть и пациентки присоединяются, что они, не родные, что ли? Диета диетой, но ради такого случая стоит ослабить режим. Всю дорогу до дома главный врач Св. Кунигунды думал о свиных ребрышках, жаренной картошке, и хрустящем салате. И почему-то о шоколадном печенье.
Когда он скрылся из виду, вампирша привалилась к стене. Горло ее сжимал невидимый ошейник. От него тянулась цепь — тоже невидимая но такая ощутимая! — конец которой терялся вдали. Так было всегда, еще до ее рождения. Предназначение, чтоб его черти взяли! Вот уже целый год она трепыхалась в кувшине с молоком, но масла так и не сбила. Не проще ли утонуть? Сложить лапки и пойти ко дну? Все равно она не властна над своей судьбой. Думала что спряталась, а на самом деле переместилась с одной клетки на другую. Все дальнейшее существование — не что иное как черно-белая доска, по которой кто-то будет двигать ее согласно своей стратегии.
Даже в больнице она оказалась потому, что глупая девчонка заходилась в беззвучном крике, призывая вампира. И вампир явился. Как в сказке. Черт бы побрал все сказки! Найти бы могилу братьев Гримм и сплясать на ней тарантеллу, чтоб им на том свете стало неспокойно.
Но случай с доктором — это последняя соломинка, которая переломала спины всему каравану! До сегодняшней ночи она была уверена, что контролирует себя. Страшно подумать, что могло произойти, сделай она лишний глоток! А ведь это мог быть любой знакомый человек — другая медсестра, или та же Кармилла, или еще раньше… собственно, из-за этого страха ей и пришлось бежать.
И еще раз придется.
Вампирша вытянула руку, надеясь поймать хотя бы дуновение ветерка. Согласно фольклору, ветер доносит ваши слова до сверхъестественных существ. Бывало, в ненастную погоду она могла такого про себя наслушаться, что потом еще долго уши горели.
Безветренно. Но фроляйн Лайд все равно задрала голову и прокричала.
— Виктор! Приди же ко мне, победитель! Забери свой трофей! Видишь, я такая же, как ты. Такая же тварь. Я больше не прячусь, хотя от тебя попробуй спрятаться! Ну же? Тебе нужна только я, вы ведь так договорились! Да или нет?! Это означает, что ты больше никого не тронешь, или я чего-то недопоняла? — ответа не последовало, да она и не рассчитывала. — Виктоооор! Неужели у тебя совсем не было детства, раз ты до сих пор не наигрался? Мы тебе не солдатики, мы жив… какая разница, что неживые! Все равно так нельзя… Когда, серафим тебя побери, когда? Когда ты наконец меня заберешь?!
Ничего. Только ночь подмигивала ей фонарями сквозь рваную вуаль тумана и тихо над ней насмехалась.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Masquerade! Hide your face,
so the world will never find you!
«Phantom of the Opera»
ГЛАВА 8
