— Очень приятно, мадемуазель.
— Мой отец еще у себя, но я позову его…
— Не трудитесь, — остановил ее вампир, который вообще не мог сфокусировать на ней взгляд, и вновь повернулся к невесте.
— Берта, mon amour,[31] у тебя целая вечность, чтобы выучить французский. Думаю, мой замок станет идеальным местом для языковой практики.
Виктор взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев, осторожно, будто они были такими хрупкими, что вот-вот истают от его ледяного дыхания.
— Ах, какая у меня память дырявая! — вдруг покаянно возвестил вампир. — Совсем позабыл про подарки! Для тебя,
Летящей походкой он подошел ко второму вампиру и взял у него из рук два свертка. Потом, замешкавшись, посмотрел на Уолтера и Леонарда, силясь понять кто есть кто.
— Я Леонард, — представился молодой вампир. — А это Уолтер Стивенс, мой друг.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
Подарком Леонарда оказалась книга в строгой черной обложке, но лишь увидев слово «Микроорганизмы» в заглавии, юный вампир радостно взвизгнул. А когда открыл ее, так и вовсе замер с распахнутым ртом, потому что дарственная надпись вещала: 'Леонарду Штайнбергу, моему самому горячему поклоннику. С наилучшими пожеланиями, Луи Пастер.' Ниже было наскоро приписано крошечными буквами 'Если вы читаете это, пожалуйста, позовите полицию!!!'
— Он ж-жив?
— Кто?
— Па-па-пастер!
— С чего бы ему не жить? Просто слегка испугался. Пожалуй, все таки следовало воспользоваться дверью, а не форточкой. Учту на будущее. А так мы очень мило побеседовали. Мсье Пастер даже показал мне образцы разных бактерий. Занятные существа.
— О да! — с жаром сказал Леонард. — Многие из них вполне сформировавшиеся личности! За ними так интересно наблюдать! Хотите, я покажу вам свою коллекцию?
— Обязательно. Только давайте после торжеств. Хочу как следует их рассмотреть, чтобы с чувством и расстановкой.
Не сводя с француза обожающих глаз, Леонард закивал, а Уолтер понял, что отныне уже не является его другом номер один. Ему стало обидно.
Тем временем Виктор добрался и до отца семейства.
— Герр Штайнберг? Что-то вы невеселы. Все еще дуетесь из-за тех писем? Напрасно! Признаюсь, тон их был несколько холоден, но вы не представляете, в каком шоке я пребывал, узнав об опасности, грозившей моей невесте. При том, что сам я был так занят, что не мог поспешить к ней, утешить ее, держать за руку. Примите мои самые искренние извинения, — он постучал себя кулаком по груди. — Mea maxima culpa[34] Я прощен?
— О, конечно, на что тут обижаться, — заверил его обрадованный фабрикант. На поверку новый зять оказался не так уж плох.
— Замечательно! Позвольте вручить и вам подарок. Не знаю, угодил ли, но вещица премилая.
Развернув хрустящую бумагу, Штайнберг узрел огромный письменный прибор с чернильницей, пресс-папье, и маленькими часиками без стрелок — к чему вампирам следить за временем? Прибор был, разумеется, из чистого золота. Принимая подарок, фабрикант улыбнулся во весь рот.
— Это чтобы вести учет доходов. Не сомневаюсь, что они взлетят до небес. Пора покорять новые рынки, герр Штайнберг. Коль скоро мы породнимся, я обещаю как следует порекламировать ваш продукт во Франции.
Подарок тут же пошел по рукам, вызывая восхищенные вздохи, но когда наконец добрался до Уолтера, тот разглядел на массивной подставке гравировку, очень изящную. Изображена была сцена то ли из античной истории, то ли из мифологии. Толпа воинов окружила девушку, наряженную в роскошную тунику. Хотя фигуры были маленькими, граверу удалось передать и ужас девушки, и ее решимость. Она не спускала глаз с мужчины, который сжимал у руках меч. А разделял их алтарь. Уолтеру не понравилось это изображение. Очень, очень не понравилось. Прямо таки совсем.
— Что-то не так, мистер Смит? — спросил Виктор, заметив как он нахмурился.
— Стивенс, — поправил Уолтер. — Что это сюжет?
— Классический. Один эпизод из плавания Агамемнона в Трою. Эсхилл его, кажется, упоминает[35]
— Всяких там Эсхиллов я не читал, но красиво получилось, — фабрикант отнял у Уолтера игрушку, мельком осмотрел гравировку, но поскольку от мифологии у него челюсти сводило, сосредоточился на чернильнице. Она была изукрашена гирляндами и венками, что не могло не польстить его утонченному вкусу.
— Думаю, у герра Штайнберга еще будет возможность ознакомиться с этой историей, — проронил Уолтер.
— Разумеется! — воскликнул Виктор, но тут же присовокупил. — Я в том смысле, что вечность оставляет много свободного времени для просвещения.
Перезнакомившись со всеми присутствующими, Мастер Парижа указал на свою свиту.
— А теперь позвольте представить вам моих спутников. Это Готье, мой давнишний приятель. Я до сих пор с теплотой вспоминаю нашу первую встречу.
Черноволосый вампир с липким, как патока, взглядом и глумливой ухмылкой присоединился к компании. Одет он был во фрак, уже засаленный на плечах от соприкосновения с его волосами, такими грязными, будто он мыл их нефтью. Уолтер успел заметить, что последние слова Мастера заставили Готье вздрогнуть, и наглая улыбка увяла, будто орхидея на морозе.
— А это Изабель, замечательная во всех отношениях. Ну, иди сюда, Изи, не стесняйся. Вы с Бертой обязательно должны подружиться. Изи станет тебе компаньонкой,
К Виктору подошла тщедушная девушка, одетая в несуразное серое платье, волочившееся за ней по полу, как тряпка. Она взглянула на 'новую подругу' так, что любые мысли о девичниках и совместных походах по магазинам отпали сразу.
Ее Эвике невзлюбила сразу. Ко встрече с женихом она уже более-менее подготовилась, зато не знала, чего ждать от этой.
Изабель тоже не понравилась Берта. Во-первых, она заслуживала смерти хотя бы потому, что была невестой Виктора. А во-вторых… Во-вторых было намного интереснее. Просияв, Изабель бросила быстрый взгляд на Мастера.
'Ты чувствуешь? Посмотри, ты только посмотри!' — она разве что не прыгала от восторга. — 'Это же… это же замечательно! Можно я ее убью?'
'Подожди, Изи, всему свое время.'
'Зачем ждать? Она ведь…'
'Потому что игра только началась!'
— Позвольте вас оставить, дамы, — Виктор галантно поклонился и поцеловал ручку Берты-Эвике.
Изабель была готова ее задушить.
— Мне нужно с тобой поговорить, — она подошла вплотную к невесте и серьезно посмотрела на нее снизу вверх.
— К твоим услугам, — на всякий случай та сделала шаг назад.
— В промозглую погоду он любит теплый гроб, — выпалила Изабель, хватая ее за руку. — Ты должна приносить ему грелку.
У Эвике отвисла челюсть.
— Это совет, что ли?
— Нет, — сказала вампирша как будто с наслаждением. — Это твоя обязанность.
— Ага! А я то думала, как мне ублажать мужа? Подожди, сейчас запишу… хотя нет, так запомню.
— Если во сне он будет спрашивать про бумаги, отвечай, что они в надежном месте.
— Ух ты, никогда б не догадалась. Еще что-нибудь? Ты не смотри что я зеваю, мне правда очень интересно!
— Он совсем тебя не любит, — выпалила Изабель, но Эвике даже не сочла нужным обидеться.
— Да ну? А кого он любит? Тебя?
— Нет. Он любит свою жену, — раздумчиво проговорила вампирша. — Только она умерла, поэтому с ней его несложно делить. А вот с тобой…
— Что поделать, такова уж наша женская долюшка. Неразделенная любовь и прочие дела. Привыкнешь, Изи.
— И ты тоже привыкнешь… Берта Штайнберг.
Эвике передернуло от ее последних слов и от того, как эта девчонка посмотрела на нее колючими серыми глазками. А уж когда она улыбнулась, стало совсем жутко.
— Да уж как-нибудь, — пробормотала она и поспешила ретироваться.
А Изабель продолжала смотреть на нее с издевательской полуулыбкой.
Этой ночью Берта не пошла в больницу. Еще вчера она взяла отгул — фрау Кальтерзиле не только не возражала, но еще и предложила ей второй выходной в обмен на обещание не рассказывать, чем она будет заниматься в первый. Поймав экипаж, вампирша поехала в редакцию газеты, надеясь разузнать адрес критика, недовольного современной литературой. Несмотря на поздний час, в редакции было шумно и весело. За широким столом трое журналистов пили абсент, испрашиваю у Зеленой Феи вдохновение чтобы написать статью про очередное политическое покушение, или про дождь из тропических лягушек над Сибирью, или про горшок с фикусом, злодейски украденный с чьего-то подоконника. Нужные сведения Берта раздобыла без труда.
Но когда она приехала по указанному адресу, Карла Мейера не оказалось дома. Консьерж сообщил, что уже час как он укатил на квартиру к приятелю, некому Зигфриду. Вампирша не привыкла сдаваться так легко и спросила, как ей добраться к последнему. Пожав плечами, консьерж объяснил, но добавил, что фроляйн все равно не примут. У друзей намечалась важная деловая встреча.
— Это хорошо, — сказала Берта, — потому что деловая встреча у них как раз со мной.
Когда экипаж остановился у дома Зигфрида, вампирша так топнула от раздражения, что проломила мостовую. Квартира находилась на втором этаже, но в окне не горел свет. Наверняка эта парочка улизнула в какой-нибудь кабак. Она и так уже пол-города исколесила, и все втуне! А ведь у нее совсем мало времени. Теперь, когда она его позвала, Виктор может нагрянуть в любую минуту.
Берта шагнула на крыльцо и вдруг почувствовала, как по реальности пробежала дрожь. Поблизости открывали портал в другой мир. Теряясь в догадках, вампирша взлетела на подоконник и прижалась к стеклу. В квартире действительно было темно, но и люди там были. Сначала она разглядела стол, на котором покоилась доска с рядами букв, цифр, и словами 'да,' «нет» и 'до свидания.' На ней азартно подрагивала стрелка. Это была 'доска Уиджа,' применяемая для вызова духов. Похоже, она успела к самому началу спиритического сеанса.
За столом сидели двое: брюнет в очках и с кудрявой бородкой, а рядом — светловолосый толстячок, который испуганно озирался по сторонам. Чиркнув спичкой, он зажег свечу в надежде что ее скупой свет хоть немного развеет его страхи. Правда, боялся он отнюдь не призраков.
— Ну что, Карл, кого будем вызывать? — неуверенно спросил второй. — Клопштока, Бюргера, Шиллера?[36]
— Лучше сразу Гете, — отозвался брюнет, он же критик Карл Мейер.
