из Берлина 2-й Бранденбургский гвардейский гусарский полк под командой майора Фердинанда фон Шилля, прославившегося среди пруссаков в 1806 году партизанской войной против французов в окрестностях крепости Кольберг. В одних книжках пишут, что прусский король от Шилля открестился, в других – что он едва ли не благословил майора на этот поход. Скорее всего, было и то, и другое: публично, для Наполеона, отрекшись от Шилля, король Фридрих Вильгельм Третий в душе желал отчаянному майору удачи.
Однако ни Шиллю, ни Гоферу не повезло: за пять дней сражений (с 19 по 23 апреля) Наполеон хоть и не разгромил австрийцев, но вынудил их уйти из Баварии в Чехию. Правда, потом, 22 мая, было сражение при Эсслинге – второе в Европе после Прейсиш-Эйлау, где Наполеон не победил. До июля Наполеон готовил решающий удар. Понятно, что все это время ему было не до Гофера и не до Шилля.
Шилль, вместо того чтобы идти в Баварию, где он все же мог соединиться с Гофером, пошел в Саксонию. Под Магдебургом он столкнулся с французами – ни одна из сторон не победила. Затем его отряд прошел по территории нынешней земли Мекленбург-Передняя Померания. Отряд Шилля скитался по Германии, вместо того чтобы попытаться в каком-то одном месте поднять народ на борьбу с французами. Такая тактика привела к тому, что Шилль из охотника превратился в дичь. За него была назначена награда. В Ганновере и Голштинии были собраны отряды голландцев и датчан, которые скоро выступили против Шилля. Майор засел в Штральзунде и как мог подготовил к обороне его старые укрепления, хотя понятно было, что его небольшой отряд в 2 тысячи человек вряд ли сможет эффективно оборонять город против превосходящего по силам противника (по одним данным, неприятель имел шесть тысяч, по другим – десять тысяч солдат). 31 мая 1809 года начался бой, кончившийся полным разгромом отряда Шилля. Он сам был убит, а отрубленную голову его послали Вестфальскому королю Жерому Бонапарту – зачем-то ему нужен был этот жуткий сувенир. Уцелевшие соратники Шилля частью пробились назад в Пруссию (там солдат распустили по домам, а вот офицеры попали в крепость), частью же были захвачены в плен. Офицеры Шилля были расстреляны по приказу Наполеона 16 сентября 1809 года в вестфальском городе Везеле.
Положение Гофера в Тироле поначалу было намного лучше. Он использовал выгоды ситуации после Эсслинга по максимуму: его отряды (тирольские вольные стрелки) очистили Тироль от французов и к августу Гофер стал здесь единственной властью. Бывшему трактирщику Андреасу Гоферу было тогда 42 года. Пишут, что он был богатырского телосложения, носил бороду. Когда его отряды взяли столицу Тироля Инсбрук, Гофер решил, видимо, что поставленные задачи выполнены – провозгласил себя наместником Габсбургов, издал несколько законов и начал чеканить свою монету. После Ваграма французы вернулись, но Гофер снова поднял восстание, и французская Армия Тироля, предводительствуемая маршалом Лефевром, оказалась втянута в войну. Может, Гофер рассчитывал, что Австрия поддержит его – если не войсками, то хотя бы дипломатически, выменяет Тироль у Наполеона на какую-нибудь провинцию? Однако Шенбруннский мир, заключенный в октябре 1809 года, подтвердил, что Тироль остается у Баварии.
К декабрю отряды Гофера были разгромлены. В январе Гофер, скрывавшийся в горах с женой и детьми, был захвачен французами (его выдал предатель за 1500 гульденов). 20 февраля 1810 года Гофер был расстрелян в Мантуе. История этого героя спустя несколько лет поразила поэта Юлиуса Мозена так сильно, что он написал стихотворение, которое позже стало песней, пережившей их всех. Ее пели и в Советской России – правда, с переписанным текстом: «Вперед, заре навстречу, Товарищи в борьбе, Штыками и картечью. Проложим путь себе…». В оригинале в песне говорится о Тироле, о Мантуе, и о том, что при расстреле Гофер приказал не завязывать ему глаза.
В 1823 году его прах был перенесен из Мантуи в Инсбрук и торжественно там перезахоронен. В 1834 году ему поставлен там же памятник. Потомство Гофера возведено в дворянское достоинство.
3
Почему Гофер и Шилль погибли, не победив? Почему по их примеру жители областей, через которые они проходили, не взялись поголовно за оружие?
Возможно, часть ответа в том, что оба этих командира по тактике были ближе к регулярным войскам. Шилль к тому же почти не обращался к народу Вторая часть ответа: Франция в то время была еще слишком сильна. При этом ни Шилль, ни Гофер не имели той поддержки, какая была у испанских гверильясов в виде регулярной английской армии.
Эта поддержка имеет для эффективности партизанской борьбы решающее значение. В «Теории партизана» Шмитта она именуется «заинтересованное третье лицо». Шмитт пишет: «партизан как нерегулярный боец всегда зависим от помощи регулярного могущества. Этот аспект дела всегда наличествует и также осознаётся. Испанский Guerrillero обретал свою легитимность в своей обороне и в своём согласии с королевской властью и с нацией; он защищал родную почву от чужого завоевателя. Но Веллингтон также относится к испанской герилье, и борьба против Наполеона велась при помощи Англии. Полный ярости Наполеон часто вспоминал о том, что Англия была настоящим подстрекателем и собственно тем, кто извлекал пользу из испанской партизанской войны».
Фаддей Булгарин, напомним, воевавший в Испании в рядах французской армии, писал потом в своих воспоминаниях: «Испания была бы гораздо полезнее Наполеону, если б он удержал на престоле покорную ему династию и ласкал самолюбие народа, а не раздражал его. Не будучи Наполеоном, можно было предвидеть, что при первом восстании народа в Испании англичане бросятся туда со всеми своими средствами, потому что они до того времени везде искали точки опоры на твердой земле для борьбы с Наполеоном. В Неаполе им не удалось; в Швеции они не нашли участия в народе к видам короля, напротив, наклонность к союзу с Наполеоном, и потому оставили и Неаполь, и Швецию; в Испании же они нашли именно то, что им было надобно».
За испанскими гверильясами была не только правда – ее и за тирольцами Гофера было немало. Но за гверильясами была еще и Англия, ее флот, ее фабрики, ее золото. (Именно поэтому Мина-младший проиграл в 1814 году в Памплоне – народ устал и кроме того чувствовал, что на этот раз за спиной, кроме правды, нет ничего). Точно так же в 1812 году за Денисом Давыдовым, Сеславиным, Фигнером, Герасимом Куриным, Ермолаем Четвертаковым и многими другими партизанскими командирами была вся русская армия, да еще и вся Российская Империя с царем Александром во главе. Официальная легитимизация борьбы значит порой больше, чем ее внутреннее оправдание. Неудивительно, что по-настоящему Пруссия поднялась на борьбу с французами только в 1813 году – после королевского эдикта о ландштурме: ненависть получила высочайшее одобрение.
Ведь и в России в 1812 году партизанская война началась далеко не сразу, хотя для возбуждения крестьян Наполеон был провозглашен Антихристом и предан анафеме: «Наполеон есть предтеча Антихриста, он враг исконной веры Христовой, создатель европейского синедриона, он отрекся от христианства и предался Магомету. Войну с Россией он ведет с прямой и главной целью – разрушить православную церковь». Анафема, которой вместе с Наполеоном была предана и вся его армия, имела кроме морального и чисто прикладное для православного русского народа значение: проклятый был не человек и его убийство не было смертным грехом.
(Тогда же профессор Дерптского университета Вильгельм Гецель прислал русскому военному министру Барклаю-де-Толли свое исследование, в котором имя Наполеона было переложено в цифры по еврейскому числоизложению. В результате вышло 666 – число Антихриста. Гецель писал, что согласно Библии предел славы зверя определен в 42 года, а Наполеону в 1812 году шел 43 год. «Сие всячески достопамятное изъяснение должно быть в войске разглашено», – просил Гецель. По приказу Барклая, о письме солдатам рассказывали полковые священники).
Однако «народ-младенец» (выражение Федора Ростопчина) за годы борьбы с Бонапартом быстро взрослел. Ведь и Антихристом Наполеона объявили не впервой. В канун 1807 года в церквах провозглашали: «Наполеон дерзает против Бога и России. Покажите ему, что он тварь, совестью сожженная и достойная презрения. Не верьте ему, ниспровергайте его злодейства» – а уже в июне в Тильзите русский царь подписал с Антихристом мирный договор. А ну как и нынче замирится с Наполеоном русский царь – не придется ли тогда отвечать за самоуправство? Так что поначалу крестьяне просто обороняли свои дома и господское добро. Староста села Курчино Боровского уезда Григорий Андреев докладывал своему помещику о происшествии в сентябре: «Пришли к нам французы и хотели деревню сжечь, но я, с помощью Божией и крестьян Ваших, их всех перебил до смерти как тощих собак».
«Прифронтовая полоса» была охвачена мятежами и анархией: крестьяне боролись с помещиками, с высылаемыми против них карательными отрядами, шайки враждовали друг с другом. В Минской губернии крестьяне убивали своих помещиков и уходили затем в лес. Беспорядки эти достались в наследство
