– Миллион долларов и вертолет! – закричал Давыдов, хохоча и захлебываясь кровью.
Командир СОБРа, только что разговаривавший с Давыдовым, повернулся к стоявшему рядом с ним начальнику краевого УВД, генералу с хмурым лицом. Генерал тянулся к трубке – хотел, видать, сказать Давыдову пару слов.
– Думаю, вы вряд ли сможете с ним поговорить… – сказал начальник СОБРа. – У него уже гуси летят.
Но генерал взял у него трубку и сказал:
– Слушай, Давыдов, ты мне одно скажи – на фига? Ты двоих убил. На фига?
– Это не я. Это она… – медленно и хрипло ответил Давыдов.
– Кто? – спросил генерал.
– Журналисточка… – просипел Давыдов.
– Ты убил парней, а у них дети. А ты ублюдком жил, ублюдком и умрешь!
– Не, генерал. Я не умру… – вдруг сказал Давыдов и генерал почувствовал, что Давыдов как-то странно оживился. – Я щас сдамся и вы будете со мной нянькаться. А потом я буду жить в тепле и на государственный счет. Как там… На средства налогоплательщиков. На ваши, генерал. Да и папа, глядишь, выручит. Зря что ли вы с ним на рыбалку ездили? Так что у меня все будет хорошо…
И хоть Давыдову было очень плохо, но он засмеялся.
– Ты думаешь? – как-то странно спросил его генерал. И отключился.
До Давыдова не сразу дошло, что в трубке никого нет. Он нашел последний номер и нажал кнопку вызова. Сначала были гудки, потом его сбросили. Он нажал вызов снова. Опять сбросили. Тут телефон пикнул – пришла смс. Давыдов открыл и прочитал: «Молись, если умеешь. А папе я все объясню. Он будет только рад. Ты его давно заебал». Он еще не успел понять, о чем это, как вдруг со всех сторон почти разом загремели выстрелы, превращая в решето и «Фольксваген», и Давыдова. Давыдов был еще жив, он дернулся открыть дверь, открыл, выпал наружу и стал палить из пистолета наугад, что-то крича. Но тут чья-то пуля попала в бензобак, машина взорвалась, и Давыдова накрыло волной огня. У Давыдова загорелась куртка, брюки на ногах, полыхнула голова. От нечеловеческой боли Давыдов вскочил, и в него, горящего, размахивающего руками, начали стрелять все вокруг. Пули вышибали из его тела струйки тут же лопавшейся от жара крови. Потом Давыдов упал. К нему подбежали и начали тушить. Подошел генерал. Удивительно, но Давыдов был еще жив. У него выгорели глаза. Но генерал, воевавший в Чечне, видел и не такое. Он присел на корточки, наклонился к Давыдову и спросил: «Ну что, хорошо тебе?». Давыдов что-то сипел в ответ.
Генерал поднялся и оглянулся. Вокруг стояли менты, СОБРовцы, ребята из «Ната Пикертона». Все сумрачно глядели на чадившее тело Давыдова.
– Если человек сволочь, то в конце концов жизнь для него заканчивается примерно так… – сказал генерал. – Урок всем понятен? Если не вы будете отвечать по своим грехам, то ваши дети. Вот как мне сегодня идти к его отцу?
Все молчали. Генерал сунул пистолет в кобуру и пошел к машине.
Глава 12
Утром в телефоне Бесчетнова запиликала мелодия. Он встал и пошел в ванную. Наташа, полупроснувшись, начала шарить по его половине руками – пропало тепло, к которому она за ночь привыкла так, будто оно было всегда. Она открыла глаза. Все, что было ночью, вспоминалось ей, как живое. Все, что было вечером, казалось ей вычитанным из книжки. Ночью ей впервые за много-много лет приснился отец. Ничего не говорил, но улыбался так, что Наташа как-то вдруг поняла – все будет хорошо. С этим чувством она и проснулась.
Тут Бесчетнов вошел. Он был голый, разве что вытирал полотенцем лицо.
– Доброе утро, Юрий Геннадьевич… – сказала она. Он усмехнулся.
– Юрочка… Юрочка… – сказал он ей. – Учись выговаривать, привыкай.
Потом, когда они сидели на кухне, он посерьезнел. Решали как быть, но толком не придумали почти ничего.
– Им надо начинать все сначала – искать, где ты, придумывать, как тебя достать… А тем временем и мы им что-нибудь придумаем… – сказал Бесчетнов.
О ночной перестрелке судачили еще в автобусе. Бесчетнов прислушивался краем уха и решил, что надо после планерки ехать к Аркадьичу. Тот встретил их с таинственным видом.
– Аркадьич, это за кем милиция всю ночь гонялась? – спросил его Бесчетнов.
– Да откуда же мне знать? – ответил Аркадьич, широко распахивая наивные глаза.
– Не прикидывайся… – сказал, усмехаясь, Бесчетнов.
Тут Аркадьич, не в силах сдерживаться, встал, плотно закрыл дверь кабинета и, понизив голос, сказал:
– Представь, частный охранник убил своего начальника, пытался сбежать на машине, но менты его перехватили на тракте и расстреляли!
– Офигеть! – поразился Бесчетнов. – Чикаго прям какое-то!
– Бери выше! – горделиво ответил Аркадьич. – Столица мира!
– А как зовут убивца-то? – вдруг заинтересовался Бесчетнов.
– Да что же я, помню всех бандюганов? – отмахнулся Аркадьич. – Вроде Давыдкин.
– Давыдов? – спросил Бесчетнов.
– Точно, Давыдов. Ты его знаешь? – удивился Аркадьич.
– Нет, просто предположил… – ответил Бесчетнов. – Ты же всегда ошибаешься.
– Вот щас обижусь и ничего тебе не скажу! – заявил Аркадьич.
– Аркадьич, ты не сможешь… – добродушно засмеялся Бесчетнов. – У тебя от лишней информации давление повышается, как у почетного донора от лишней крови! Говори.
Аркадьич помялся, но новости и впрямь распирали его.
– В общем, пока известно только то, что вчера вечером этот Давыдов и его начальник приехали к Давыдову на дачу, вызвали туда шлюх… – с азартом начал рассказывать он. – Но тут на дачу с какого-то перепугу приехала жена начальника и подруга Давыдова. Скандал, драка. В результате Давыдов и его начальник вернулись в агентство, там, надо полагать, переругались, и Давыдов начальника убил. Ну а дальше все завертелось – погоня, стрельба! Он еще двух ментов зацепил. Вот здесь ему дорогу перекрыли. Менты говорят, что он отстреливался, поэтому, мол, они его и порешили.
– Врут? – спросил Бесчетнов слушавший все с каменным лицом.
– Да врут поди… – пожал плечами Аркадьич. – На фига он им живой? Будет в тюрьме сидеть и лыбиться?
Наташа обмерла еще в начале этого рассказа и так и сидела. Бесчетнов же, наоборот, имел такой вид, будто этого и ждал. Он развалился на стуле и что-то насвистывал.
– Ну дела… – наконец сказал он.
– Ага… – поддержал его Аркадьич. – Черт знает что. Как этим частным охранникам оружие дают? Как их проверяют психиатры? Он же еще хотел к оружейки добраться, а если б добрался, так до сих пор бы отстреливался. Хорошо, охранник его отогнал. Черт знает что!
– Дааа… – протянул Бесчетнов. – Как жить, баб Шур, как жить?
– Чего? – не понял его Аркадьич.
– Да, говорю, куда катится этот мир?!
– И не говори.
Бесчетнов посмотрел на Наташу. Глаза ее сияли. Она тоже во все глаза смотрела на Бесчетнова. Аркадьич хотел еще что-то сказать, но осекся, увидев, как смотрят друг на друга Бесчетнов и Наташа. Ему стало грустно, что на него давно уже никто так – во все глаза – не смотрит, и он сам не смотрит так ни на кого.
– Что, Наташа, и вы не устояли против этого черта? – спросил Аркадьич.
– Да где уж тут устоишь? – не сдержалась Наташа.
– Эх, Юра, Юра! Смотри, обидишь Наташку, мы на тебя какой-нибудь висяк оформим! Вот хоть тех же Протопопова и Хоркина!
– А что – не нашли?
