первых, хотя я старше тебя раз… раз в тридцать.
— Очень приятно, — Сергей по мере сил поджал ноги и обхватил их руками, но всё равно чувствовал себя весьма неуютно. — Ты читаешь мои мысли?
— Нет. Ты сильный юноша, поэтому я скажу тебе правду. Ты мертв.
3.
— Мертв? — удивился Сергей. — По-моему, я вполне жив, раз говорю это.
— Конечно, ты жив, но твое тело мертво. Знаешь ли, радиация в Туннелях очень высокая, а твоя защита была… скажем так, недостаточной. К счастью, мы нашли тебя прежде, чем повреждения мыслящих структур стали необратимыми. Сейчас твое сознание живет в компьютерной сети нашего корабля. Мы поместили его в твои представления о загробном мире… и на этом попались.
— Но я же не призрак! — возмутился Сергей. — Мои руки, ноги, всё тело — я чувствую его, как всегда!
— Это значит лишь, что мы хорошо сделали свою работу. Впрочем, скоро ты получишь свое тело назад — если хочешь, мы даже улучшим его, хотя, по-моему, это делать не стоит.
— Значит, ничего этого не было? — спросил Сергей. — Ни душ, ни Хранителя Врат? Значит, это всё вы?
— Нет. Ты пережил встречу с Хранителем Врат прежде, чем мы тебя подобрали. А души… я рад бы ответить тебе, но я просто не знаю. Все сведения о них мы взяли из твоей собственной памяти.
Сергей задумался, на секунду опустив голову.
— Да? Значит, я сейчас внутри себя… внутри своих представлений о мире?
— Ну, в общем… да. Так бывает редко. Обычно они недостаточно для этого богаты, но ты сможешь жить в своем внутреннем мире… хотя бы недолго. А если захочешь, то это будет ещё чей-нибудь мир. Ведь…
— Мне интересно всё это, — перебил Сергей, — и я чувствую, что ты считаешь меня другом. Но разве мне обязательно сидеть тут нагишом?
Вайэрси улыбнулся.
— Вообще-то нет. Но это нетрудно исправить…
В один миг его фигура плавно перетекла. Теперь перед ошарашенным юношей сидела гибкая нагая девушка с телом, словно отлитым из смуглого золота. Её короткая симпатичная мордочка почему-то привлекала Сергея гораздо больше классической красоты… может быть, своим выражением. В ней было что-то от лисы — хитрое, внимательное и, в то же время, веселое. Примерно так могла бы выглядеть младшая сестра Вайэрси.
— Так лучше? — спросила она, грациозно отбрасывая тяжелую волну волос с лица. Сергей с трудом отвел взгляд от томных округлостей её сильного тела.
— Да. Но ведь это же всё ненастоящее!
— Почему? — Она растянулась на животе, подперев руками голову. — Не только здесь, но и в Реальности я могу менять форму, выбирая приятную мне… или ещё кому-нибудь. Это вежливость… или знак уважения. Ведь я же не предлагаю тебе заняться любовью! Впрочем… — она дразняще прижала маленькую босую ногу к круглому заду и вдруг рассмеялась, в один миг приняв прежний вид.
— Если бы ты видел сейчас свое лицо… — Вайэрси на секунду опустил глаза, пряча усмешку. — Ты не представляешь, какую свободу можно обрести, меняя форму. Ведь мы меняем не только внешний вид. Новые чувства… новые ощущения… быть касаткой, тигром, ланью, порывом урагана — всем или частью всего. И ты тоже сможешь, если пожелаешь. Мне шестьсот тридцать лет, — а я не исчерпал ещё и малой доли всех доступных мне форм… впрочем, их невозможно исчерпать. Кстати… — он театрально щелкнул пальцами.
Сергей с удивлением обнаружил на себе белую тунику из толстой, но мягкой ткани. Ему сразу стало на удивление уютно и тепло — пушистая тяжесть обняла его плечи, нежно прижалась к животу, а рукам, ногам и голове было легко и прохладно. Он благодарно улыбнулся и кивнул.
4.
Вайэрси тоже улыбнулся. Потом его лицо стало серьезным.
— Вряд ли ты в это поверишь, но ещё никогда, за все семь миллиардов лет истории разума, ни одно живое существо не входило так в Туннель Дополнительности. Ты первый. Для такого хрупкого создания, как ты, такая смелость удивительна. На самом деле удивительна. Даже сам Хранитель Врат был удивлен. Он очень редко вмешивается в чужие дела, но для тебя он сделал всё, что мог — направил тебя в Туннель, по которому летел наш астромат… корабль. Сейчас ты на борту 'Тайат'…
— А кто вы? — спросил Сергей. — Кто Золотой Народ?
— Мы предки файа. Они воссоздали нас из уважения, но мы стали лучше, чем были — так бывает, если создающий любит того, кого создает. Мы избраны, чтобы наследовать файа их мироздание. А они… пойдут дальше. Ты уже видел пути…
— А я? Что будет со мной?
Вайэрси пожал плечами.
— Ты выберешь это сам. Я не знаю. Вернуть тебя домой будет очень трудно, но мы можем сделать это — хотя бы из уважения к твоей смелости. А я бы хотел, чтобы ты стал моим братом. Мой народ отличается от других. Не все симайа, — такие, как я — родились золотыми айа. Мы многих принимаем в свою семью. Видишь ли… мы рождаемся, как вы, как вы растем, стареем… но не умираем. Там, где вас поглощает смерть, мы изменяем свою суть. Не всем из нас дана способность Приобщать, но я ей обладаю. Когда ты выйдешь из машины, я смогу… ты станешь одним из нас, но только навсегда, Сергей. Истинная свобода дается лишь раз. Никто не в силах отнять этого дара. Ты уже не сможешь жить в мире своих снов, как сейчас. Мы можем заглядывать в этот мир, но вместить нашу сущность он не может. Но если хочешь, ты сможешь остаться тут навечно.
— Я не хочу жить в иллюзии, — опустив глаза, глухо сказал юноша. — Это всё равно, что брести по краю пропасти с закрытыми глазами.
— Пусть так, но мир снов не более хрупок, чем мир яви, поверь мне. Вдобавок, он бесконечно разнообразней. Не думай, что тут ты сможешь всё. Нет. Ты будешь жить здесь, как жил там, у себя. У нас есть мир… где живут люди… миллиарды их… и этот мир гораздо интереснее, чем твой. В нем нет смерти. Если ты умрешь там, то просто очнешься в каком-нибудь другом мире… Видишь ли, это мир… несозданного. Там живут наши творения, которые ещё не созданы, живет всё лучшее, что в нас заключено и что мы должны спасать друг в друге. В этом мире мы сами — завтрашние… — Вайэрси мечтательно прикрыл глаза. — Когда мы смотрим в него, нас охватывает неутолимая тоска. И в этой тоске мы стремимся переделать наш мир, нашу Реальность, чтобы она стала похожа на наши мечты о ней… — его бездонно- синие глаза вдруг сумрачно блеснули из-под золотящихся темных ресниц. — У моего народа есть мечта, Сергей. Ничто не ненавистно нам так, как страдания — неважно, свои, или чужие. И мы хотим… чтобы нигде — нигде во всем мироздании — не осталось места для страданий и смерти. Это глупо звучит, я знаю, но в словах трудно выразить всю глубину наших чувств. Пускай мой народ молод, но наши знания очень стары. Мы с самого рождения видим суть вещей — те, кто ушли дальше, научили нас. Мы знаем, что наша мечта осуществима и что она исполнится. Пускай это займет миллиарды лет — что за важность? Это можно сделать. Это правда. Но, — на миг его глаза беспощадно сузились и вдруг Сергею стало страшно, — мы не допустим, чтобы кто-то встал между нами и нашей мечтой. Воин-мечтатель — самое страшное, что только может быть во Вселенной. Он смотрит, но не видит ничего иначе, как через призму своей мечты. Страдания и смерть легко проходят мимо глаз, не желающих их замечать… Мечтатель страшнее безумца, потому что ведает, что творит, но его душа парит так высоко, что её уже не трогают чужие страдания — она ослеплена
