Только, может, ты напрасно очень уж переживаешь. Я ведь к Феликсу тоже прицепляюсь, что ноги не вытирает, когда в избу входит. Или другой раз понапрасну на братишку налетит, вот я его и ругаю. Он иногда и поворчит, а по-настоящему не обижается.
Я если, бывает, рассержусь, сейчас — за вязанье, вот и успокоюсь. А Феликс, тот за молоток хватается; в хозяйстве всегда нужно прибить чего-нибудь, вот он и давай колотить, сердце и отойдёт.
Я всё думаю, как бы это вас с Леной помирить? Может, если бы ты её поучила, как интересно сборы проводить, она бы тебя послушала. Ты это так хорошо написала про музыку и море. Вот бы ей и сказала, так сбор бы и провели.
Ты, Ирочка, не расстраивайся, из сердца выброси это и будешь счастливая.
А я так рада, что ты из-за Феликса не обиделась на меня, что будешь писать. До чего ж бы я хотела с тобой по Ленинграду погулять!
Твой поклон я Феликсу передала, так он даже красный весь стал. Ничего не сказал, а сразу видно — очень обрадовался.
Ирочка, будешь сниматься, непременно мне карточку свою пришли. Ну, до свиданья, моя родная подружка! Сейчас буду маму ждать; она в городе на селекционной станции работает. У ней много дней выходных накопилось, вот она и приедет.
Целую тебя. ЛЮСЯ.
Люсенька, дорогая моя подружка!
Я прочла твоё письмо, подумала и знаешь, что сделала: пошла к Лене и рассказала ей мой замысел про Римского-Корсакова, как ты советовала. Думаешь, она обрадовалась, вдохновилась? Ничего подобного: помолчала, а потом говорит: «Да, можно вставить в план». Ну, видишь? Как такому человеку отдавать свои мысли, мечты?
Послушай, что было дальше. Со мной сегодня приключилась ужасная глупость: сорвалась на контрольной по геометрии. Не люблю геометрии. Ну на что она музыканту? Но не в этом дело. Словом — двойка. И, к сожалению, это не только меня касается, а то я не печалилась бы нисколько: двойка, так двойка. Но вот класс… соревнование. И я решила тут же дать классу слово, что я исправлю отметку хоть на четвёрку. И только я это решила, вдруг встаёт Лена и заявляет: «Я обещаю подтянуть Иру по геометрии». Что мне оставалось делать? Я сказала: «Спасибо Лене Корецкой, но я уж сама как-нибудь». Получилось глупо.
Теперь вот что, Люся: я тебе даю слово получить четвёрку по геометрии (пятёрка не выйдет, знаю). Ты думаешь, у меня нет воли? Есть. Если у меня какой-нибудь пассаж не получается, я могу это место повторять двадцать раз, пятьдесят, сто, и в самом медленном темпе, пока не придёт настоящая лёгкость, пока не зазвучит так, как будто это не я играю, а само играется. И я эту геометрию вызубрю, что бы там Лена ни говорила.
Люсенька, ты опять просишь у меня карточку. Я не хочу сниматься, плохо выхожу на фотографии, у меня лицо не фотогеничное.
Кончаю письмо, иду зубрить проклятую геометрию.
Целую. Твоя ИРА.
Дорогая Ирочка!
Вот что мы сегодня с тётей Настей надумали. Ирочка, попроси свою маму и своего папу, пускай они отпустят тебя к нам в Марьино сразу, как экзамены кончатся. Ты им скажи, у них колхоз хороший, после войны хорошо поправляемся. Тётя Настя бригадиром сейчас, ей новый дом построили. Скажи, у Настасьи Климовой свои куры и гуси, свинью резали, сала насолили. Скажи, мёд есть, дедушка наш за пчёлами ходит; а мёд, он ещё полезнее конфет. Скажи, дома у них все смирные, непьющие, никаких хулиганств не бывает, а то бы тётя Настя живо за дверь выставила. А жить мы с тобой будем в горенке, это такая пристроечка.
Ирочка, попроси, уговори, скажи, Климовы все приглашают. Они меня все жалеют, боятся, чтобы я не скучала в деревне.
Мы лошадь за тобой пошлём и в бричку много сена положим. От станции тридцать два километра. Феликс за тобой поедет. Я той дорогой уже три раза ездила. Последний раз, когда домой после операции ехала. Это уже в августе было.
Дорога сначала ровная, шоссейная, потом на просёлочную сворачивает, всё лесом и лугом, потом через речку, у моста брёвна прыгают, и опять лесочком.
Там есть одно место, как горелую пустошь проедешь, сразу лес тёмный и папоротники растут огромные. Здесь Феликс каждый раз говорит: «Куда ты завёл нас, не видно ни зги, — Сусанину с сердцем вскричали враги». Феликс нарвёт папоротников, я уж знаю.
А если дождь пойдёт, Феликс тогда из-под сиденья кожан вынет и тебя укроет, и дождь будет по тебе стучать, а не промочит.
В Марьино приедете, уж темно. Наш дом пятый от края. Ребята прибегут, скажут: — едут! А у нас уже всё готово, самовар кипит, в печке всё поспело.
Потом за стол сядем. Тётя Настя угощать начнёт, варенец подаст, знаешь, такая простокваша с коричневыми пенками? Потом свинину жареную поставит с картошкой, после чай с мёдом и ватрушками. Все едят, а тётя Настя станет у печки и смотрит. А если скажут — вкусно, она скажет: «Ну, уж какой вкус!» Потом мы пойдём спать в нашу горенку и будем разговаривать, потом заснём, а потом будет уже утро.
Я тебя, Ирочка, ещё за то люблю, что ты простая и не гордишься, и про себя даже говоришь, как ты другой раз ленишься или не так делаешь. А я знаю, что лучше у меня нет и никогда не будет подруги.
Вот ведь я ещё и не думаю, кем буду; раньше говорила, в балерины пойду — очень танцевать любила, а теперь уж какой там балет! А у тебя уже сейчас есть специальность. Я никогда ни одной такой девочки не знала во всю жизнь.
Приезжай, Ирочка, пожалуйста! Ты только сама захоти, неужели тебе папа и мака откажут?
Целую тебя. Твоя ЛЮСЯ.
Дорогие друзья, Люся и Феликс! Ура! 2 мая в 19 часов 20 минут слушайте радио. Я буду играть скрипичную сонату Грига.
И пусть Феликс непременно послушает нашего виолончелиста Володю Бирюкова, это прекрасный музыкант. Лена будет играть первую часть концерта Мендельсона. Сейчас за стенкой выколачивает октавый этюд Черни — технику набивает. Её тоже стоит послушать. Остальное мало интересно. В первый раз в жизни жду с нетерпением выступления по радио, прямо себя не узнаю, волнуюсь ужасно. Это всё потому, что вы будете меня слушать. Непременно напишите мне оба, как понравилось. Честно напишите. Ну вот, Лена перестала греметь, надо скорее браться за скрипку.
До свиданья. Ваша ИРА.
Дорогая Ирочка! Только что получила от тебя письмо, а тут Феликс с ребятами прибежал. Я им сказала. 2-го все придут тебя слушать. Ты не сердись, что опять тайны не получилось, но всем же интересно.
