— Ты знаком с ядерной ДНК?
— Двойная спираль в ядре клетки?
— Да. Ученые годами работали, чтобы отобразить структуру ДНК. Она делится на молекулы, которые представлены специфическими белками.
— Ни жиров, ни углеводов.
— Ты хочешь, чтобы я продолжала?
Джейк кивнул.
Я постаралась изложить все как можно проще.
— Ученые выделяют гены, которые делают нас похожими: два уха, количество волос на теле, строение таза, удобное для ходьбы. Медики пытаются найти гены, которые отвечают за мутации и являются причинами разных болезней. Судебно-медицинские эксперты смотрят на молекулу ДНК как на нечто позволяющее отличать людей друг от друга. Кроме того, они исследуют гены, отвечающие за физические характеристики, то есть за те черты, которые мы можем видеть, глядя на человека. Например, цвет кожи или глаз.
Джейк выглядел сбитым с толку. Ну еще бы. Я с радостью продолжала объяснения:
— Допустим, полиция нашла улики, оставленные неизвестным преступником. Кровь или сперму. И у них нет человека, с которым можно сравнить эти образцы. Такое редко бывает. А вот когда необходимо сузить круг возможных подозреваемых, то результаты ДНК-теста представляют незаменимое подспорье в расследовании преступления.
Джейк понял, куда я клоню.
— Определи пол — и ты уменьшишь число подозреваемых вдвое.
— Правильно. Существуют методики, с помощью которых можно узнать даже биогеографическое происхождение индивида. Когда ты звонил мне в Монреаль, мы обсуждали такой случай. Пока все понятно?
— Да.
— Таким образом, преимущество ДНК-теста в том, что с его помощью можно не только сравнить неизвестный экземпляр с известным, но и предположить, как выглядел парень.
— Или девушка. Или кто были люди из гробницы.
— Вот именно. Но пока мы говорили о ядерной ДНК. А митохондриальная ДНК тебе известна?
— Напомни.
— Митохондриальная ДНК находится за пределами ядра клетки.
— За что она отвечает?
— Представь себе источник энергии.
— Давай сразу перейдем к ее роли в судебной медицине.
— Кодирующая область митохондриальной ДНК невелика — по-моему, одиннадцать тысяч основных пар — и представлена небольшим количеством вариаций. Но, как и в случае ядерной ДНК, это часть генома, то есть совокупности индивидуальных признаков человека.
— В чем ее преимущество над ядерной ДНК?
— Ядерная ДНК представлена только двумя копиями, а у митохондриальной ДНК возможны сотни или даже тысячи копий в каждой из наших клеток. Поэтому вероятность восстановления митохондриальной ДНК из маленького или разрушенного образца намного больше.
— Ты имеешь в виду кости из гробницы и скелет двухтысячелетней давности?
— Да. Чем старее кость, тем ниже вероятность извлечения кусочка, подходящего для проведения теста на ядерную ДНК. Другое преимущество митохондриальной ДНК в том, что она наследуется только от женщины. Таким образом, гены не рекомбинируются при каждом зачатии. Это означает, что у твоей мамы, сестры и бабушки митохондриальная ДНК идентична твоей.
— А у моей дочери митохондриальная ДНК соответствовала бы ДНК ее матери, а не отца, то есть меня.
— Правильно.
— Давай вернемся к нашей гробнице. Выходит, что у этих древних костей проще определить митохондриальную, чем ядерную, ДНК?
— Да.
— Значит, и митохондриальная, и ядерная ДНК могут быть использованы для сравнения неизвестного с известным. Например, можно вычислить виновника преступления или установить отцовство. И обе ДНК показывают родственные связи. Но ядерная еще и определяет индивидуальные черты, правильно?
— В очень ограниченной степени, — сказала я. — Пол и некоторые показатели расового происхождения.
— О'кей. Так что там с гробницей?
Я взяла отчет из лаборатории.
— Результат есть не по всем образцам. Но если судить по ядерной ДНК, у нас имеются четыре женщины и три мужчины. Имей в виду, это тебе не Священное Писание.
— Не смешно. Давай дальше.
— Стандартное обозначение хромосом — X и Y. Проще говоря, если в образце присутствуют оба знака — это мальчик. Нету Y — девочка. Однако с древними костями не все так просто. В плохо сохранившемся материале характерные признаки пола могут отсутствовать. Но если тест повторять снова и снова, получая только X, то образец, скорее всего, взят из кости женщины.
— Что еще? — спросил Джейк, глянув на дверь.
— Как минимум шесть человек из гробницы — родственники.
— В самом деле?
— Ничего странного, если учитывать, что это семейная гробница. Удивительно лишь то…
— Которые шесть? — перебил Джейк.
— Не знаю. Твои представлены пронумерованными образцами.
Секунду или две Драм смотрел на меня, потом схватил распечатки и ушел в другой конец комнаты.
— Джейк, это не самое важное на сегодня дело, — сказала я в пустоту.
Нужно переключиться с костей из гробницы на масадский скелет. Вот это действительно важно. Затем я вспомнила об отчете, касающемся странного зуба. Нет, сказала я себе. Все по порядку.
Я нашла Джейка в спальне: он раскладывал на столе фотографии. Это были снимки оссуариев, которые мы с Райаном уже видели.
Джейк подписывал имена на нижнем крае каждого фото. Рядом с именем он добавлял идентификационный номер из лаборатории. Я заглянула в отчет по ядерной ДНК.
— Женщина, — прочитала я.
— Мария, — сказал он.
Джейк нарисовал женский символ на фото оссуария Марии, потом перевернул страницу в папке.
— Антропологи предполагают, что лет этой даме было довольно много. Больше шестидесяти пяти.
Он сделал пометку и назвал следующий номер.
— Женщина, — сказала я.
— Мириам. Или просто Мария, — сказал Джейк, заглядывая в папку. — Взрослая.
Значок на фотографии и номер.
— Мужчина, — произнесла я.
— Иуда, сын Иисуса. От двадцати пяти до сорока лет.
Следующий номер.
— Женщина.
— Саломея. Тоже старая.
Одну задругой мы подписали каждую фотографию. Мария. Мария. Иосиф. Матфей. Иуда. Саломея. Иисус. В каждом случае пол, предполагаемый ядерной ДНК, соответствовал надписи на оссуарии. Или наоборот.
Останки, найденные на полу гробницы, принадлежали одному мужчине и одной женщине.
Мы с Джейком смотрели друг на друга. Никто из нас не произнес ни слова. Все сходилось. Семейная гробница Иисуса.
— Что можно сказать о родственных связях? — спросил Джейк.
Я заглянула в отчет по митохондриальной ДНК.
— Если помнишь, результаты этого анализа показывают только наличие связи по матери. Мать — дочь. Мать — сын. Дети от одной матери, братья и сестры этой матери и так далее. Итак, начнем. Мириам и Саломея — родственницы. Мария — тоже.
Джейк сделал пометки на трех снимках.
— Иосиф — член семьи. И Иуда.
Еще несколько записей.
— Мужчина, чьи останки находились на полу, также является их родственником.
— У него одинаковая митохондриальная ДНК с Мириам, Саломеей, Марией, Иосифом и Иудой?
— Да, — сказала я. — А у лежавшей рядом с ним женщины ДНК отлична. Впрочем, в этом нет ничего странного. Она могла просто приходиться кому-то женой. Поскольку женщина является родственницей только по браку, а не по крови, то и ее ДНК, и ДНК ее детей, если они были, идентична ДНК материнской линии.
— Ничего от отца.
— Митохондриальная ДНК не рекомбинируется, а переходит от матери.
— Понятно.
— ДНК Матфея также уникальна. Но если его мать была из другой семьи, у него осталась ее митохондриальная ДНК, а не отцовская.
— Возможно, он чей-то двоюродный брат.
— Да. — Я посмотрела на Джейка. — Останки Иисуса сохранились слишком плохо, чтобы можно было определить ДНК. Установить родственную связь с кем-либо не удалось.
Драм набросал фамильное древо.
— Все сходится. Старшая Мария — это мать. — Джейк нарисовал круг и вписал в него имя. От круга вниз отходили четыре стрелки. — Саломея. Мириам. Иосиф. Иисус. Четверо из семи детей Марии.
Надпись: «Иуда, сын Иисуса». Безумная теория Донована Джойса. Иисус выжил, женился и стал отцом ребенка. Мы снова к этому вернулись? Нет, невозможно.
