«Скорей! Скорей! Сюда!»
Я страшно испугался и от волнения ничего не видел. Взял пистолет и бросился бежать…
– А почему? – вцепился физрук. – Не ты ж стрелял! Куда ты побежал? Вовка еще живой, ты бы ему «скорую» вызвал. Не хотел Вовке помочь? Испугался… Ты ж не пацан – почти шестнадцать лет! С другой фамилией ты б на фронт бы еще успел! С пистолетом ходил, романы крутил… Куда побежал-то?
ШЕЙНИН: Подросток пережил страшное потрясение. Я требую учесть его эмоциональное состояние и прекратить опрос, тем более – в такой форме. Подросток, школьник с неокрепшей психикой, осознал, что является невольной причиной трагедии, и не понимал в ту трагическую минуту, что делает и что происходит… Естественная реакция ребенка – убежать, скрыться, спрятаться, закрыть руками глаза и сделать произошедшее как бы несуществующим, не происходившим.
– Допустим. Ваш подзащитный испугался, внезапный ужас. Но он же не ослеп… Нас удивляет, что вы, опытнейший следователь, не задали свидетелю – а он у вас первый, кто оказался на месте преступления, – буквально ни одного вопроса, он не мог ничего не увидеть…
– Тебе-то легко, – внезапно подобрел физрук, припомнив что-то из собственной юности, – а тогда, брат… Ты ж не знаешь, какие с Шейниным разговоры вели. И кто. Он только исполнял. Сказали: закрыть. И сделал. Может, он Микояна и не допрашивал… Сам написал (да, некоторых мальчиков допрашивали в присутствии родителей, на глазах; под грозовыми тучами члена ГКО Шейнину часто приходилось бы искательно улыбаться и стараться покороче… с простым, скромным – как там характеризовали педагоги Вано? – что еще мы знаем: начальник секретариата Берии Людвигов женат на племяннице Микояна, начальник охраны Берии Саркисов тоже дальний родственник).
– Вы обходите вниманием многозначительный факт. Испугавшийся, как вы позволили себе выразиться, ребенок, в состоянии шока, фактически в прострации, желая как можно скорее покинуть залитую кровью лестницу, совершает крайне продуманное и требующее огромного мужества даже от взрослого мужчины действие – забирает с места преступления важнейшую, единственную улику – орудие убийства, пистолет… Единственная естественная реакция подростка – остаться сверху, на мосту и звать на помощь, если, конечно, он не пытается оказать помощь Шахурину самостоятельно, – но Вано именно быстро спускается по ступенькам, наклоняется к Шахурину – тот, как мы помним, лежит на спине с простреленной головой – и, таким образом, оказывается лицом к лицу с тяжело раненным другом – мы не можем исключать, что Володя просит его помочь, спасти его (физрук не удержался и внезапным прокуренным кашлем погасил подступающий довольный хохоток, с гордостью взглянув на рассуждающего профессора довольными слезящимися глазами)… Разжимает пальцы Шахурина – Микоян не утверждает, что подобрал пистолет с площадки, следовательно, он забирает его именно из руки – вы можете представить себе это в исполнении ослепшего от ужаса, не понимающего что делает ребенка?! И только после этого – убегает… Не являясь даже свидетелем – он фактически ничего не видел! Убегает просто от страха. Ему пятнадцать лет и девять месяцев. Зачем уносит пистолет? Вернуть свою собственность? Какой в этом смысл, когда площадка лестницы залита кровью? Это невозможно объяснить… Если стрелял Шахурин и пистолет находился в его руке… Но если стрелял он сам – сейчас я не о говорю про обстоятельства, при которых это могло произойти! – объясняется все. Ему не надо совершать тех фантастических действий, придуманных следствием… Он прячет орудие убийства.
Я давно не всматривался в замотанные бинтами головы, в размеренно шевелящиеся щели губ, пытаясь уловить совпадение звука и движений: они? из них это звучит? Сидя, свидетели не отличались друг от друга – одного роста, плоскогрудые, только головы – побольше и поменьше, пышные прически так не забинтуешь: ни женщин, ни детей не различишь среди них, никто, я только слушал – дошли, все, что мы столько лет хотели узнать, – вот; иногда переглядывался с физруком, тому не терпелось посильнее нажать, врезать, и он пытался перемигиваться понимающе с «Шейниным» или вдруг дотянуться до забинтованной руки «Микояна», и прохаживался хитро, словно растягивая незримую паутину, – так ходит чемпион России по бильярду в сочинской бильярдной и неуверенно мямлит: «Я как-то не очень… Пару раз всего играл…» на предложение местных молодцев сгонять партию на деньги.
ШЕЙНИН: Возможно, вы не знаете… Или не обратили внимания. Дети Микояна, особенно Вано, безусловно славились некоторым э-э… необузданностью в быту. Если их особенные шалости становились известны отцу, тот реагировал достаточно жестко…
– Жестоко.
– Вот. Как элемент присутствовало… И рукоприкладство мы с вами не можем исключить, верно? И лишения каких-то благ… Отца дети боялись панически, безумно. И нам также известно, что наибольший гнев его вызывали именно проделки с оружием. Легко представить, что не раз отец обещал Вано лишить навсегда пистолета, если еще хотя бы раз где-то что-то… Вано унес пистолет потому, что испугался отцовского гнева. Это именно детский, наивный поступок – мальчик на мосту не мог мыслить, как мыслим мы с вами, и понимать: рано или поздно пистолет, из которого произведены выстрелы, и владелец его будут установлены… что найдутся свидетели, кто видел детей на мосту – троих… Учтем также раскаяние – Вано чувствовал вину за то, что оружие оказалось у Володи, и он, унося пистолет, пытался скрыть свой проступок, словно сделать его несуществовавшим, пытаясь исправить то, что не исправишь, скрыть заодно и свое присутствие на мосту – тоже очень по-детски… Раскаяние и страх наказания. Да, не забывайте про кавказский темперамент…
– Вано, а что вы делали потом?
– Я… Я подбежал к Троицким воротам…
– А ведь было время одуматься и вернуться.
– Встретил знакомую девушку…
– Как ее зовут?
– Поговорил с ней…
– Любопытно: о чем? Вы же торопились на занятия по немецкому, даже Нину не пошли из-за этого проводить до дома… Да еще находились в состоянии сильнейшего стресса: убиты два ваших друга, из вашего пистолета, пистолет у вас в кармане – у вас должны были губы дрожать, как вы могли разговаривать о чем-то? Потрясающее самообладание у такого впечатлительного, как утверждает следствие, мальчика…
– …и пошел домой. Начал делать уроки.
– И все же: как же немецкий язык? Вы же четко говорили: в 20:30 у вас занятия. Они отменились?
– Вычистил револьвер. Вот и все.
– То есть спустя определенное время, поговорив с неизвестной нам девушкой на отвлеченные темы, сделав уроки, одумавшись, успокоившись, мальчик совершает очередной необъяснимый для свидетеля поступок: вычищает пистолет, уничтожая следы выстрелов и все отпечатки пальцев…
ШЕЙНИН: Мы настаиваем: подросток боялся…
ЛАРИСА СМИРНОВА, ШКОЛЬНИЦА: Третьего июня в 22:00 мне позвонил Вано и сказал: «Шахурин, как и обещал, убил Нину, но точно ничего не знаю».
– То есть о произошедшем стало известно домашним Микояна, начали звонить телефоны, и Вано, продолжая проявлять редчайшее самообладание, мало того что скрывает свое присутствие на мосту, задает, видимо, какие-то вопросы, сокрушается о судьбе Уманской, клянет Шахурина, да еще и распространяет сведения о том, что Володя готовил убийство Нины заранее – тот самый Володя, не имевший даже пистолета! – и тем самым подсказывает уважаемому следствию единственно возможный путь… И, выспавшись, подумав, четвертого июня, весь следующий день – Вано не спешит к следователю, чтобы помочь прояснить картину, сообщить, кто же и за что убил Нину Уманскую… Говорить начал только пятого, когда приперло, когда позвали… Когда умер Шахурин.
СОФЬЯ МИРОНОВНА ШАХУРИНА: И они ушли, и Дуся начала собирать вещи на дачу. И тут позвонила сестра Уманского (нет, от ужаса ты не поняла, звонила скорее всего сестра Раисы Михайловны).
Я не раз выступала на родительских собраниях и требовала отобрать у детей пистолеты… Я знала, что готовится дуэль, но мне казалось это игрой… Юра Кузнецов из Володиного класса (на место, где мы его брали, Кузнецов опаздывал, задержался на теннисном корте, я думал: так и Володя мог бы долго еще прожить, играть до семидесяти в большой теннис, водить иномарку, но помнить шестьдесят лет день недели – воскресенье, когда прозвонил телефон: с вами говорят из НКВД, сейчас мы к вам приедем, все остальное – тайную организацию, допросы, школу – он забыл) признался мне про тайную организацию – членские
