иностранными разведчиками.
За границей «Бурбон» активно использовал официальные возможности для личных встреч с американскими разведчиками: представительские банкеты, охота, рыбалка, экскурсии, просмотр кинофильмов и прочее.
Его коммуникабельность с иностранцами сослуживцы часто принимали за смелость опытного профессионала. Он был контактен, словоохотлив, считался балагуром в незнакомой компании. Быстро сходился с заинтересовавшимися им людьми.
Находясь же в Москве, шпион категорично отвергал такую стратегию в операциях по связи, как личные встречи, а широко применял закладки в тайники, хотя сами тайники никогда не изымал. Он активно практиковал «сброс-выстрел» собранной секретной информации на американское посольство, используя портативный импульсный передатчик.
Именно такие способы поддержания связи с представителями ЦРУ в Москве позволяли ему уходить от прямых с ними контактов, оберегали его от глаз наружной разведки и в какой-то мере успокаивали военных контрразведчиков — объект в длительных паузах не проявлял себя, что позволяло военным контрразведчикам иногда склоняться к мысли, что он не работает на противника.
Во время нахождения Полякова в Москве он часто вспоминал слова, сказанные еще в США одним из сотрудников ЦРУ на конспиративной встрече перед его возвращением в Советский Союз:
— Запомни, Дмитрий, русские обожают ругать свою страну, свою власть, своих вождей, свои порядки, но не терпят, когда это делают иностранцы. Не будь чистюлей, оставайся, как все, но не переходи границу дозволенного, — чистоплюй, привередливый человек, отстраняющийся от неприглядных сторон жизни, так же подозрителен, как и тот, который настроен к своей стране как критикан.
Однако Поляков с выгодой для себя нередко пользовался этими полюсами, когда нужно было приблизить, расположить какого-то интересного ему человека к себе. Все зависело от обстоятельств и от сущности человека.
Хорошо изучив печальный опыт работы американцев с проваленными практически по их вине агентами ЦРУ подполковником Поповым и полковником Пеньковским, на которых советская контрразведка вышла через их посольские связи, третий «П» — Поляков сделал крен в сторону безличных контактов со своими боссами.
К работе по отбору шпионской информации он тоже подходил избирательно, понимая, что выдать чужой секрет, к которому допущены и другие люди, есть, естественно, предательство. Но оно, это предательство, всегда прикрыто шеренгой стоящих рядом с секретом секретоносителей, которыми в первую очередь заинтересуются органы госбезопасности, а вот выдать свой секрет, к которому допущен лишь ты, — это глупость, граничащая с элементарным провалом.
Он эту аксиому твердо усвоил и придерживался ее на протяжении всей преступной деятельности, что затрудняло прямой выход контрразведки на «оборотня».
Но после провалов нелегальной сети и агентов ГРУ в США военная контрразведка КГБ начала поиск возможного предателя.
Однако тогда Поляков в список подозреваемых не попал. Оказался он в поле зрения несколько позже по признакам возможного причастия к утечке секретных данных — «чужого секрета». Факт самого предательства был очевидным, но и здесь подозреваемый выпал через редкое сито военной контрразведки, которой он показался незначительной, мелкой случайностью в списке более колоритных фигур в оперативном плане.
И все же военная контрразведка постоянно шла у него по пятам, понимая, что пули предательских сливов информации противнику страшнее пуль свинцовых, тем более в разведке. Такая объективная оценка опасности «оборотня» в системе ГРУ заставляла оперативников шевелиться.
В ходе проведения оперативно-технических мероприятий чекистами было зафиксировано, что генерал-предатель чувствовал их дыхание где-то рядом и замирал, прекращая всякие телодвижения: сидел больше дома или занимался перестройками на даче.
Ему часто сопутствовала удача, но, к сожалению, были в деятельности оперативников субъективные и объективные моменты, в результате которых ему долго удавалось оставаться неразоблаченным.
Глава 15
Беседа с соглядатаем Андропова
Начальника 1-го отдела 3-го Главного управления КГБ с материалами ДОР на «Дипломата» — Полякова вызвал на доклад первый заместитель председателя Комитета госбезопасности генерал армии Георгий Карпович Цинев — небольшого росточка человечек с крупными ушами на бритой круглой голове, как-то вяло держащейся на его узких плечах.
Бывший профессиональный партийный чиновник был говорлив, достаточно образован, однако ему явно не хватало личного профессионального чекистского опыта по работе в линии «шпионажа», нарабатывавшегося с годами на поле брани с происками спецслужб противника.
Разработчик четко и кратко доложил суть материалов, а потом перешел к конкретным плановым позициям агентурно-оперативных мероприятий. Через какое-то мгновение суетливый Цинев прервал докладчика и писклявым голосом, перешедшим почти в детский дискант, произнес:
— Вот что я вам скажу, товарищ полковник. Если мы начнем арестовывать генералов, кто будет воевать? Генерал-разведчик не может быть предателем… Вы подумали об авторитете разведки Генерального штаба, кстати, и военной контрразведки тоже? У вас в материалах дела нет никаких серьезных вещественных доказательств.
— Они есть, товарищ генерал, и еще будут. Мы на пути к открытию истины. Результаты аналитической работы, проведенной оперативниками второго отделения, не только говорят о том, что перед нами матерый шпион, но и позволяют определить места вероятного хранения уликовых материалов, — смело парировал замечание высокого генерала начальник 1-го отдела полковник — опытный разработчик и профессионал-агентурист, не один год прослуживший в подразделении, обслуживавшем ГРУ Генштаба.
— Существо вашего анализа следователям не нужно, дайте им вещественные доказательства — и дело закрутится, — проворчал явно недовольный куратор военной контрразведки.
— Они будут, потому что есть. Разрешите только действовать согласно плану оперативных мероприятий. Мы его разработали с учетом всех тонкостей дела.
— Ну что же, действуйте, только без третьего и четвертого пунктов плана.
— Но ведь это же основные пункты, — еле успел проговорить оперативник.
— Вы свободны. Кстати, а то, что Поляков тесно общался с военными атташе США в Бирме и Индии, ни о чем еще не говорит… Это его работа, служба, между прочим.
Начальник отдела возвращался в свой кабинет, разочарованный приемом у чекиста-чиновника, не вникшего в существо очень сложного дела оперативной разработки на явного шпиона. Ему было не по себе от философии вчерашнего бывшего партийца — все правильно, за исключением «только»…
Войдя в кабинет, он спокойно попытался оценить, как ему нужно будет изворачиваться, усложняя выполнение плановых позиций, чтобы без двух основных пунктов получить необходимый результат.
«Вот где вступают в противоречие форма и содержание, — рассуждал полковник. — Видимая часть — он считается замом Андропова, на плечах у него погоны генерала армии, который курирует военную контрразведку. Он вызывает меня для доклада по важной разработке, а на деле сплошная профанация. Хотя бы не показывал ту невидимую сторону своего незнания чекистского ремесла. А может, боится рисковать. Но в таком деле оправданный риск просто необходим — на кон положены жизни наших разведчиков».
Прошло несколько лет после этой встречи. Все уликовые материалы на шпиона Полякова, нужные для следствия, добыли военные контрразведчики, но какой ценой?! А ведь все это можно было сразу сделать аккуратно и не ждать потери драгоценного времени.
Оперативники — шахтеры чекистского ремесла или искусства, как кто оценивает этот труд, понимали, для чего Цинев, промчавшись сквозняком по должностям, был поставлен Брежневым первым заместителем
