Ленинград, 2 июня 1934 года

Зоюшка, милая! Наконец-то я уже не школьница! Вчера в нашей ФЗД был вечер. Нам выдали свидетельства. Так торжественно! Когда я получала, наш духовой оркестр играл туш; он играл всем лучшим ударникам учебы.

Я даже не заметила, как пролетел этот год. Наверно, потому, что все очень гладко шло.

Перед концертом ко мне подошла заведующая школой Зинаида Тимофеевна — наша Зиночка, как мы ее все зовем, — и говорит: «Ты, Гречанова, будешь в следующем году учиться? Или у тебя есть свои планы?» Я сказала, что не решила пока. А сама думаю: «Ничего не скажу, тебе ведь все равно». Она у нас такая: спросит, а сама не слушает, что ей отвечают. Сухая, как вобла. Ее у нас все не любят, а мальчишки на ее уроках специально что-нибудь придумывают, чтобы позлить.

Вот с кем мне жалко расставаться, так это с Адольфом Ивановичем и Ниной Николаевной, нашей математичкой. Да, да, не смейся, у нее даже противная алгебра очень интересная. Она, например, может доказать, что два, помноженное на два, будет пять. И все правильно. Не веришь? Честное пионерское! Ее уроки проходят так быстро, даже не замечаешь, как уже звонок на перемену.

В Адольфа Ивановича все влюблены, даже мальчишки. От занятий по труду я просто в восторге. Всегда мечтала о таких уроках. Не то что в нашей прежней школе: стоишь у доски и указкой по схемам водишь. Здесь мы такие штуки делаем! Сами! Сейчас заканчиваем паровоз «ОВ» и четыре пассажирских вагона. Все совсем настоящее, только в масштабе 1 : 50. В топке можно сжигать уголь или дрова. Бегает паровоз по рельсам и свистеть, когда нужно, может. Докончим и подарим весь состав детскому дому.

Адольф Иванович пожилой: он 28 лет работал на заводе, а теперь стал учителем-«трудовиком». Он все умеет и хорошо объясняет. Сказал, будто у меня есть «сообразилка». Я очень рада, когда похвалят, хочется так много сделать!

Ты спросишь, почему надо расставаться с Адольфом Ивановичем и Ниной Николаевной. Я уже окончательно решила пойти в ФЗУ. Надо находить место в жизни.

Когда я была последний раз у Полины Никифоровны (она очень любит цветы, и я принесла ей букет), я встретила на дворе Машу Никодимову и Симу Игнатьеву. Помнишь их? Сима еще ногу о гвоздь порезала, а ты кричала, хотела скорую помощь вызывать. Они сейчас в ФЗУ. Так довольны! Звали меня поступать к ним. У них все очень дружные, веселые.

Мне, Зойка, иногда грустно бывает. Хочется дружить с девчатами, ребятами, как мы с тобой. Но ты далеко-далеко, а здесь никого нет. Наша школьная группа мне не нравится. Та, в которой мы с тобой учились, была лучше. В этом же 7-м все какие-то чужие друг для друга. Сидим вместе целый день, в кружках занимаемся, а дружбы нет. Каждый только для себя старается. Спросишь кого-нибудь из ребят: «Как задачку лучше решить?» Пожмет плечами, скажет: «Ой, совсем не знаю. Вызовут — обязательно «неуд» схвачу». А если на самом деле вызовут, так ответит, что только «оч. хор.» и можно ставить.

Мне дядя Паша много помогал. Он столько знает! Мы иногда в выходной вместе с его мальчишками ходим гулять по городу. Он рассказывает, кто из великих людей где жил, где бывал. А я слушаю. В прошлый выходной мы ели мороженое. Мне попались «Коля» и «Зоя» на вафлях. Я подумала, что Зоя — это ты.

Как у тебя проходят испытания? Твоя любовь не мешает сдавать переводные? Наверно, очень приятно быть влюбленной, Зоенька. Я так ни в кого по-настоящему еще не влюблялась. А твои мама и папа знают? Напиши мне подробнее о твоем Пете. Кроме того, что он «ворошиловский стрелок» и очень сильный, я ничего из твоих писем понять не могу. Пиши же. Целую.

Марина.

P. S. Да, забыла похвастаться. Дядя Паша подарил мне отрез на шелковое платье. Где он достал, просто не знаю, но таких материалов не продают, уж не в торгсине ли? Крепдешин, красивый, цвета бордо, с цветами. Просто заглядеться можно. Буду шить платье, первое шелковое платье в моей жизни! Это он мне к окончанию учебы преподнес! Какой он замечательный, мой дядя Паша!

Марина Гречанова — Зое Бакеевой

Ленинград, 27 июня 1934 года

Зоя, я не дождалась ответа на мое письмо. Пишу новое, потому что у нас столько событий! К нам приехал друг дяди Паши — Игорь Константинович. Он корреспондент. А главное — мы все встречали челюскинцев. Игорь Константинович писал о них в газету.

Мне дядя Паша о нем рассказывал. Это его лучший друг. Они из одной деревни. Вместе воевали в гражданскую войну. Потом дядя Паша стал работать в милиции, а Игорь Константинович в газете. Но они и сейчас очень дружат. Видятся, правда, очень редко, — наверно, как мы с тобой.

Игорь Константинович такой шумный, на месте не сидит. Приехал, и у нас в доме все вверх дном пошло. Увидел меня, как и всех детей, поцеловал. «Здравствуй, говорит, Марина». Я удивилась — откуда он меня знает? А дядя Паша говорит: «Вот и моя дочка». Его друг как засмеется: «Ну и ну, здо?рово! Как это ты умудрился прятать ее столько лет! Боялся, что сглажу?»

Стал меня рассматривать. «Смотри, какая красавица! Не зря, видно, скрывал». Даже краснеть заставил!

Вечером мы отпраздновали встречу. Мужчины пили вино, а мы сладкую наливку. Игорь Константинович пел всякие смешные песни. Он столько их знает! А потом рассказывал нам о своих поездках. Он все время ездит. В каждом городе, наверно, побывал. Интересная жизнь, правда?

Утром мы встали рано-прерано. Я надела новое платье, — мы уже сшили его с тетей Симой. И все пошли на вокзал. У дяди Паши был пропуск на перрон.

Ох, Зойка, как встречали челюскинцев! Кругом знамена, лозунги, цветов — масса! Как Первого мая. Когда поезд подошел и челюскинцы стали выходить из вагонов, все закричали «ура». Их обнимали, целовали, забрасывали цветами. И не только родственники, а совсем незнакомые.

Я даже не знала, на кого глядеть. Мне нравится летчик Слепнев. Такой симпатичный, молодой и уже Герой. Я никогда не видела настоящего живого Героя. Его встречали жена и дочка, твоя тезка, — ее Зоей зовут. Она учится в школе. Она бросилась к отцу, а к нему не подобраться: все хотят руку пожать, обнять.

Потом все поехали на площадь Урицкого. Игорю Константиновичу дали легковой автомобиль, и мы тоже отправились за челюскинцами следом. Ты не представляешь, какая красота была! Народу кругом — полно. Люди цветы бросают; с балконов листовки летят!

Приехали на площадь и пошли на трибуну. Я всегда мечтала на трибуну попасть в какой-нибудь праздник. Вот и попала! И так неожиданно!

Знаешь, кого я видела на трибуне? Кирова! Близко-близко, совсем рядом, в двух шагах! Он совсем такой, как на фотографиях. Игорь Константинович к нему подошел, они поздоровались и о чем-то говорили. Честное слово! (Хотела сказать «честное пионерское!» — но я уже не пионерка.) А с челюскинцами Киров обнимался.

Я старалась как можно ближе подойти к нему и подольше посмотреть — про все вдруг забыла. Не знаю почему, но мне показалось, будто он на меня смотрит. Я и выпалила: «Здравствуйте, Сергей Миронович!» Он заулыбался, шагнул ко мне и сказал: «Здравствуй, здравствуй». И протянул руку. У меня сердце забилось, не знаю отчего. Ладонь у него теплая, крепкая, как у дяди Паши. А Киров спрашивает меня: «Как тебя зовут, девочка?» Я ответила. Он засмеялся и сквозь смех сказал: «Что-то ты, Марина, не туда смотришь», а сам руку протянул, куда надо смотреть: на Водопьянова, Каманина и других челюскинцев. А я выпалила: «Я всех уже видела, а вас нет». Он еще больше засмеялся: «Ну, много ты не потеряла».

Тут подошел Игорь Константинович, я его под руку взяла. «Твоя?» — спросил его Киров. «Нет, — ответил Игорь Константинович, — это моего друга дочка». Киров потрепал меня, как мама называла, «по загривку» и сказал: «Хорошая дочка у друга твоего».

Эх, Зоенька, как часто я вспоминаю маму. Она тоже видела Кирова, но никогда с ним не разговаривала. Мне она рассказывала о нем часто. Вот бы она обрадовалась, если бы узнала об этой моей

Вы читаете Напряжение
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×