— Почему? — изумилась она.
— Я не хочу торопить тебя, как в первый раз.
Кейт и так знала это, посчитав заботу Патрика доказательством его любви. Она провела пальцами по его губам.
— Это было давно. И мне уже не восемнадцать лет.
Она фактически предлагала Патрику заняться любовью. Но прежде он должен узнать о Шоне. Собрав волю в кулак, Кейт торопливо заговорила:
— Патрик… дорогой… выслушай меня. Это важно… пожалуйста…
Он наклонился и закрыл ей рот поцелуем, затем его губы скользнули к шее.
— Шшш. У меня ни перед кем нет никаких личных обязательств. Только перед тобой и Ником.
И прежде чем Кейт успела подумать о причине, по которой, по ее мнению, они еще не могли заняться любовью, Патрик снова приник к ней в испепеляющем поцелуе, и она, забыв обо всем, ответила ему с такой же страстью.
10
Заниматься любовью с Патриком — все равно что попасть в эпицентр урагана. Нет, это скорее подчинение мощной безжалостной океанской волне и последующее слияние с ней. Кейт покорилась сильным нежным рукам Патрика, его опытным губам и лихорадочному требованию своего тела.
Как он узнал, что ее груди жаждут прикосновения его рук? Когда он просунул руку под ее пуловер, у Кейт вырвался сладостный вздох.
— Материнство пошло тебе на пользу, — шепнул Патрик, касаясь ладонью нежной округлости груди.
Почувствовав знакомый жар в крови, Кейт уткнулась лицом ему в шею и провела кончиком языка по теплой коже.
— А ты изменился? — не отрывая губ, пробормотала она.
— Почему бы тебе не проверить это? — предложил он, раззадоривая ее. — Но только не здесь.
Патрик молниеносно подхватил ее на руки и понес через холл в спальню, эркером нависающую над холмом между морем и небом. В огромное окно этой комнаты Кейт увидела луну, которая отбрасывала полосу серебристого света на темную поверхность воды. Вдали, на фоне звездного неба, мрачными, зловещими силуэтами выделялись вулканы.
Патрик опустил Кейт на кровать, развязал ленту, державшую волосы, и, отведя освободившиеся пряди, поцеловал в шею.
— Опустить шторы?
Семь лет назад они занимались любовью в доме его родителей, в спальне, которой он пользовался с детства. Шторы на окнах были тогда закрыты, и комната казалась им надежным убежищем. Но сейчас Кейт хотела совсем другого и потому отрицательно покачала головой.
— У меня есть чем предохраниться, — сказал Патрик.
— Решай сам, — чуть слышно ответила она. — Я хочу подарить тебе ребенка.
Его глаза полыхнули в темноте голубым пламенем. Он нагнулся и поцеловал ее в ложбинку между грудями.
— Я часто мечтал об этом. Лунный свет на твоем лице, твои волосы, разметавшиеся по моей подушке, и твоя улыбка, предназначенная только мне. Кейт, если бы я только знал…
— Но ты не знал, — перебила она, не желая, чтобы прошлое бросало свою черную тень на их близость. Их совместное будущее тоже пока было неясным, поэтому Кейт чувствовала себя уверенной лишь в этом прекрасном настоящем. — И прошлое уже ушло, а мы снова вместе.
Она подняла руки и расстегнула верхнюю пуговицу его сорочки, коснувшись пальцами крепкой шеи. Патрик резко втянул в себя воздух, пропустив его сквозь зубы. Когда Кейт прикоснулась к открывшемуся телу губами, она услышала громкие удары его сердца.
— Патрик, — прошептала она, стягивая с него сорочку, — ты даже не представляешь, как нужен мне.
Луна освещала бледным светом его обнаженный торс, который под острым углом суживался, от широких плеч к талии и бедрам, изгибы его длинных мускулистых рук, когда Патрик начал раздевать Кейт.
— Милая моя, — произнес Патрик, едва шевеля губами, — говорить о том, что ты красива, банально, но это единственное, что я сейчас могу сказать. Ты лишила меня сил и опустошила мой мозг, превратив меня в сгусток жгучих желаний. Ни одной женщины я еще не хотел так сильно, как хочу тебя.
Кейт приподнялась и стала покрывать быстрыми поцелуями его плечи, чувствуя, как под ее губами напрягается и воспламеняется его кожа.
— Дорогой, — выдохнула она из самого сердца.
— Без тебя я был неполноценным мужчиной, — с чувством признался Патрик. — Ты была тогда такой юной, но щедро отдавала себя всю, целиком. И от меня требовала того же. В двадцать четыре года я гордился тем, что понимаю женщин. Я считал, будто знаю, что такое страсть. Но ты доказала мне, страсть без любви — ничто.
— Я знаю, Патрик, знаю, — шептала Кейт, целуя его.
— Иногда мне казалось, что я выдумал тебя, что тебя никогда не существовало в действительности. Нельзя быть такой ласковой, нежной и чувственной и в то же время такой возбуждающе, неудержимо требовательной. Ты преследовала меня по ночам, но каждый раз я просыпался один.
— Я знаю, что такое одиночество, — дрожащим голосом прошептала она.
— Да, — сказал Патрик, беря губами розовый сосок.
Из груди Кейт вырвался громкий протяжный стон, который эхом прокатился по огромной спальне.
— Что такое?.. — Голос Патрика был глухим от страсти.
— Ничего, — прошептала она, — это просто ты.
Он вперился в ее лицо испытующим взглядом. Кейт ощутила, как рухнули остатки барьеров, воздвигнутых насильником: ничто не могло устоять перед нежностью обнимавших ее рук и целовавших губ. Она положила ладонь на грудь Патрика и улыбнулась, услышав громкое биение его сердца.
— Сирена, — прерывисто дыша, прошептал Патрик, избавляя ее от последних покровов.
Кейт лежала на прохладной простыне и смотрела, как мужчина, которого она любила, сбрасывает с себя остатки одежды.
По их первым любовным ласкам она помнила Патрика нежным, мягким, трепетно относящимся к ее юности и невинности. Но сейчас, гонимый страстью зрелого мужчины, Патрик уже не мог сдерживаться. Он действовал осторожно и вместе с тем резко и напористо.
Патрик внезапно погрузился в нее так глубоко, что у Кейт перехватило дыхание. Но это ощущение в то же время было таким прекрасным, что у нее из груди вырвался крик радости. Патрик был внутри нее, и Кейт чувствовала себя наполненной до краев. Она уже ни о чем не могла думать, ощущала лишь, как ее истосковавшаяся плоть принимает его, словно долгожданную награду за все муки.
Кейт в ожидании кульминации стонала все громче.
— Еще рано, милая, — шепнул Патрик хрипло и прерывисто.
И снова задвигался — неторопливо и мощно, растягивая удовольствие и доводя Кейт до наивысшей точки блаженства.
Она внезапно осознала, как внутри нее нарастает новое, незнакомое ощущение, похожее на острую боль, но сладостно-захватывающее. И в этот головокружительный момент у Кейт мелькнула мысль, что насилие Шона не убило в ней природный инстинкт. Кейт подняла на Патрика затуманенные страстью глаза. Его грудь тяжело вздымалась, на лице появилось выражение сосредоточенности и неукротимой жажды, губы сложились в улыбку.
Кейт чувствовала, как внутри нее с бешеной скоростью раскручивается пружина, которая много лет оставалась сжатой ее отвращением к мужским ласкам. Она схватила Патрика за плечи и ритмично
