Изонцо, из которых первые четыре произошли в 1915 году. Эти четыре сражения стоили Италии 250 тысяч человек. Результаты были невелики: давление на Австрию оказалось недостаточно, чтобы помешать разгрому Сербии. Итальянцев ожидала траншейная война, которой горные условия придавали свою специфику и к которой они были так же плохо подготовлены, как и другие союзники. Уравнение, в котором с одной стороны были колючая проволока и пулеметы, а с другой – артиллерия, имело только один ответ: человеческие жизни.
Центральные державы, используя преимущества своих позиций, расположенных в центре, в 1915 году собирали «трофеи». Поражение в Галлиполи наряду с неудачами Италии создали новый баланс сил на Балканах. Изменить позиции прогермански настроенных монархов Греции и Болгарии могла только блестящая операция вроде взятия Константинополя. Греция якобы соблюдала нейтралитет, а Болгария, чтобы успеть собрать урожай, 6 сентября присоединилась к центральным державам. Это повлекло за собой гибель Сербии. В то время как крупные силы немцев и австрийцев атаковали сербов с севера, болгары ударили по их восточному флангу. В конце долгого и трагичного отступления по горам в разгар зимы, задерживаемая массами отступающего населения, доблестная сербская армия, уменьшившись наполовину, достигла побережья Албании и была эвакуирована союзниками на остров Корфу. Это был печальный конец ее отважной борьбы.
Полная неспособность оказать Сербии действенную помощь стала позором для союзников. Лучшее, что они могли сделать (это не требовало особых усилий), – высадить англо-французские войска в Салониках. Решение уйти из Галлиполи высвободило некоторые воинские части, которые были достаточно близко. Особенно хотели высадки в Салониках французы по политическим соображениям, не связанным с Балканами: это место предложили республиканскому генералу Морису Саррелю, который был освобожден Жоффром от командования на Западном фронте к большому замешательству правительства Франции. Первые французские части высадились в Салониках в начале октября, начав процесс, который должен был превратить этот военный театр по сардоническому замечанию германского комментатора в «самый большой лагерь интернированных» в этой войне. В конечном счете этот фронт поглотил более 400 тысяч одних только британских войск, у которых в то или иное время произошла 481 тысяча заболеваний: соотношение лежавших в госпиталях и здоровых было 1,103:1. Кроме того, сюда были стянуты силы французов, итальянцев, русских и сербов. Экспедиция к 1917 году разрослась до 600 тысяч человек. После провала первой неудачной попытки продвинуться, предпринятой в декабре 1915 года, она замерла и с большим трудом поддерживалась снабжением с моря, требовавшим очень напряженных усилий: на некоторых этапах в Средиземном море через день погибало по одному грузовому судну. Тем не менее политики и «кресельные стратеги» препятствовали ликвидации этой «болячки»; вместо этого туда были брошены силы, освободившиеся после Галлиполи. Здесь был самый глубокий провал стратегического планирования союзников. Как заметил полковник Репингтон: «Немецкие шпионы сидят на причалах в Салониках, покуривая сигары, и записывают каждого человека, лошадь или пушку и каждую тонну выгруженного снаряжения. Великолепный способ ведения войны!»
Глава 8
Год блужданий в темноте
Мой побеждающий меч сокрушил русских!..Горе тому, кто теперь направит меч против меня!
В то время как морская мощь Британской империи дала первые трещины, империи Гогенцоллернов, Габсбургов и Романовых энергично продолжали размалывать друг друга в пыль. Три группы стратегов центральных держав были согласны в том, что главная цель 1915 года – поставить Россию на колени, но в деталях было много разногласий, результатом было достижение некоторого компромисса. Командующие германским Восточным фронтом (Гинденбург и Людендорф) более всего верили в успех нокаутирующего удара; Конрад фон Хетцендорф – в победу методом истощения противника, а Фалькенгейн – в победу путем массированного удара. Разница между ними была незначительной, но несомненной. Был принят план Фалькенгейна-Конрада, но Гинденбург и Людендорф постоянно пытались преобразовать его в план, предлагавшийся ими.
Одно преимущество плана Конрада состояло в том, что он оказывал поддержку наиболее чувствительным участкам австро-германского фронта, где итоговый результат зимних сражений привел к очевидному перевесу сил русских. Попытка Гинденбурга развить свой успех под Варшавой достигла цели: часть 10-йармии русских была разбита; только в плен было взято, по немецким данным, 90 тысяч человек. Потом русские контратаковали, остановив продвижение германцев. Одновременно австрийцы выиграли сражение на своем правом фланге, продвигаясь в глубоком снегу, что дало им возможность продвинуться на 60 миль и взять 60 тысяч пленных. Но 22 марта падение Перемышля после непрерывной пятимесячной осады высвободило три русских корпуса. Имея их в качестве подкрепления, можно было на карпатских перевалах создать угрозу целостности австро-германского фронта. Предложение Конрада нанести концентрированный удар по линии фронта между Горлице и Тарнувом не только обесценило бы это подкрепление, но и поставило бы под угрозу позиции русских в горах и на территории Польши.
Положение России весной 1915 года было сложным. Ей приходилось удерживать фронт протяженностью в 800 миль. Хотя русская армия формально составляла более 6 миллионов человек, сила ее была неадекватна численности. У трети солдат не было винтовок; после страшных потерь первых шести месяцев среди солдат было много необученных призывников. Проблема нехватки боеприпасов у русских стояла намного острее, чем в британской армии, она усугублялась коррупцией и неподготовленностью. Но Фалькенгейн понимал: даже учитывая все это, излишне смело полагать, что хромого гиганта можно разбить полностью. В глубине огромных пространств России был побежден Наполеон, и это могло повториться. Но существовала возможность разгрома большей части русской армии до того, как она отступит в тыл.
Эта концепция составляла сущность австро-германского плана. Из 8 дивизий, взятых с Западного фронта[10] и переброшенных на австрийский, была сформирована новая германская армия – 11-я. Командовал ею генерал (позднее фельдмаршал) Август фон Макензен, один из наиболее активных командиров в этой войне; ему помогали два известных штаб-офицера, полковник Зеект и полковник Хенч (прославившийся при Марне). Предварительные бои в Восточной Пруссии должны были, если дела пойдут хорошо, перейти в полномасштабное наступление.
Дела пошли хорошо. К концу апреля 11-я армия находилась на позициях, не вызывая подозрений у русских. Они не предпринимали никаких мер, хотя это можно объяснить их обычной ленью и некомпетентностью. Местность была открытой и хорошо просматриваемой; в противоположность Западному фронту пространство «ничейной земли» имело ширину от 3 тысяч до 4 тысяч ярдов. У фон Макензена было около 700 орудий, не считая тяжелых и легких минометов; много боеприпасов. Для 30-мильного фронта это было по сравнению с Западным фронтом немного – одно орудие на 57 ярдов; в 1917 году на фронте во Фландрии одно орудие приходилось на 5,2 ярда. Но против ослабленной русской артиллерии этого было достаточно. Четырехчасовая артиллерийская подготовка, начатая фон Макензеном, почти не получила ответа. Его пехота двинулась под прикрытием артиллерии на русские позиции и встретила слабое сопротивление. Проблема наступавших состояла в контроле за перемещением войск в ходе движения. На западе для обеих сторон это создавало постоянное препятствие. Но здесь был не запад, за две недели немцы продвинулись на 95 миль, и к концу мая 11-я армия фон Макензена захватила 153 тысячи пленных и 128 орудий.
Такой успех сам себе создал проблему. Как можно было бы его использовать? Гинденбург и Людендорф приводили свои доводы в пользу удара на север, направленного на Петроград: он вызвал бы крах русских в Польше. Но Фалькенгейн учитывал вступление в войну Италии, желал победы Болгарии в ее наступлении на Сербию, знал о размахе подготовки союзников к наступлению во Франции, поэтому опасался последствий затяжной кампании в глубине России. Он соглашался с более простым решением вопроса. В это время были сделаны некоторые шаги для сепаратного мира России с центральными державами, имея в виду ее нейтрализацию без капитуляции. Но они были отклонены царем. Война продолжалась, полная трагических обстоятельств для обреченных русских солдат и их изнуренных командиров. 4 августа пала Варшава, а в конце месяца в руках врага были горящие руины Брест-Литовска. 5 сентября царь взял на себя личное командование армией. Многие полагают, что с этих пор возросло влияние двора, прежде всего царицы, по общему мнению прогермански настроенной и находившейся под пагубным влиянием «старца» Распутина.
