фронта французской армии для участия в наступлении. Миновали недели, пока приготовления на виду у противника были закончены. Опасным последствием этой задержки была возможность появления у непостоянного британского премьер-министра и его правительства новых сомнений относительно этого предприятия. Но хуже всего, пожалуй, были стратегические противоречия, лежавшие в корне всех приготовлений. По существу, кампания во Фландрии преследовала две цели: очистить бельгийское побережье и ликвидировать угрозу со стороны баз германских подводных лодок в Остенде и Зеебрюгге, которым адмиралтейство придавало огромное значение, а также захватить или подавить артиллерией железнодорожный узел Руле, от которого в значительной степени зависело положение немецких войск в Западной Фландрии. Расстояние от Ипрадо Руле по прямой составляло 12 миль. Продвижение под Аррасом – второстепенная операция – составляло 5 миль. Если бы основная операция смогла удвоить глубину продвижения, немецкие рокадные дороги были бы перекрыты. Но Руле находился на северо-востоке от Ипра, а Остенде – на севере. Осевые направления двух предполагаемых наступлений расходятся, успех наступления в обоих мог быть обеспечен только при наличии избытка собственных сил или при соответствующем ослаблении противника. Гоу на левом фланге был все более озабочен северным направлением. Хейг с высоты своего положения стал проявлять все большую тревогу относительно жизненно важного «плато» вокруг Гелувельта, расположенного к востоку от Ипра: с него немцы могли блокировать любой маневр. Но, проявляя свое обычное уважение к солдату на месте, он не стал навязывать своих идей Гоу. Между тем время – самая ценная вещь на войне – истекало. Генерал Чартерис записал 21 июня: «Самый длинный день в году, а мы еще даже не начали большой работы… Мы, единственная активная армия, сражаемся здесь одни. Мы сделаем дело отлично, в этом нет сомнения. Но есть ли у нас время для его завершения?»
Наконец, армии были готовы. Генерал Петен дал полные и детальные гарантии сотрудничества (не считая 1-й французской армии, находившейся под командованием Хейга во Фландрии), британское правительство согласилось и даже подтвердило это официальным документом. Новую попытку собирались предпринять итальянцы; русские уже «вбили свой последний гвоздь» и были разбиты. Между тем погода постоянно ухудшалась. Сложная дренажная система, служившая для осушения низменности вокруг Ипра, была разрушена длительными бомбардировками; вода, поднявшаяся из-за дождей, постепенно разлилась и превратила большую часть района сражения в трясину; день за днем на карты, составляемые штабом танкового корпуса, наносились новые надписи «болото». Их даже предупредили, чтобы они прекратили посылать эти угнетающие документы в 5-ю армию и Генеральный штаб.
Собственно говоря, в этом сражении не предусматривалось масштабное испытание возможностей танков: их было меньше 150. Хейг был еще раз разочарован в производстве танков. Еще в феврале он рассматривал «нападение врасплох в центре при поддержке танков и без артиллерийской подготовки для захвата высот» в том секторе, который считал наиболее жизненно важным. Эта плодотворная идея угасла, отчасти из-за нехватки самих танков, отчасти из-за неприязни к ним в штабе 5-й армии Гоу. В который раз основная работа ложилась на пехоту и артиллерию.
Крупное наступление, ознаменовавшее собой принятие англичанами основного военного бремени на Западном фронте, началось в 3 часа 50 минут утра 31 июля. Еще до окончания 12 ноября оно стало для будущих поколений, особенно в Великобритании, воплощением всех худших и отталкивающих черт окопной войны. Оно было описано Ллойд Джорджем как «сражение, которое наряду с Соммой и Верденом навсегда останется наиболее гигантской, стойкой, бесполезной и кровавой схваткой из всех, происходивших в истории войн». Эти качества битвы он приписывал «упрямству и эгоизму, непревзойденным среди бедствий, вызванных человеческим самодовольством» Хейга и Робертсона. И это представление получило широкое распространение. Общее впечатление от сражения так описано поэтом Робертом Сэссоном:
Филипп Гиббс, военный корреспондент, написал: «Впервые британская армия потеряла чувство оптимизма».
Не было другой кампании в этой войне, кроме Галлиполи, где надежды столь постоянно отодвигались, как при Пасшанделе. Эта особенность была присуща каждому этапу сражения. Все действие делилось на три стадии, каждая из которых имела свои особенности. Первая включала в себя три отдельных удара: при Пилкем-Ридж (31 июля), на плато Гелувельт (10 августа) и при Лангемарке (16 августа). День начала сражения воплотил в себе его целиком. Девять дивизий 5-й армии Гоу атаковали за огневой завесой, обеспеченной более чем 2 тысячами орудий. Защиту флангов обеспечивали слева – продвижение двух дивизий 1-й французской армии, справа – трех дивизий 2-й армии Пламера. Ухудшение погоды, перешедшее в дневное время в проливной дождь, лишало возможности применения воздушных сил из-за плохой видимости. Вот что писал генерал Чартерис:
«Чтобы понять ситуацию, достаточно вспомнить, что в ходе боя при Мессине мы получили двести сигналов: их называли «Now Firing» (теперь стреляй). Это были указания целей, обнаруженных с аэропланов, которые раньше не были обнаружены. Мы разрушали их артиллерийским огнем по указанию с воздуха. 31 июля мы не получили ни одного сигнала…»
И все же наступление привело к значительному продвижению. Несмотря на то что немецкая артиллерия не была подавлена, как предполагалось; несмотря на большое количество у противника железобетонных пулеметных гнезд со стенами в четыре фута толщиной («коробки для пилюль»), французы и левый фланг 5 -й армии Гоу сумели продвинуться вперед на 2 мили. Но справа напротив плато Гелувельт, жизненную важность которого Хейг безуспешно пытался внушить Гоу, наступление приостановилось. В этом секторе особенно тяжелые потери понесли танки; из 48 танков, бывших в распоряжении II корпуса, только 19 смогли участвовать в сражении, 17 из них погибли. Здесь продвижение составило не более 500 ярдов, бок о бок с солдатами Пламера.
Наиболее жестокое разочарование было в центре: некоторым подразделениям продвижение показалось настолько легким, что они преждевременно устремились к удаленным целям, теряя связь с артиллерией. Отдавая дань духу этих подразделений и инициативности их молодых командиров, нужно признать, что против немцев эта тактика была ошибочной. Здесь, как и на Эне против Нивелля, сущностью немецкой обороны были контратаки. Начавшись в 2 часа дня с огня тяжелых орудий, немецкая контратака развивалась в течение послеполуденного времени. Дождь, который заливал развороченное поле боя, принес британцам много неприятностей; но сплошной ливень, начавшийся около 4 часов, дал им некоторое преимущество. Продвигавшиеся вперед немцы в ряде мест оказались по колено в грязной воде, их оружие забилось грязью. Но они все же смогли отбросить британцев на 2 тысячи ярдов, которые были выиграны ими днем раньше.
День 31 июля закончился неопределенно. Несомненно, что противник получил тяжелый удар: было захвачено более 6 тысяч пленных и 25 орудий (их было даже больше, но многие немцы вернули в ходе контратаки). Британские потери, если ориентироваться на Сомму или Аррас, были невысоки. Все зависело от того, способны ли они быстро повторить удар. Больше всех вперед стремился Гоу. Но дождь был непреклонен. «Земля похожа на топь», – записал Хейг 3 августа. К этому времени британские войска потеряли более 30 тысяч человек и не были способны существенно продвинуться дальше. Дождь, как горько прокомментировал Чартерис на следующий день, «убивает наступление. Каждый день задержки оборачивается против нас». Единственное, что оставалось, – ждать и надеяться на улучшение погоды. Но этого не произошло. Наступило 10 августа и вместе с ним сражение под Гелувельтом. В этот день немцы провели не менее шести контратак, сведя британские достижения почти к нулю. 16 августа (Лангемарк) не принесло никакого утешения. Одним из немногих проблесков среди этого мрака был ошеломляющий успех 11 танков, захвативших сильную позицию пулеметных гнезд у Сен-Жюльена. Хейг заметил: «Захвачены все объекты, мы потеряли 14 пехотинцев и 14 танкистов. Без танков мы потеряли бы 600!» Но это был единственный случай. К концу месяца британские потери перевалили за 67 тысяч. Это было на 10 тысяч больше, чем в первый день Соммы, но это число было большим, и для обнародования оно было уменьшено.
Однако подсчет баланса сил не был очень неблагоприятным для союзников. 15 августа под Лансом (место проигранного сражения 1915 года) канадский корпус совершил удачное отвлекающее нападение. Три канадские дивизии захватили и удержали высоту 70, стойко сражаясь с пятью немецкими дивизиями. 18 августа Кадорна начал одиннадцатое сражение под Изонцо, впервые достигнув некоторого успеха, хотя с
