что их многовато для нас. Если у тебя нет своих идей, то убить того, у кого они есть, представляется мне расточительным.
Корипп отдал честь с сардонической насмешкой, покачал головой и отправился помогать разводить костер.
Мирран коснулась руки Аргироса. В темноте ее глаза казались огромными.
– Спасибо тебе, – шепнула она. – В нашем деле привыкаешь к угрозе неожиданного конца, но мне уже было бы все равно. Уж лучше бы мне сразу размозжили голову.
Аргирос когда-то сам был солдатом и знал, о чем она говорила. Он пробормотал что-то, на мгновение смутившись от мысли о том, что могли сделать с женщиной солдаты.
– Почему ты решил спасти меня? – Мирран по-прежнему говорила тихо, но в глазах ее вновь вспыхнула искра иронии. – Конечно, не потому, что мы когда-то на короткое время стали любовниками?
Она всмотрелась в лицо Василия.
– Ты краснеешь? – спросила она с недоверием и восторгом.
– Это всего лишь красный отсвет факелов, – холодно ответил Аргирос. – Ты говорила, что знаешь, как остановить киргизов. Больше никто этого не заявлял. Поэтому тебя стоит сберечь, если не из-за чего-нибудь еще.
– Чего-нибудь еще, – повторила она, подняв бровь. – По крайней мере, за это вежливое добавление я у тебя в долгу.
Магистр воздержался от сердитого ответа. У Мирран был дар все время держать его в растерянности, даже если, как сейчас, сила была на его стороне. Ни одна женщина после давно умершей жены так не манила его, хотя Мирран сильно отличалась от Елены. С Еленой Аргирос чувствовал себя уютнее, спокойнее, чем с какой-либо другой женщиной. Окружавшая Мирран атмосфера риска и опасности не была присуща обстановке, в которой магистр с ней встречался; это было в самом характере персиянки. Подобно первой чарке чудо-вина, это казалось Аргиросу непривычным и потрясало его.
Чтобы скрыть свою неловкость, он вернулся к текущим задачам.
– Так в чем же состоит твой драгоценный план?
Она молчала. Магистр добавил:
– Каким бы он ни был, я обещаю, что не перережу тебе горло и не причиню иного вреда после того, как ты расскажешь.
Мирран смотрела на него.
– Если бы твой востроглазый друг дал мне такое обещание, я бы его оценила. А ты… с твоим продолговатым, печальным лицом, ты напоминаешь мне святых, изображения которых я видела в христианских церквах. Могу ли я тебе верить в таком деле? Твое заверение мне кажется недостаточным.
– Как ни жаль, но я не святой.
Как будто в доказательство этого признания, нахлынули воспоминания о ее губах, коже, о ее прикосновениях. С раздражением Василий подавил их.
Легкая улыбка на лице Мирран подсказывала ему, что она тоже погрузилась в воспоминания. Но улыбка исчезла, и лицо ее стало задумчивым и помрачнело.
– Чтобы рассказать, я должна тебе верить, но твоя страна и моя – враги. Пусть ты попадешь в огонь в Доме лжи, если введешь меня в заблуждение.
– Я могу поклясться Богом и Его Сыном, если хочешь.
– Нет, не стоит. Клятва – это всего лишь человек, стоящий за ней, и ты меня вполне устраиваешь без нее.
Но она по-прежнему молчала. Аргирос уже потерял терпение. Она затряслась от смеха.
– Сложность в том, что план не очень хорош.
– Позволь мне сначала выслушать.
– Ладно. Вообще-то мы уже говорили об этом однажды во дворце Гоария. Ты сказал, что помнишь, как белые гунны заманили и уничтожили царя царей Пероза и его армию, как они вырыли ров с единственным узким перешейком, а потом замаскировали его. Они бежали по оставленному перешейку, а потом набросились на смущенную армию царя царей, когда первые ее ряды с разбега провалились в ров. Я рассчитывала сотворить нечто подобное с киргизами. У них всегда низкая дисциплина, а если их напоить твоим вином, пьянее пьяного, то…
Аргирос кивнул. План дерзкий, жестокий и мог быть осуществлен на практике – все это, по мнению Аргироса, вполне соотносилось с Мирран.
– Ты видишь изъян? – спросил он мягко, как только мог.
– По правде говоря, даже два, – ответила она. – У нас нет достаточно людей, чтобы выкопать ров, и нет армии, даже если бы ров был выкопан.
– Да, в том-то все и дело, – сказал магистр.
– Знаю, знаю, знаю. – Горечь и тени от огня омрачали лицо Мирран. – В последнее время я твердила Гоарию, что он потеряет страну, если не будет держать кочевников в узде; я надеялась использовать дарьяльский гарнизон, чтобы осуществить свой замысел. Но царь до сих пор думает, что киргизы вынесут его к славе на своих плечах, – или думал, пока не начался мятеж. По-моему, он и сейчас еще верит в это. Он перестал общаться со мной вне спальни с тех пор, как я перестала повторять ему то, что он желал услышать.
Она вскинула голову и пристально посмотрела на Аргироса.
