держать его на расстоянии вытянутой руки: у него развивалась дальнозоркость. Должно быть, та же неприятность постигла и Августа, но почерк императора Вар узнал сразу.

Он молчал так долго, что раб нетерпеливо спросил:

— Ну, что там?

А ведь Аристокл был трезв или почти трезв — он по-прежнему разбавлял вино водой, а чтоб согреться, надевал длинную, плотную шерстяную тунику и две пары носков.

— «Мой дорогой Вар, я с радостью узнал, что твое первое лето в Германии прошло удачно», — прочитал Вар и облегченно вздохнул.

От этого вздоха, несмотря на стоящую в комнате жаровню с угольями, в воздухе заклубился пар. Вар сделал большой глоток из кубка, прежде чем продолжить чтение:

— «Но у меня создалось впечатление, что тебя беспокоит размер собранных налогов».

Эта фраза побудила Вара сделать еще один большой глоток, потом осушить кубок и наполнить снова, зачерпнув вина из кувшина. Он-то как раз приложил все усилия, чтобы скрыть свое беспокойство! Выходит, он зря старался, все его усилия пропали даром. Август не зря столько лет правил Римским миром и умел смотреть вглубь.

Квинтилий Вар выпил еще. Он знал, что поутру у него будет раскалываться голова, но до утра было еще далеко, а заглушить страх требовалось сейчас. Раб помалкивал, хотя всем своим видом выказывал нетерпение. Вару не хотелось знать, о чем говорится дальше в послании Августа, но он понимал — прочитать придется.

— «Не лишайся сна из-за таких мелочей. На первых порах важна не величина платежей, а сам факт сбора налогов. Главное — приучить варваров платить. Как только они поймут, что обязаны это делать, и смирятся с неизбежностью, с каждым годом будет все легче увеличивать размеры налогов. Ты начал хорошо, продолжай в том же духе».

— Там действительно так написано, господин? — удивился Аристокл.

— Действительно.

Вар не мог сердиться на грека, потому что и сам был удивлен. Август слыл скупердяем, и не только слыл, но и всегда был им. Написав, что его не волнует, сколько денег собрал Вар в Германии, император лишний раз доказал, что в первую очередь является государственным деятелем.

— Что еще он пишет? — поинтересовался раб.

— Да кого это волнует? — ответил Вар и хрипло рассмеялся.

Август не сердится на него, а все остальное пустяки! Однако наместник, разумеется, дочитал письмо:

— «Погода здесь сносная. Рискну предположить, что там, где ты находишься сейчас, она куда хуже. Урожай выдался хорошим, за что я благодарю Цереру и других богов. Голод нам в этом году точно не угрожает. Похоже, Тиберию удалось наконец навести в Паннонии порядок, и это тоже доброе известие. Я чувствую себя нормально для человека моих лет. Надеюсь, то же самое можно сказать о тебе. В следующем году тебе предстоит продолжать приучать германцев к седлу».

Под письмом стояла лишь закорючка.

Да, в этом был весь Август: послание по существу, почти ничего лишнего. Особенно в его стиле была последняя строка, в которой и заключалась суть дела. Август никогда и никому не позволял сомневаться в своих намерениях — если, конечно, такое сомнение не играло ему на руку. В данном случае оно ему на руку не играло.

— Да пусть здесь хоть снег пойдет! — воскликнул Аристокл. — Вести с юга так согревают нас, что мы не боимся стужи!

— Верно! — подтвердил Вар. — Если Август доволен, значит, доволен весь мир!

Несмотря на холод, царящий вокруг, ему показалось, что уже пришла весна.

По меркам римлян Вар был отнюдь не низкорослым, однако ему казалось, что он вот-вот вывихнет шею, задирая голову, чтобы взглянуть гостю в глаза. Визитер, который сказал, что его зовут Масуа, выглядел настоящим великаном даже в сравнении со своими рослыми соплеменниками. В нем наверняка было не меньше четырех локтей, а лохмы, борода и плащ из медвежьей шкуры делали его похожим на медведя.

— Садись, садись.

Вар указал ему на табурет, не в последнюю очередь потому, что не хотел смотреть на варвара снизу вверх.

— Благодарю тебя, наместник.

Масуа говорил на гортанной латыни, с расстановкой, медленно произнося каждое слово. Табурет поскрипывал под его тяжестью. Шириной плеч Масуа тоже не уступал медведю.

Слуга принес вина, и Масуа, пробормотав благодарственные слова, принял чашу. Взял чашу и Вар. Разбавлять вино он не стал, но пил маленькими глоточками, потому что не хотел напиваться так рано. Судя по тому, как пил Масуа, его подобные мысли не беспокоили.

— Ты сказал моим помощникам, что пришел от Сегеста, — сказал Вар.

— Верно.

Масуа энергично закивал огромной косматой головой.

— Я один из его дружинников. Я сражаюсь за него и выполняю его поручения. Ему нужен был человек, чтоб доставить тебе послание. Он выбрал меня.

В голосе громадного германца звучала гордость.

— Понятно, — сказал Вар, хотя пока ничего не понимал.

Ладно, если повезет, скоро он все поймет.

— И в этом послании говорится?..

— В этом послании говорится, что ты ни в коем случае не должен доверять Арминию, наместник, — заявил Масуа. — Он разъезжает туда-сюда по всей Германии. И везде, куда ни направляется, ведет речи против римлян. Против того, чтобы Рим правил за Рейном.

— Понятно, — повторил Вар. — Ты сам слышал эти слова Арминия?

— Нет, — ответил Масуа. — Я бы и на плевок не подошел к этому похитителю женщин, свинскому псу.

Видимо, слова «свинский пес» представляли собой буквальный перевод германского ругательства. Ругательство Вару понравилось, но он все-таки уточнил:

— А сам Сегест слышал подстрекательские речи Арминия? Нет? Тогда, сдается мне, здесь в первую очередь говорит личная вражда.

Вару нравился Арминий, что же касается Сегеста, наместник считал его занудой, чуть ли не персонажем из старой комедии.

— Пока ты не представишь мне настоящих доказательств, я не понимаю, чего ты от меня ждешь.

— Кто тебе представит доказательства, так это Арминий, — заявил Масуа. — Посмотрим, как они тебе понравятся.

Лицо Вара застыло.

— Насколько я понимаю, поручение твоего принципала ты выполнил. А раз так, можешь быть свободен. Передай Сегесту мое почтение.

Даже такой дикарь, как Масуа, безошибочно понял, что имел в виду наместник. «Убирайся с глаз моих долой, и чтобы я тебя больше не видел» — вот что значили эти слова. Германец встал и посмотрел на Вара сверху вниз с высоты своего огромного роста.

— Я ухожу. Зря ты меня не послушал. Я скажу Сегесту, что ты слишком слеп, чтобы слушать, и слишком глух, чтобы видеть.

Дикарь повернулся к Вару спиной, которую покрывала медвежья шкура, что лишь усугубляло сходство германца с лесным зверем. И замашки у него были медвежьи.

Вар не сомневался: Арминий на его месте не преминул бы попрощаться, но косматый невежа не удосужился этого сделать, а римский наместник и не подумал настаивать. Что взять с законченного варвара, к тому же глупца?

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату