Михаэля Манштейна с этим не согласятся). Даже я, иудей, не осмелился бы противопоставить себя тем Силам, которыми обладает Католическая Церковь. С такими святыми покровителями и потерпеть неудачу! Наверное, для брата Вагана это было страшным ударом.
— Но каким образом? — воскликнул настоятель.
— Я не могу абсолютно точно ответить на ваш вопрос, — сказал Эразм, — Я знаю только, что меня заставили замолчать, как и предположил святой отец, очень мощным заклинанием.
— Какое оно было на вкус? — спросил я. — Это был какой-то мощный древний ритуал, возобновленный специально для такого случая, или, может, в нем ощущалась точность современной магии?
— И на это я не могу ответить. — Библиотечный дух задумался. — Если использовать аналогии вашего мира, это все равно что спрашивать у мыши, которую прихлопнул камень, был ли то гранит или известняк.
— Хорошо. Значит, насколько мы поняли, вас силой заставили замолчать и помешали поднять тревогу, — подытожил Кавагучи, пытаясь направить Эразма в нужное русло. — Что последовало дальше?
— Меня допросили, — ответил Эразм. — Те, кто меня допрашивал, хотели знать, что обнаружил в наших записях инспектор Фишер. Я пытался сопротивляться, я пытался все отрицать: святой отец, настоятель, велел мне обращаться с инспектором, как с членом братства! Я никогда не выдал бы тайны братьев тем, кто проник в библиотеку, как тать в нощи. Тогда они начали пытать меня.
Слишком много для добровиртуальной реальности. Я не чувствовал себя добродетельным после того, что услышал. Что я точно почувствовал, так это свою вину. Зачем мне спрашивать исчезнувшего Змея, где растет Древо Познания? Я уже вкусил его плодов в монастыре святого Фомы. Вкусил я, а пострадал Эразм.
Брат Ваган издал сдавленный стон. Он обнял библиотечного духа и крепко прижал его к себе.
Что бы ни испытывал легат Кавагучи, он был при исполнении служебных обязанностей и держал себя в руках.
— Не могли бы вы описать пытки, которым вас подвергли? — попросил легат.
Брат Ваган раздраженно повернулся к нему:
— Зачем вы вынуждаете Эразма вновь переживать мучения, которым его подвергли эти негодяи?
— Потому что, узнав характер пыток, мы сможем получить важные сведения о самих преступниках. Если мы поймем, какая именно магия при этом использовалась, у нас появится ключ к разгадке. Уверяю вас, брат Ваган, это стандартная полицейская процедура.
— Я приношу свои извинения, — сказал настоятель. Он был из тех редких людей, которые не считают, что, указав им на ошибку, их хотели унизить. — Вы не учите меня, как исполнять мои обязанности, и я постараюсь отвечать вам тем же.
— Эразм… — начал Кавагучи.
Библиотечный дух отнюдь не выглядел счастливым оттого, что его вынуждают вспомнить все, что случилось с ним.
— Будь по-вашему, легат, — кивнул он, — и пусть истина оправдает ваши ожидания. Сначала вспыхнул огонь; это произошло в ноль часов тридцать две минуты, когда мои мучители поняли, что я буду стоять до последнего.
— Возгорание было замечено братьями только во втором часу ночи, — сказал Кавагучи.
— Огонь не вашего мира, но Иной Реальности, который испепеляет скорее духовное, нежели материальное, — пояснил Эразм. — Не зря, я вам скажу, так много смертных боятся огня адского. Терпеть такое вечно, должно быть, действительно самое ужасное.
Кавагучи строчил на своей дощечке. Неужели это ему поможет? Виды магии, где не присутствовал бы огонь, перечислить куда легче, чем все остальные. Судя по словам Эразма, пламя имело христианские или мусульманские источники, что, впрочем, не сужало круг подозреваемых.
— В ноль сорок одну, — продолжал библиотечный дух, — пришельцы решили, что одним огнем меня не сломить, и решили применить яд магически созданных змей. Они ввели его в мой ихор [18], и оттого начались иные страдания, не менее сильные, чем от огня.
— Змеи, вы говорите? — повторил Кавагучи таким тоном, будто нашел нить. — А какого они были вида?
— Со всем уважением, легат, должен напомнить вам, что я дух монастырской библиотеки, а не герпетологического учреждения, — с достоинством ответил Эразм. — Я могу твердо сказать, что они непохожи на Змея, обитающего в этом Саду. В подтверждение моих слов могу сослаться на Священное Писание. Только глупцы утверждают, что им все известно. Я не ангел и боюсь ошибиться.
Мне показалось, что Кавагучи кое-что упустил.
— Эразм, вы можете описать людей, которые пытали вас? — спросил я.
— Боюсь, что нет, — ответил дух. — Они надели маски, чтобы их не узнал никто из вашего мира, и были окутаны магической завесой, так что я не могу ничего сказать и об их истинной духовной сущности. Разве что, будь она милосердной, они бы так со мной не обошлись.
Я вздохнул. И Кавагучи тоже вздохнул. Даже брат Ваган казался чуть менее добродетельным. Найджел Холмонделей и мадам Руфь переминались с ноги на ногу. Они забросили всех нас в добровиртуальную реальность, но, судя по ценности тех сведений, которую предоставлял нам Эразм, они с таким же успехом могли этого не делать.
— Ну да ладно, — сказал Кавагучи, снова вздыхая. — Что последовало за этим?
— Я по-прежнему отказывался говорить о сути расследования, которое проводил инспектор Фишер, — ответил Эразм. — В ноль сорок восемь злодеи вновь решили сменить тактику. Я вдруг ощутил, как меня топчут острые копыта огромной коровы.
Я навострил уши. Легат Кавагучи стал наклоняться к Эразму. Он все наклонялся и наклонялся и должен был бы уже давно упасть, но почему-то никак не падал. Может, это все штучки добровиртуальной реальности? Не знаю.
— Корова, вы говорите? — переспросил легат. — Не бык? Вы уверены?
— Уверен, — заявил Эразм.
— Интересно, — протянул Кавагучи.
Я понимал, куда он клонит. Культ быка довольно распространен. Настоящий митраизм еще не полностью исчез: существуют современные секты «возродителей», пытающиеся вербовать последователей из числа тех, кто не получает должного духовного заряда от христианства или ислама. Мне, например, не нужна кровь забитого быка, чтобы ощутить единение с Богом, но некоторым, очевидно, это необходимо.
Но корова… погодите-погодите… сейчас есть только две страны, где коровы участвуют в мистических обрядах, — это Индия, родина птицы Гаруды, и Персия, откуда прибыли вместе с прочими подозреваемыми основатели «Шипучего джинна» и «Точных инструментов Бахтияра» (которые я все же надеюсь посетить, прежде чем умру от старости).
— Копыта коровы, — продолжал Эразм, — были острыми, как отточенный клинок. Они обдирали меня, причиняя такую муку, о которой я прежде и не подозревал. И вот, к моему бесконечному стыду, инспектор Фишер, в ноль часов пятьдесят восемь минут я не вынес пыток и подробно описал те документы, которые предоставил вам. Судите меня, как пожелаете; что сделано, то сделано.
Когда дух говорит о бесконечном стыде, это значит, что он действительно будет мучиться вечно. (Если, конечно, это не сильф или еще кто-нибудь из числа летающих.)
— Эразм, — сказал я, — вы сделали все, что могли. Уверен, я бы не вынес того, через что вам пришлось пройти. Я считаю, что вам нечего стыдиться.
— Вы слишком снисходительны ко мне, — покачал головой дух.
Брат Ваган с благодарностью кивнул мне. Я сразу почувствовал себя гораздо лучше: еще бы, заслужить одобрение брата Вагана не так-то просто.
— Что случилось после того, как вы снабдили преступников всеми сведениями в ноль часов… — Кавагучи взглянул на свои заметки и уточнил: — В ноль часов пятьдесят восемь минут?
— Я закончил предавать инспектора Фишера в один час три минуты, — уныло сказал Эразм. — Я
