рассмеялся боссонский стрелок. — И не советую также кому-либо распространяться о подобном — результат будет однозначным. В наше время любому опасно доверять. Стеркус не терпит людей, которые лезут со своими указаниями: что он должен, а что не должен делать.
— Король Нумедидес указал ему его место, — возразил первый улыбчивый гандер, казавшийся моложе годами Валта. — Именно поэтому Стеркус здесь. Не все ему портить молодых девушек дома.
— Да, но есть разница, — ответил боссонец. — Нумедидес вправе приказывать кому угодно. На то он и король. А что ты можешь? Да ты просто жалкий пикинер, без всяких прав, с испачканными в дерьме сапогами. Кто станет прислушиваться к твоему лепету?
Если бы такое сказали Конану, то сын кузнеца приложил бы все усилия, чтобы убить обидчика. Не один киммериец не стерпит подобную грубость от другого человека. В то же время, любой из них не признает, что сосед красноречивее его самого. Вождями кланов становились не болтуны и не те, кто кичился древностью рода. Ими становились люди мудрые и уверенные в своих силах. Каждый мог бросить вызов вождю, а многие так часто и поступали. И если в цивилизованном мире все тряслись от страха перед каким- то злобным дворянином, то Конан не хотел быть частью этого мира. Лучше продолжать жить в варварстве, в котором родился и вырос. Его отец видел в цивилизации определенные выгоды. Но если он считал ее социальную систему более высокой, чем в Киммерии, тогда Мордек просто слепец.
Поразительно, но вместо того, чтобы принять слова лучника за смертельное оскорбление, гандер засмеялся.
— А у тебя, Бенно, дерьмо капает с языка, — сказал он. — Вот почему тебя так все любят.
Ответ Бенно пополнил словарный запас Конана несколькими новыми аквилонскими ругательствами. Юноша не до конца понял их смысл, зато звучали они великолепно, слетая с губ боссонца непристойной музыкой. Гандер же, тот, которому предназначалась ругань, лишь весело хохотал. Тогда Конан, наконец, усвоил — в их мире друзья имеют особые привилегии.
На некоторое время, он позабыл об убийстве захватчиков. Тайное преследование и наблюдение за ними все больше превращалось в увлекательную игру.
Грант терпеть не мог киммерийские леса. Даже идя рядом с товарищами, он чувствовал себе блохой, пробивающейся через спутанный мех какой-то гигантской, косматой собаки. Правда, он не жаловался и не делился своими соображениями с Валтом или Бенно, не без основания полагая, что те максимально используют это для очередных насмешек.
Когда гандер на мгновение остановился, двое других солдат, как по команде, тоже замерли.
— Что такое? — встревожился Валт. — Ты что-то видел или услышал? — он казался более напряженным, чем доселе, возможно, на него тоже действовала зловещая тишина необъятных лесов.
— Вроде бы, ничего, — покачал головой Грант. — Но не удивлюсь, если большая часть варваров засядет в кустах в пятидесяти футах от нас, а мы их так и не заметим.
— Пух! — Бенно шутки ради ткнул себя пальцем в грудь, изображая воткнутую стрелу. — Митра! Да мы бы обнаружили проклятых дикарей моментально.
Гранта терзали нехорошие предчувствия. Поэтому он прислушался снова и покрутил головой по сторонам. Однако кругом все было тихо и не наблюдалось никакого движения. Вот только в затылке покалывало ощущение чьего-то злого присутствия. Гандер что-то забормотал себе под нос.
— По-прежнему трусишь? — оскалился Валт.
— Да не трушу я, — Грант пробовал подобрать слова. — Понимаешь, такое чувство, будто гусь только что прошел по моей могиле.
— Ты сам — глупый гусь! — заметил его кузен.
Грант насупился. Другого ответа он от своего родича и не ожидал.
— Если кто-то и пройдет по твоей могиле в этих краях, то уж никак не гусь, — добавил Бенно. — Скорее всего, это окажется какая-нибудь рысь, а то и дракон с острыми, длинными когтями. Так что о гусях следует думать меньше всего.
Но эти слова только усилили беспокойство Гранта, хотя вроде веских причин для этого не было. Пытаясь взять себя в руки, он прислонился к шершавой коре огромной ели. Возможно, дерево выросло прежде, чем кочевые хайборийские племена основали аквилонское королевство на землях древнего, пронизанного колдовством, Ахерона. Наверное, даже тогда этот лес принадлежал Киммерии.
Размышления о Киммерии естественно натолкнули его на мысли о суровом народе, населяющем ее земли. Воспоминание о варварах только добавили неловкости к положению.
— Они сейчас выглядят не такими забитыми, как в первое время после разгрома, — гандер снова подыскивал нужные слова.
Оба его товарища даже не стали уточнять, кого он имел в виду.
— У киммерийцев было несколько лет, чтобы зализать раны и задуматься о реванше, — хмурясь, сказал Валт. — И что из этого вытекает? Наше дружеское отношение к ним порождает только презрение дикарей. Они видят нас, пьющими пиво и мирно копающимися в земле. Варвары, должно быть, уже стали забывать, какие мы в бою.
— Нам следовало не останавливаться на достигнутом, — вставил Бенно. — Мы должны были откусить, как можно больший кусок от этой проклятой земли.
— По моему мнению, вряд ли такое бы удалось, — возразил Грант. — Даже то, что случилось можно отнести к счастливому стечению обстоятельств. У варваров был шанс побить нас у Форта Венариум. И им это почти удалось, демон их побери!
— Думаю, они об этом помнят, — согласился Валт. — Все можно прочесть на их рожах, когда заглядываешь в Датхил. Как я говорил, киммерийцы практически зализали раны. И теперь ждут только подходящего момента, чтобы напасть.
На сей раз, Бенно взаправду достал стрелу и положил на тетиву лука.
— Пусть попробуют, мне есть, чем ответить.
— Сейчас наша численность гораздо больше, чем когда армия входила в Киммерию, — резонно заметил младший из гандеров. — Каждый поселенец в состоянии владеть оружием. Будь то копье, меч, лук или, в крайнем случае, топор.
— Мне все-таки жаль, что мы не покорили все Киммерию, — упорно твердил боссонец.
К раздражению Гранта, его кузен неожиданно принял точку зрения Бенно.
— Я и сам так считаю, — сказал он, поворачиваясь на север. — Сколько там может проживать киммерийцев? А сколько из них смогут выступить против нас? У скольких сохранился боевой дух?
Да, Грант всегда ненавидел киммерийские леса. Они покрывали весь ландшафт до горизонта широким, непроницаемым плащом. Сколько варваров скрывается за зеленым пологом? У него не было ответа на этот вопрос. Оставалось только надеяться, что всем аквилонцам и ему, в том числе, никогда не придется считать их количество.
Мордек занимался одним из самых несложных видов ковки. Он раскалил железную полоску в жерле печи и изогнул один конец в форме ручки. Потом снял клещами с наковальни и просто положил заготовку в сторонку, чтобы та самостоятельно остыла.
После чего, отложив также клещи, кузнец направился в спальню, проведать жену. Верина лежала, забывшись в беспокойном сне. Ее лицо осунулось еще больше и выглядело более бледным, чем до аквилонского вторжения. Губы приобрели ярко выраженный синеватый оттенок. Широкая грудь Мордека поднялась в скорбном вздохе. Сколько она еще протянет? Как дальше жить ему и Конану, когда, смерть, наконец, победит в длительной, безнадежной борьбе?
Кузнец снова тяжко вздохнул, но тут же расправил плечи. Пока что еще жена нуждается в нем. Однако пора бы и Конану уже вернуться с охоты. Чтобы немного развеяться, Мордек вышел из кузницы на свежий воздух.
На узкой улице Датхила с криками носились мальчишки, гоняли кожаный мяч. Негодующе кудахтали цыплята. Они махали своими короткими, почти бесполезными крыльями, спеша убраться с пути подростков. Собаки, в отличие от них, с радостным лаем бегали вместе с ребятами. Им также хотелось играть. У соседских дверей пятнистый кот широко зевнул и потянулся, всем своим видом говоря, что такая бессмысленная трата сил не для него.
