жизнью, стараясь сдержать натиск и дать уйти семьям остальных колонистов.
На пару с отцом, Конан помогал разбивать заградительный кордон. Теперь в глазах аквилонцев читался смертельный ужас. Наконец-то они испытали горький вкус поражения, и юноша хотел, чтобы захватчики испили эту чашу до дна.
Они с Мордеком погнались и стремительно нагоняли одно бежавшее семейство. Женщина прижимала к груди одной рукой грудного ребенка, а за другую руку цеплялся маленький мальчик. Ее муж остановился и обернулся к врагам, держа копье наперевес.
— Спасай детей, Эвлея! — кричал мужчина (это был Мелсер). — Я задержу их! — он поднял выше тяжелое копье. — Ну, идите сюда, варвары, — обреченно зарычал поселенец, но вдруг узнал в одном из нападавших Конана. — Ты?!
— Возьми вправо, парень, — велел сыну кузнец. — Я обойду с другой стороны. Сейчас мы его прикончим.
Но юноша тоже признал человека, к которому никогда не испытывал чувства ненависти, и жажда крови у него на миг поутихла.
— Погоди, — сказал он ничего не понимающему отцу, и обратился к Мелсеру на его языке: — Вы уходите? Вы оставляете нашу землю?
— Да, демон вас побери, — затравленно прохрипел фермер.
— Вы уходите и никогда не возвращаетесь? Поклянись, что больше сюда не вернетесь, — потребовал Конан.
— Клянусь Митрой, ни один киммериец больше не увидит меня на этой земле, — пообещал Мелсер и более тихо добавил: — Будьте вы все прокляты!
Конан не придал значение проклятиям, а просто кивнул, принимая обязательство аквилонца.
— Тогда вы свободны. Можете убираться, — сказал он таким властным и торжественным тоном, что ему бы позавидовал иной вождь.
Несостоявшийся фермер и его семья поспешно побрели на юг. Однако далеко им уйти не пришлось. По пятам кузнеца и его сына неслись еще несколько киммерийцев. Все они, судя по вышитым узорам, были воинами из северных кланов.
— Вы в своем уме? — выкрикнул один из них. — Они же уходят! — он указал на семейство Мелсера.
— Не надо им препятствовать, — сказал Конан. — Они поклялись своим богом, что оставят эту землю навсегда. Я знаю того фермера. Он хороший человек и умеет держать слово. Тебе достаточно моих объяснений?
— Кем ты себя возомнил? — разозлился северянин. — Королем Аквилонии? — он размахивал мечом так, будто уже рубил в капусту и Мелсера, и Эвлею, и их ребятишек, независимо от обещаний, которых дал гандер.
— Я — Конан, сын Мордека, — гордо ответил юноша, — из деревни Датхил.
Киммерийцы несколько поутихли. Каждый из них знал, какая судьба постигла Датхил. Меж тем, сын кузнеца продолжал:
— И любой, кто соберется убить тех аквилонцев, сначала должен убить меня.
— И меня, — добавил Мордек, встав рядом с сыном.
Оба стояли напряженно, ожидая реакции соплеменников.
— Вы — безумцы! — воскликнул киммериец с мечом.
Среди суровых черноволосых мужчин возник жаркий спор, чуть не переросший в драку. Кое-кто даже призывал к расправе над кузнецом и его сыном, называя их предателями. Другие, их было большинство, уважали храбрость, пусть и проявленную в отношении защиты врагов. Наконец, все успокоились, и дело обошлось без кровопролития.
— Определенно, вы — безумцы! — повторил воин северного клана, но опустил свой меч.
— Теперь стоит продолжить начатое. Кроме этой жалкой кучки, сохранившей свои жизни, в лесу осталось большое количество других захватчиков. Их надо переловить, — хмуро сказал Мордек, потом наклонился к уху Конана: — Ты действительно стал бы драться с собственным народом ради нескольких аквилонцев?
— Конечно, — юноша даже удивился. — Фермер поклялся, и я дал ему слово. Разве, в противном случае, ты не счел бы меня лжецом?
— А разве я не поддержал тебя? — спросил его отец. — Но человек из чужого клана, возможно, был прав, когда говорил о безумии, — кузнец хлопнул сына по заднему месту, — но такое безумие граничит с отвагой. Когда армия Стеркуса пришла на нашу землю, я и предположить не мог, что ты на такое способен. Кром! Мой сын стал настоящим воином!
— Стал по призванию, — сказал Конан. — Память о моей матери все еще жаждет мести. Я могу выстелить дорогу трупами аквилонцев отсюда до самой Тарантии, и все равно — для моей мести этого будет недостаточно.
— Ты убил Стеркуса. Всякий, кому довелось жить под его пятой, должен тебя поблагодарить. И Верина умерла с мечом в руках, обагренным вражеской кровью. Я думаю, что она была рада такой смерти. Это лучше, чем долго и мучительно угасать от неизлечимой болезни, — Мордек вздохнул.
— Может быть, — неохотно признал юноша, после некоторых раздумий. — Но в любом случае аквилонцев надо уничтожить. Они это заслужили.
Его отец не стал перечить.
Мелсер не знал, кому раньше принадлежала лошадь до того, как попала к нему. Это было животное аквилонской породы. Более крупное и менее волосатое, чем киммерийские лошадки, изредка встречающиеся в этих краях. На нем фермер вез Тарнуса, а иногда подсаживал Эвлею, когда женщина уставала нести ребенка. Таким способом семья продвигалась на юг значительно быстрее.
В скорости заключалось их спасение. Пока они находились впереди киммерийской орды, шансы покинуть негостеприимную землю существенно возрастали. Но если по пути в Гандерланд встретится отряд дикарей, то бывшие колонисты обречены.
Мелсер знал, что Конан и его отец могли их всех уничтожить. Фермера до сих пор поражало великодушие молодого варвара. Он и не думал, что кто-то из киммерийцев способен на милосердный поступок.
Когда гандер высказал свои соображения вслух, его жена только покачала головой.
— Милосердие здесь не причем.
— А что же тогда послужило причиной? — спросил Мелсер.
— Скорее дружеское отношение, — ответила женщина.
Ее муж крепко задумался.
— Может, ты и права, — вымолвил, наконец, он. — Хотя всякий раз, когда я спрашивал Конана, возможна ли между нами дружба, он отвечал отрицательно.
— Парень просто не хотел в этом признаваться, — сказала Эвлея. — Думаю, он сам даже мысли такой не допускал. Но когда пришло время, то киммериец счел невозможным убить семью человека, которому симпатизировал и в душе считал другом.
В последней фразе, определенно, был ключ к разгадке странного поведения юного варвара. Мелсера теперь мучил другой вопрос: Что стало с остальными после того, как он и его близкие воспользовались подземным ходом Скайлиакса? Тот кошмарный побег через черноту туннеля, должно быть, отпечатался в памяти навечно. Большие комья земли то и дело отваливались от свода. Они больно били по шее и плечам. Несколько раз в кромешной темноте поселенец ударялся головой об опорные балки и всегда его пронизывал холод. В любой момент проход мог обрушиться и похоронить людей навсегда. Кто еще последовал за семьей фермера? Во время бегства по лесу, Мелсер слышал за спиной вопли боли и отчаяния, и каждый крик обжигал, словно удар бичом. Да, действительно, лучше оставаться в неведении, относительно того, какая участь постигла соотечественников.
Неожиданно лошадь споткнулась. Мелсер сердито дернул за веревку, заменявшую узду.
— А ну вперед, проклятая скотина! — зарычал фермер. — Если не пойдешь, то тебе и всем нам конец.
