«Печенеги» частили короткими очередями, прочёсывая кусты, Мария Пилар достреляла пять выстрелов и сменила магазин. Я вновь взялся выискивать цель. Правее дороги, метрах в двухстах пятидесяти от нас, шевеление. Туда ещё Дмитрий выпускает очередь за очередью. Вновь встаю на колено, обитую деревом трубу РПГ на плечо, быстро целюсь, выпускаю туда гранату — и сразу падаю. Всё равно результатов толком не разглядишь: слышно только, как рвануло там. Всё, остались только две кумулятивных, но они ни к чему.
— Бонита, контролируй вершину слева. Расстояние — шестьсот пятьдесят, — скомандовал я.
— Принято.
— Карлос, где ты?
— Буду через минуту.
Голос запыхавшийся — бежит, видать. И взял себя в руки.
— Занимаешь позицию и обстреливаешь тех, кто в зарослях. Как понял?
— Принял.
Я подхватил свою винтовку, чуть переместился правее нашей позиции, занырнул в заранее подготовленную нишу в кустах. Откинул сошки, выставил прицел на девятьсот метров. Ждём снайперов.
Из зарослей вырвались ещё два снаряда из гранатомётов: один прошёл выше и вдаль, второй ударил в склон перед Дмитрием, но тот примолк лишь на мгновение. Под таким углом, снизу вверх, очень сложно поразить противника из гранатомёта, стреляющего по настильной траектории, — проще из подствольника даже: тот может закинуть свою сорокамиллиметровую гранату, со спиралью из насечённой проволоки внутри, по траектории навесной. Я уже успел заметить, что некоторые пехотинцы, разбегавшиеся от горящих машин, несли за плечами толстые трубы одноразовых М163 — американских переделок шведских «Карлов Густавов» — или трубы поменьше — простенькие и незатейливые М72, вроде наших «мух», состоящие на вооружении американской армии ещё с вьетнамской войны. Это нам всё не страшно, это в основном оружие противотанковое. РПО у них нет и не было никогда, к счастью, а вот если пристреляются из подствольников или сумеют выставить на прямую наводку автоматический гранатомёт, то тогда нам придётся побегать. Хорошо, что американцы свой «страйкер» на вооружение не приняли, и гранат с дистанционным подрывом для него пока нет, только в проекте. Представляете? Дистанция подрыва гранаты программируется при выстреле, и достаточно дать очередь просто над нами — и гранаты взорвутся в воздухе, и всех накроет, и всем достанется.
Снова целая серия выстрелов из гранатомётов — и снова все или в склон, безопасно для нас, или выше. Кроме одной — она ударила в ствол дерева прямо за Дмитрием. Я услышал, как он выматерился в эфир.
— Дмитрий, состояние?
— Нормально, царапнуло слегка и оглушило. Я в норме.
Точно, через несколько секунд его «печенег» вновь затарахтел. Маноло тоже не отставал, и заработала СВД-С Карлоса. Значит, он уже на позиции. Снова дважды хлопнули мины в зарослях. Оттуда донёсся чей-то отчаянный крик — видать, сильно кому-то приложило. Я даже посочувствовал: у меня ведь к этим бойцам из Патрульных сил сейчас никакой злости не было. Мы с ними не воюем, мне никто из них ничего плохого не сделал, а мы уже убили их множество за сегодня. Просто так сложилось. Не их вина, что их политическое руководство решило мой народ на Новой Земле обескровить фактической блокадой, которую мы сейчас и прорываем. Так они и в блокаде-то не участвовали и, скорее всего, о ней даже и не знали.
А вот это уже ко мне клиенты! Срез вершины холма, негустые кусты и трава немного неправильно зашевелилась, и в траве что-то есть. Есть, есть, я уже почти вижу, но не пойму, что именно. А если не пойму, это значит, что с вероятностью девяносто процентов там ползёт в лохматом камуфляже снайпер противника, с корректировщиком. Корректировщик наверняка слева, поэтому я прицелился в тёмной пятно справа. Да какое это пятно? Это лицо в краске под капюшоном. Я же прямо в него смотрю. Вон и винтовка лежит на сгибах рук. Чуть правее прицел. Точно, есть второй, замаскирован прекрасно, в руках сейчас дальномер, рядом видна винтовка. Пара полноценная: корректировщик способен за второго стрелка работать.
Я перевёл прицел левее. Меня сразу не найдёшь: они сейчас на вспышки пулемётов ориентируются. А у меня уже патрон в патроннике, причём шестой — я его от жадности через затвор сверху загрузил. Ветер слабый, хотя на горе, куда я целюсь, он явно сильнее. Такое в горах бывает — очень сложная в них роза ветров, можно гарантированный выстрел потерять потому, что ветра нет ни у тебя, ни у цели, а где-то в середине дует боковой, как в аэродинамической трубе, а ты этого не видишь.
Я взял скорость ветра за десять километров в час, причём не сейчас это придумал, а понаблюдал заранее, как дым от горящих машин уходит вбок. И поправку заранее учёл, и ввёл смещение точки прицеливания примерно на метр, если проще объяснять. Так что оставалось только перекрестье на цель наводить, что я и сделал. Прицелился в середину замаскированного силуэта и нажал спуск. Бах! «Армалайт» лягнулся в плечо, а я уже передёрнул затвор и сместил прицел на второго — корректировщика. У меня полторы секунды до попадания и три — до того, как туда дойдёт звук выстрела. Второй силуэт в прицеле, и мне видно, благо на таком расстоянии поле зрения широкое, как дёрнулся стрелок. Снова тяну за крючок, снова винтовка толкается, гулкий выстрел, я быстро перезаряжаю, целюсь опять в корректировщика. Я попал в стрелка наверняка, он уже мёртв или ранен, и если лишь ранен, то ему надо время, чтобы собраться. А корректировщик мог успеть сообразить, что они под обстрелом, попытаться уйти от пули, что на таком расстоянии сделать несложно в общем-то, если разглядел дульную вспышку. Попробуйте сами попытаться переместиться куда-нибудь за полторы секунды — на метр минимум можете отскочить даже лёжа. Но попал, попал наверняка, хотя всё равно там какое-то шевеление. Похоже, что он пытается отползти, и я стреляю вновь с небольшим упреждением. Снова толчок, я слежу за целью и вижу, что тот дёрнулся и затих. Прицел на стрелка — тот не шевелится: похоже, попадание было в голову.
— Бонита, поразил снайперскую пару в своём секторе, внимательно!
— Принято!
Вполне могли и две пары послать на господствующие высоты — случись, что они у противника есть. И сейчас самое время им проявиться.
Резко хлопнули несколько взрывов гранат из подствольников, и близко от нас. Противник занял позиции достаточно укрытые, чтобы иметь время тщательно целиться. Это плохо: они залпом стреляют, явно координируясь по «короткой» связи. Так и накрыть могут. Снова рванули два гранатомётных снаряда на склоне. Нет, так нас не возьмёшь, если только прямого попадания в лоб не совершить. Нас только по навесной траектории — не нужно даже изводить гранатомёты. Хотя если бы на нашем месте были новички, то этот обстрел их бы нервировал и заставил прижаться к земле, давая возможность противнику сближаться.
Опять грохнула растяжка. Обстрел из двух пулемётов и снайперской винтовки заставляет противника дёргаться и нервничать, искать растяжки некогда — и вот результат. А я вновь хватаю винтовку и продолжаю осматривать гору напротив. А что, если вторая снайперская пара пойдёт на ту же позицию? Маловероятно, но всё же…
— Бонита, что в секторе?
— Никого.
Это заставляет нервничать. Не могу сам наблюдать за её сектором, потому что в моём вполне может появиться противник, и не могу не думать о том, что Бонита может не заметить снайпера противника, и тот сейчас наводит прямо на неё прицел.
— Командир, они отходят!
Дмитрий прав. Противник оттягивал свои силы назад. Видно было их не слишком хорошо, но они явно отступали. Сейчас перегруппируются, придумают что-то ещё — и начнут заново. Пойдут, скорее всего, в пешем порядке, вдоль склонов дефиле, по хребтам. И нам трындец тогда, между прочим. Вероятно, их арьергард уже сейчас к склонам направился. Да и миномёты у них могли быть не последними. «Васильки» — «васильками», а ведь имеются и самые обычные наверняка. Кто мешает их подвезти?
— Командир, с патронами хреново. Почти весь бэ-ка выпустил. Одна «сотая» лента осталась, — доложил Дмитрий.
— У меня тоже полторы ленты всего, — вступил в разговор Маноло.
Да, пулемёты поработали серьёзно — не будь это «печенеги», стволы бы уже второй раз меняли. Зато именно они интенсивной стрельбой заставили патрульных отступить. Взгляд на часы. Норма выполнена, даже с перевыполнением. Сорок четыре минуты с момента разговора с Владимирским. Всё, больше держаться нечем. И незачем. Можно пострелять из винтовок в спину отступающим, но дальнейших их планов это не изменит. А просто убивать не хочется.
— Сворачиваемся, отходим.
Да, отходить надо, и сейчас — самое время. Противник отступил, и мы отрываемся от него. Всё, хватай мешки, вокзал отходит. Наше дело не рожать: сунул, вынул — и бежать. Осталось у нас два гранатомёта с небольшим запасом выстрелов и личное оружие. И пусковая ПТУР на треноге. Правда, к «армалайту» боекомплект почти полный, так что я вполне смогу занять позицию ещё где-нибудь, например на аэродроме.
— Рауль, оставшиеся гранатомёты в кузов — и жди нас.
— Принял.
Все энергично поползли на обратный скат хребта, где уже поднялись на ноги и рванули к дороге. Теперь чем быстрее доберёмся до машины, тем в большей безопасности мы окажемся. Вниз — не вверх, груза на нас меньше, можно и побегать.
Через минуту выбегаем на дорогу. Наш «хамвик» стоит дальше и глубоко в зарослях. Две разбитые машины противника ближе к повороту, нацелены в обратную сторону — возвращались на шум перестрелки. Одна выгорела полностью, внутри тело на месте стрелка. Вторая просто изрешечена поражающими элементами мины, хоть сквозных отверстий в кузове и бронестёклах не видать. Правда, стёкла прозрачность потеряли полностью, лохмы осколков торчат из них во все стороны. Двери открыты, два трупа лежат в кювете.
Ко мне подбежал с докладом наш минёр. Раулито, оказывается, переставил МОН-50 на растяжку и ориентировал их на прочёсывающие местность патрули. Сюрприз напоследок и ещё одна задержка для противника, если тот на растяжки нарвётся. Оставшиеся МОН-50 на противоположной стороне хребта по сигналу с пульта перешли на управление от фотореле. Такой вот умелец Раулито. И если их не обнаружат заранее, то снова на дороге будут взрывы, когда машины пересекут луч.
— По машинам!
Где Луис? Они уложили тело в кузов, накрыли масксетью. Прыгаю опять за руль.
— Марш!
«Хамви» сорвался с места. Я разогнал тяжёлый внедорожник, затем спросил у Раулито:
— Как получилось с Луисом?
— Дозор вернулся на большом расстоянии друг от друга. Первую машину подорвали миной, во вторую Луис стрелял из гранатомёта. Граната угодила в двигатель, но салон уцелел, и стрелок успел начать стрельбу. Луису две пули достались, обе в грудь. Дерево пробило, за которым он укрывался. Я успел схватить второй гранатомёт и добил машину, но двое успели из неё выскочить, укрыться и завязать бой. Спасибо Карлосу — обоих достал сверху из СВД.
— Жалко Луиса. Вечная ему память.
Неожиданно сидевший сзади Дмитрий сунул мне тангенту «северка», антенна которого торчала в открытом окне вездехода.
— Паук на приёме, — сказал я.
— Здесь Чайка-Один, как принимаешь?
Вот так, Барабанов лично соизволил. Командующий операцией.
— Принимаю чисто. Что случилось?
— Прорыв. Противник силами до роты со средствами усиления прошёл без дорог, по ущелью. По нему остатками бэ-ка отработали «крокодилы», но они остановить его не смогут. Группа Тучи прикроет эвакуацию, к ним присоединяется Сова с теми средствами, что у него остались.
— Я тебя понял, — ответил я. — Мы — голые, отстрелялись подчистую, можем выступить только снайперской парой. Всё.
Оставшиеся четыре выстрела к двум гранатомётам помочь не смогут. Я понял, о каком месте говорит Барабанов, откуда мог пройти противник с техникой. Последние хребты перед равниной, окружающей аэродром. Они примыкают к другому хребту под девяносто градусов, на котором позиции группы Тихого. Мы изначально выбрали для него это место, чтобы он мог
