Каждый тропка на ней изображена, каждый изгиб дороги. Остров представляет собой на карте почти правильный овал, с левого нижнего края которого как будто выкушен небольшой кусок. Это естественная бухта, в которой базируются сторожевые катера.
В самой высокой точке острова сходятся несколько дорог. Одна дорога ведёт из сектора, занимающего около трети овала, весь юго-восток, и этот сектор обведён жирной красной чертой. «Территория частных владений»: туда мне хода нет, даже со статусом сотрудника местной спецслужбы. Думаю, если Бернстайн ещё больше разбогатеет, то он в этот сектор переберётся — и устроит там настоящую бойню для своих жертв. И ничего ему за это не будет: даже поинтересоваться станет невозможно, чем же он там занимается. Вся территория отгорожена от остальной части острова где стеной, где сетчатым забором с «колючкой» поверху, и каждое из частных владений охраняется частной же охраной со всей возможной свирепостью.
Сектор поменьше, слева от частных владений, обведён по линии заграждений синим маркером. Туда я могу въезжать свободно. Это территория, отведённая под всевозможные службы Ордена, включая «наш» Отдел специальных проектов, как здесь обозвали разведслужбу. Всего три объекта обведены красным, но на настоящий момент они в зону наших стратегических интересов не попадают, так что и чёрт с ними. Мне туда не надо. Что ещё здесь есть? Здесь есть расположение батальона Патрульных сил, примыкающее к бухте, на которой базируются патрульные катера. Есть местная электростанция. Всё.
Нет, всё же нам очень, очень повезло, что все службы находятся на юго-западе острова, потому как эта часть наименее комфортна для проживания отдыхающих в силу горного рельефа, а единственное плоское место, где и построили аэродром, находится на северо-востоке. Охрана аэродрома сменяется, проделывая путь почти в пятьдесят километров от бухты до аэродрома, при этом они вынуждены проезжать «бутылочное горлышко» — вершину острова, где сходятся все дороги. Обусловлено это всё особенностями рельефа, а заодно и вопросами внутренней безопасности. Всегда легче контролировать перемещения людей из одной части острова в другую, если существует всего один проход, но ведь есть риск, что этот самый проход может взять под контроль кто-то ещё. Об этом местные власти явно не думали.
Территория грузового и пассажирского терминалов вокруг «ворот» полностью обведена синим. Очень хорошо — значит, для меня есть вход всюду. Вот это нам нужно наверняка. Как только Смит пригонит служебную машину, немедленно туда наведаюсь. И синим же обозначена территория аэродрома. И это тоже очень хорошо: именно это мне и нужно.
А вот и одна из целей операции: дом Спенсера Родмана Четвёртого. Расположен дом прекрасно — в самой гуще зоны, где проживают приезжие, на самом берегу, «первая линия пляжа», как обычно называют агенты по недвижимости такого рода собственность. И участок, судя по всему, у дома немаленький: порядка гектара, может быть, чуть меньше. Соседи, правда, имеются, поэтому лучше не шуметь, когда будем там действовать. И если будем.
А насчёт оружия… Риска нет никакого, но если уж перестраховываться, то спрятать во внутренней кобуре за поясом просторных бриджей маленький и бесшумный ПСС никакой проблемы не составляет, особенно если сверху накинуть майку, а поверх неё ещё и рубашку навыпуск. Всё же не стоит совсем безоружным гулять по враждебной, как ни назови, территории.
Внутренняя планировка дома Родмана, равно как и его двор, очень подробно были описаны нам Хоффманом, а Хоффман там бывал везде, и неоднократно, кроме одной комнаты в подвале, где, судя по всему, сотрудник DEA Бернстайн и проявлял свою истинную сущность, наслаждаясь пытками и убийствами. Тела для захоронения в море Хоффман и Маллиган забирали от порога этой комнаты, всегда упакованные в большие многослойные мусорные пакеты. Затем они везли их в багажнике машины через весь остров к бухте Патрульных сил, там перегружали на моторную лодку, вывозили подальше от берега и сбрасывали в воду, предварительно привязав груз и вскрыв полиэтиленовую оболочку.
Хорошо, что это была именно топографическая карта, а не дорожный атлас. Были обозначены все уровни и высоты, а для нашего дела это и было самым важным. Зачем? А чтобы найти подходящие места для минирования дорог и устройства засад. Одно дело искать это всё самому, на местности, а другое — с предварительно проработанной топопривязкой. Ведь как бывает? Например, есть идеальное место для засады, обстрела автоколонны. Зажатая в узостях дорога, отличные сектора обстрела — казалось бы, чего ещё надо? А надо, на самом деле, ещё и смыться потом куда-нибудь после того, как отстреляешься. И если нет в этом месте удобных маршрутов отхода, то нормальная засада превращается в отчаянную акцию смертников. А разведать на местности самостоятельно подобную Нью-Хэвену территорию, разобраться, где можно пройти и где нельзя, удастся эдак месяца за три-четыре. Так что Смит нас этой подробной топографической картой порадовал. Она ведь для всех, кроме ограниченного круга служащих Ордена, проживающих на острове, — секретная информация.
Итак, что мы имеем с гуся? Мы имеем ситуацию, когда охрана и оборона вверенного Патрульным силам объекта полностью рассчитана на отражение нападения извне. И если начать атаку на неё изнутри, это может привести к почти полному её коллапсу. Основные уязвимые точки в ней — это пост РЛС на вершине, связанный с несколькими пусковыми установками зенитных ракет, которые без него становятся бесполезным железом. Ещё он контролирует окружающую остров водную поверхность до возможного горизонта, поддерживая связь с патрульными катерами. Ещё одна РЛС — на аэродроме, следящая за взлетающими и садящимися самолётами и предназначенная исключительно для управления полётами: разве что запрос «свой-чужой» можно осуществить через неё. Оперативная переброска подкреплений между расположением Патрульных сил и аэродромом невозможна, и в любом случае подкрепления следуют через узость на вершине и далее по дороге на местности, вполне отвечающей понятию «горно-лесистая», то есть — идеальная для устройства засад.
Окружающая остров Нью-Хэвен пятидесятимильная зона патрулируется не менее чем двумя патрульными кораблями в любой момент времени, и ещё два находятся на боевом дежурстве в бухте, но наводятся они по указанию со всё того же радиолокационного поста на вершине. Именно эти радары обнаруживают цели на поверхности моря и наводят на них сторожевики. Соответственно при отсутствии наведения или ложном наведении сторожевики могут стать почти бесполезными. Их собственные радары действуют в пределах гораздо меньшего радиуса, сам остров создает «мёртвые зоны», а зенитные радары, управляющие наведением «стингеров» в спаренных пусковых, вообще слабосильны.
Ещё одним серьёзным элементом обороны острова являются размещённые на аэродроме вертолёты «апач». Это немалая сила — шесть современных ударных вертолётов. И два из них находятся в постоянной боевой готовности, в ожидании команды к взлёту. Всё тот же радиолокационный пост на вершине должен навести их на цель, и тогда они ударят по ней, плывущей или летящей, «хэллфайрами» или «стингерами» или разнесут из бортовых пушек. Мало что из имеющегося в Новой Земле может устоять против настоящего боевого вертолёта. Правда, при условии, что им управляют с командного пункта, а лётчик находится в пилотском кресле, а не лежит, скажем, с разбитой мордой где-нибудь в подвале. В последнем случае вертолёт уже не так опасен, если только в темноте в него лбом не врежешься. По пьяни, например.
Как говорил Архимед? «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Погорячился старик, конечно: кто бы ему такую точку дал, но в принципе мысль правильная — найди эту самую ключевую точку, и мир, или не мир, но что-нибудь, ты точно можешь перевернуть к чёртовой матери. Хотя бы чьё-то ценное и хрупкое имущество. Так и с этим островом: дай нам найти уязвимые места — и мы тут такое устроим…
От размышлений над картой меня отвлёк звонок в дверь. Светлана. Как раз чуть больше часа прошло с момента телефонного звонка. Я встал с дивана, прошёл через огромную гостиную и холл к двери, распахнул её.
Свежее лицо с минимумом косметики, белая рубашка мужского покроя в тонкую голубую полоску, накинутая поверх белой хлопковой майки, голубые джинсы в обтяжку, прекрасные «шофёрские» мокасины из мягкой бежевой кожи, в тон брючному ремню и замшевой сумке. Рукава сорочки закатаны до локтя, открывая красивые руки с белой, почти незагорающей кожей. Волосы прямые, но уже не «каре», а настрижены прядями разной длины, образующими эдакий аккуратный беспорядок в стиле героинь аниме. В руках — большой пакет, в котором видна целая стопка коробок из яркого картона.
И вообще здорово она выглядит. Всегда была красива, а сейчас — так вообще. По моему наблюдению, Светлана хорошеет по мере подъёма по служебной лестнице. Сделай её президентом — и оба мира просто ахнут. Поначалу. А потом — взвоют.
— Привет, любимый, — с ехидством в голосе поприветствовала она меня.
— Привет, — улыбнулся я. — Проходи.
Следуя моему широкому пригласительному жесту, она вошла в дом, огляделась.
— Миленько, миленько, — констатировала очевидный факт. — И почём благодать?
— Пятьсот в сутки, со скидкой.
— Растёт благосостояние? — притворно удивилась она.
— Понемножку: работаем всё же, — чуть поклонился я. — И Родман деньжат подкинул. От щедрот, так сказать…
Она засмеялась:
— Да, его тогда чуть удар не хватил, когда вы ракеты увезли и деньги потребовали. Никогда не думала, что он может стакан виски одним махом выпить, так разволновался. Встал, достал бутылку из бара, налил и засосал, потом чуть не сблевал, правда. Думала, что на меня с кулаками кинется.
— Не кинулся?
— Попробовал бы, зайка, — усмехнулась она. — А вообще я ему сказала, что надо своих сотрудников в курсе дела держать. И если бы он сразу сообщил мне, что задумал, то я, мол, предупредила бы его, что ты именно так и поступишь.
— И как?
— Он сожрал, — ехидно ухмыльнулась она. — Хоть и давился.
Она поставила пакет с коробками на разделочный стол в кухне и начала открывать коробки одну за другой, выкладывая из них пахнущую морем еду на квадратные тарелки, которые нашлись в буфете.
— Как ты сюда попал? — спросила она, оглянувшись через плечо. — Я имею в виду — на остров?
— Попозже расскажу. Долгая история, — увильнул я от преждевременного ответа. — Точнее, попал, как и планировали, но не с твоей помощью. Давай сначала поедим, я голодный.
— Ну конечно, мужик голодный, теперь пока не поест — от него толку никакого, — фыркнула она.
— Закон природы, — заявил я, воздевая указательный палец. — Сытый мужик — добрый мужик. И вообще — чего ты хочешь, если я в последний раз вчера вечером ел?
— А, ну да… Ты же на завтрак, кроме трёх чашек кофе, ничего не принимаешь, насколько я помню.
— Верно помнишь.
— Хорошо, не ной, накормлю я тебя сейчас, — заявила она. — Запивать чем будем? Пиво в этом доме есть?
— Справа от тебя, в низком холодильнике.
Щёлкнул магнит дверцы, зазвенели бутылки.
— Дорогой, тебя снабдили пивом как минимум… на неделю, — заявила Светлана, вытаскивая пару бутылок.
— На неделю не хватит, — запротестовал я. — Дня на три максимум.
— Алкаш.
— Неправда ваша, — продолжил возмущаться я. — Просто у нас понятие «норма» сильно отличается…
— Ладно, можешь садиться, — сказала она, прервав мою речь.
Мы уселись за длинным массивным столом из тёмного дерева, с углами, обитыми кожей. Уселись друг напротив друга, но не по-королевски, на дальних концах стола, а просто у противоположных сторон. Светлана разлила тёмный, остро запахший в чистом воздухе соевый соус по розеткам. Я подцепил палочками комочек васаби с тарелки, начал разбалтывать в соусе.
— Рассказывай, как тебе служится теперь? — спросил я её.
— Мне служится, как ты выразился, хорошо, — ответила Светлана, тоже разбалтывая зелёную пасту в тёмном соусе. — Очень хорошо. Родман свалил всю настоящую работу на меня, а сам появляется два-три раза в неделю на пару часов, чтобы просто узнать, чем занимается его отдел. Простительная слабость для начальника — полезно для общего развития, ну и мы не чувствуем себя окончательно брошенными.
